Я все еще царь. Книга XXXI (СИ) - Дрейк Сириус

От приятных мыслей о своей родине его отвлек чих.

— Апчхи!

Прижав платок к своему длинному носу, Гоголь от души высморкался. Еще и простуду не хватало подхватить!

Автомобиль уже час несся то по одной дороге, то по другой. Гоголь постоянно проверял телефон, но тот молчал. Агенты прошаривали каждый камень в радиусе двухсот километров, но никаких ни Толстого, ни его сообщников никто не мог обнаружить.

Они как в воду канули!

— Терпение, — твердил себе Гоголь. — Как говорила маменька: терпи, казак, атаманом будешь… А если не будешь, то все равно терпи. Рано или поздно, его труп проплывет мимо…

Вот Гоголь и терпел. Рано или поздно их обнаружат. И тогда…

— Апчхи!

Вдруг телефон ожил — звонила разведка. Он тут же взял трубку.

— Слушаю… Нашли⁈ — и он улыбнулся. — Как далеко? В самом деле?.. А что там? Ага… Двигайтесь к точке и окружайте их. Берите всех. Я сказал ВСЕХ!

Рагу получилось на славу.

— Красота! — и Федор потянулся к котелку, за что тут же получил по лбу половником. — За что⁈

Толстой погрозил ему кулаком.

— За дело! Получишь последним, раз уж ты, Федя, помешал мне убить Петра Первого!

— Но я же… Да, понял я, понял, полож уже этот чертов половник!

Все уже расселись за столом — подальше от Федора с его последней «выжившей» закруткой. Выглядела она так, будто в ней находились чьи-то давно протухшие мозги.

Дверь в подвале оказалась заперта, а открывать ее прямо сейчас я особо и не рвался, если честно. Мало ли мне что ли незакрытых гештальтов? А тут еще одна загадка!

— И не говори. Старых целый список, — сказала Лора, показал мне целый список из пары сотен позиций. — И это только свежие.

Дункан присела за стол последней.

— Доча, руки мыла?

— Да, папа, мыла! — прошипела она. — И убери эту банку подальше, пожалуйста!

Мне положили первому. И не успел я взять ложку, как раздался голос Лоры:

— Миша, Булат вошел в наше воздушное пространство. Будет через пять…

Я закатил глаза. Ну самое время!

— Четыре…

Толстой же наполнял наши тарелки, приговаривая:

— Держи тарелку, Данила, крепче! А ты не тянись, индюк, — это он Федору, — все равно получишь свое последним!

— Три…

— А ты чего глаза опустил, Есенин? Стыдно? — бухтел Толстой как бабка. — Давай сюда свою тарелку! Ты-то руки мыл?

— Два…

— Ох, плохое время он выбрал, чтобы приземлиться, — сказал я, с тоской поглядывая на котелок в руках Толстого.

— Миша, ты чего нос повесил? Думаешь, я тебе бурду какую-то предлагаю? — покачал головой Лев Николаевич, наложив мне еще немного. Снаружи же еле-еле слышался вой «пикирующего» чудо-коня. — Ха, не знаешь ты Толстого! Пальчики оближешь, когда… Так, это что за звук⁈

Вдруг снаружи раздался грохот, да такой сильный, что дом буквально подскочил. Со стола все рухнуло на пол, вместе с самим столом, который перевернулся. Вся наша уборка пошла псу под хвост. Как и рагу, в общем-то. Свои порции удержал Толстой, и, как ни странно, Данила. Закрутка Федора, естественно, тоже не пострадала.

— Это что за?.. — и глаза Толстого вспыхнули как электросварка.

Все тут же бросились к оружию, а я поднял руки.

— Спокойно! Свои!

И в подтверждение этого открыл окно — в дом тут же залезла огромная лошадиная голова. Заняла она почти всю комнату.

— Сниф-сниф… Чем это у вас тут так вкусно пахнет? — спросил Булат, раздувая ноздри. Ответил ему грохот — охреневший Данила таки упустил свою тарелку.

— Рагу… — простонал он. И тут же получил подзатыльник от Толстого.

— Говорил же, крепче держи!

Мы вышли наружу, и Толстой, покачав головой, похлопал Булата по холке.

— Тебе, друг, не помешает колокольчик на шее. Или умение плавно снижаться.

Конь фыркнул.

А вот Дункан с Антоном смотрели на него во все глаза. Пришлось их наскоро познакомить, а то, глядишь, подумают, что умерли под метеоритом, а этот гигантский конь это какой-то демон из иного мира.

— Значит так, — сказал я, осмотрев всю компанию. — Раз Булат тут, он сможет перекинуть кого-нибудь на Сахалин. С документами. Но только одного.

Все переглянулись.

— Я пас, — сказал Антон, с замиранием сердца поглядев на коня, а затем и на звездное небо. — В самолетах меня всегда укачивает.

— Я тоже, — сказал Федор. — Никогда не умел ездить верхом.

Онегин покачал головой и скромно отошел в сторону. Толстой же посмотрел на Булата, а тот почему-то попятился.

— Нет, — сказал конь. — И не спрашивайте, почему.

Лев Николаевич фыркнул, но раскрывать «секреты прошлого» не стал.

Дункан с Данилой тоже отказались, а я не мог лететь, потому что иначе остальные не смогут выбраться из Империи. Что ж, пришлось бросать жребий. Я вытянул кулак с зажатыми спичками.

— Тянем! — и сунул его Дункан.

Оно и вытянула короткую спичку.

— Серьезно⁈

Я кивнул. Конечно, о том, что короткими были все спички, пришлось скромно умолчать.

— Видимо, тебе придется стать героем, — и я хлопнул ее по плечу. — К тому же ты говорила, что документ очень важен и ты должна передать его Романову лично в руки? Все же ее слышали?

Остальные закивали.

— Вот и лезь с ним на спину коню. Он доставит тебя на Сахалин за пару прыжков.

Конь охотно кивнул.

— Как? Прямо по небу?.. — и она с сомнением посмотрела на Булата.

— Ты сомневаешься во мне? — фыркнул конь. — Хочешь, чтобы я снова прыгнул?

— Нет! Но… Я боюсь высоты…

Мы все посмотрели на Дункан будто впервые ее увидели. Она вжала голову в плечи.

— Серьезно? — протянул я.

Мигом покраснев, она кивнула.

— Всегда ненавидела летать…

Булат снова фыркнул.

— Я тебе что, пегас⁈ Я не летаю, я прыгаю! Не успеешь сказать слово «овес», как окажешься на месте. Только оденьте ее потеплее.

Следующие двадцать минут мы переворачивали дом на предмет шуб, теплых штанов, носков и всего, что может согреть нашу героиню.

— О, помню эти портки! — кивнул Толстой, вытаскивая из кладовки какие-то латаные-перелатаные рейтузы. — Я в них еще мальцом бегал от ледяных великанов по Дикой Зоне. Золотое было время! Интересно, откуда они у Володи?..

И он встряхнул их с крыльца. В воздух поднялась целая туча пыли.

— Надевай! — и сунул их Дункан. — С начесом!

Та, конечно, надела — а за ними еще в три слоя штанов, свитеров, носков и две шубы с валенками — но без особого удовольствия. Довершили образ героини рукавички на веревочках, три толстенных шарфа и шапка-ушанка, привязанная пушистой шалью. А еще очки-авиаторы, которые нашел Федор.

— Интересно, откуда это у Володи?.. — задумался Толстой. — Или это Фанерова?

И вот Дункан была готова. Намотано на ней было столько, что она едва могла ходить.

— Я помогу! — и Толстой, взвалив эту «капустку» на плечо, потопал к коню. — Чего хнычешь, как маленькая! Так… — и он задумался, покрутив героиню так и эдак. — Где тут ноги?.. А вот!

Посадив Дункан на спину коню, Толстой похлопал в ладоши.

— Доченька, только держись крепче! — прыгал вокруг них Федор. — И дыши носом!

— Ну папа!

— Держись за гриву, дуреха! А то сдует ветром!

— И дыши носом!

Дункан вцепилась в коня как в спасательный круг. Набросив ей на плечо сумку с документами, я отошел на несколько шагов назад.

— Булат, доставишь ее на Сахалин, — сказал я. — Мы выберемся сами. Понял?

Конь кивнул.

— Думаю, второй раз мне сюда ход заказан, — сказал он. — Меня и так пытались сбить. К тому же я чуял как меня магически сканировали.

— Вот и не вылезай больше с Сахалина. Давай! Ася, держись!

— Держусь…

И присев, конь сорвался с места. Через секунду он превратился в точку в небе.

Я же обратился к Лоре:

— Нужно максимально блокировать любой след Булата. Не жалей Болванчика!

— Принято!

И за ним сорвались мои ПВО-детальки. Толстой еще провожал летящего по небу Булата, приставив ладонь ко лбу.