— Конечно!
— Тогда держите, — подруга вручает мужчине сыночка и со стоном наслаждения кладет в рот кусочек тортика, — М-м-м, какой кайф. Хоть пять минуточек поем нормально.
Ваня, продолжая удерживать малыша на вытянутых руках, бросает на меня беспомощный взгляд.
Жестом призываю его делать как я — уложить ребенка на согнутый локоть.
Рогатик — молодец, быстро словился и мы с Верой с умилением стали наблюдать, как малец усердно тычет пухлым пальчиком мужчине в ноздрю (интересно же!), а тот молчаливо терпит и ласково качает кроху.
Материнский мозг, поняв, что чадушко в надежных руках, наконец, дает хозяйке расслабиться. Верка поворачивается ко мне и деловито спрашивает:
— Выкладывай.
Обожаю Верунчика за ее догадливость.
— Тут такое дело…У меня к тебе две просьбы: дай мне своих узбеков попользоваться на три денечка.
— Ну, — подруга старательно уминает торт, с особым кайфом слизывая крем с ложки, — Во-первых узбеки не мои, а вольнонаемные. Сойдетесь в цене — забирай. А во-вторых: водки им не наливай, а то сопьются, где я таких себе еще найду? Чтоб плов из баранины готовили, за собой убирали и еще деньги платили.
Да у нас с Ваней вообще сухой закон на работе! Правда Иваныч? — повернулась я к бесу, но тот даже ухом не повел в мою сторону. Только зачарованно смотрел с красивенькие глазки малютки и улыбался как идиот.
— Ладно-ладно. Я поняла, что вы сознательные, — оторвалась от торта Верка, — А вторая просьба?
— Верунь, мне шторы нужны?
— Не вопрос. Тащи тюль. Сейчас быстренько прострочим.
— Не, Вер. Мне нужно много штор. На двенадцать окон.
Подруга когда-то по юности работала в ателье и сейчас частенько берет на дом небольшие заказы, что подзаработать копеечку.
— На сколько?! — у нее даже ложка изо рта чуть не выпала, — Не-е-е. Я пас. У меня дети.
— А если мы с детьми посидим? — тут же нашлась я, — Глянь, как у Ванька хорошо получается!
Подруга перевела взгляд на моего коллегу. А там идиллия, где все друг другу улыбаются и почти светятся от счастья.
Верка задумчиво почесала за ухом и склонившись ко мне, прошептала:
— Он точно нормальный? Обычно все мужики, как только завидят коляску с ангелочками, бегут только пятки сверкают.
— П-ф-ф! Так то не мужики, — со знанием дела заметила я, — А козлы-спринтеры.
Вера залилась серебристым смехом, мгновенно сбрасывая десяток лет с уставшего, от нелегкой жизни матери-одиночки, лица.
— Хорошо. Буду тебе шторы. Только давай я сама все измерю, а то купишь не то что надо, а я потом мучайся.
На том и условились.
И закипела работа!
Тем же вечером нам завезли лес, профиль, а утром уже приехали исполнительные узбеки и принялись за работу.
Думала оставить нас без крыши над головой Евдокия Прокофьевна или как там тебя на самом деле?
А вот и нет! Русские бабы и коня на скаку остановят и дом построят!
Мы не распускаем нюни, а в самый ответственный момент собираемся, кисти с обоями в зубы! И в бой…тьфу ты…на стройку!
Глава 7 «Первая часть Мерлезонского балета»
«Первая часть Мерлезонского балета»
Чем больше я живу на свете, тем больше понимаю — человек такая скотина ко всему привыкающая. К хорошему она, конечно, привыкает быстрее. Но если к нему прилагаются серьезные проблемы, то вполне можно сократить их до маленьких неприятностей.
Я всю жизнь чего-то боялась. Сначала равнодушия отца и мачехи, смерти бабушки, насмешек сверстников. Потом Лёниного недовольства, разлада наших отношений. И всегда от кого-то зависела.
Я привыкла так жить.
Я сама позволяла страхам управлять своей жизнью.
Это была моя личная зона комфорта.
Из которой меня вышибло словно пробку из бутылки шампанского. Причем эта пробка прилично так долбанулась о потолок и…прозрела.
Я всегда боялась остаться одна без Лёни, а оказалось, что одной-то гораздо лучше!
Моя жизнь теперь не связана с постоянно ноющим мужиком, который к тридцати годам уже отрастил себе «ленивый» живот.
И солнышко светит!
И птички поют!
И травка на кладбище вон как переливается в обрамлении утреннего инея.
А само кладбище?
Да ж это просто санаторий для души!
Тихо, спокойно, никто на мозг не капает. Лежат себе покойнички и отдыхают.
А самое главное я теперь постоянна занята. Труд облагораживает.
Раннее утро. Еще даже солнышко толком взойти не успело, а я в старом пуховике и Веркиных ватных штанах, вооружившись ведром краски и кистями иду в сторону ворот, которые сегодня намеревалась покрасить.
Иду. Довольная такая. На могилки любуюсь.
И тут сзади раздается замогильное:
— Здрасти-и-и.
Я так и подпрыгнула от неожиданности, уронила ведро и оно, покатившись по траве, открылось, разливая краску по траве. Хорошо хоть зеленая. Не так заметно будет.
Оборачиваюсь. Стоит долговязый тощий пацан лет двадцати в козырной кожаной куртке, с диким ирокезом на голове и хитро скалясь, явно ждет, что я сейчас в обморок тут грохнусь.
Нашел, чем испугать называется. Мня после адской красоты Евдокии Прокофьевны мало чем проймешь.
— И вам не хворать молодой человек, — окинула парня пристальным взглядом и улыбнулась от внезапно пришедшей на ум догадки, — Константин, если не ошибаюсь?
Он кивнул и смешно насупился, явно раздосадованный тем, что шалость не удалась.
Хотя как не удалась? Целое ведро краски испортил!
— Вы как раз вовремя! Помогать будете, — с этими словами сунула в его руки, сплошь в наколках, кисть с валиком и деловито пошла обратно в контору, — Пойдемте, я вам краску выдам.
— З-зачем? — чуть заторможено отозвался парень.
— Как зачем? Ворота покрасите.
— Я, вообще-то, занимаюсь только покойниками, — решил мне напомнить Костик.
Вот молодежь ленивая пошла. И не волнует его, что вот уже вторую неделю моего пребывания здесь в качестве директрисы ни одного усопшего клиента так и не поступило. Только живые шастают. Кому помянуть, кому веночек на могилку поправить.
— Знаешь, Костян, есть такая хорошая житейская мудрость, — доверительно произнесла я, внимательно глядя на лихой ирокез парня, — Кто не работает, тот не ест. Мы сегодня с Иванычем мясо жарим по-французски на обед. Так что…делай выводы…
И пошла за новым ведром краски.
— Элла Аркадьевна!
Притормозила и обернулась.
— Давайте помогу ведро донести, а там покажите, как красить, а то я не очень-то умею.
Смекалистый малый. Ирокез состричь, наколки свести и приличный человек из него получиться. Безо всяких сатанинских замашек.
К обеду я уже успела сделать некоторые выводы относительно Костика и пришла к решению, что он отличный малый, если абстрагироваться от его ирокеза. Может парень и находил свой облик пугающим, но у меня он не вызывал ничего, кроме приступа смеха, который я тщетно пыталась удержать в себе, когда Костя испачкал свое «чудо» парикмахерского искусства в зеленой краске.
Нет, я честно предлагала ему на голову шапочку или косынку, предвидя нечто подобное, но так ведь не налезло же! Не знаю, чем Костя там заливает свой причесон, но это точно что-то на основе суперклея.
К обеду уставшие, но довольные мы завалились на второй этаж, где Ванек уже начистил картошечки, отбил мяско.
— Может, Вере позвонишь? — неуверенно спрашивает рогатик, пока я старательно оттираю растворителем выбеленные пряди Костика.
И смотрит так расстроенно, так жалобно. Пожалеть бы его, но сам виноват.
— Нет, Вань. Дай ей остыть и осознать.
Эванар вздыхает и с кислым видом идет обратно на кухню.
А все дело в том, что он прокололся и засветил перед Веркой свои очаровательные рожки. Представляете, что было с моей подругой, когда я в двух словах призналась, что Ваня у нас не совсем местный?
Сначала Вера попросила водки, а потом, вспомнив, что кормящая мать, отодвинула алкоголь и осуждающе уставилась на меня:
