Обсидиановое сердце. Механическое сердце - Михалёва Елена

За воротами начиналась узкая грунтовая дорога, которая бежала мимо примыкавшего к городу кладбища с его фамильными склепами и тяжелыми надгробиями и уводила в поля. Растущая там рожь в это время года оставалась зелена, ее венчики только-только начинали колоситься.

Среди этого изумрудного моря вдалеке высился холм, на котором красовалась старая ветряная мельница, большая и скрипучая, но все еще служившая достоянием местных крестьян. Их деревня располагалась неподалеку от города, ближе к персиковым садам.

К мельнице и держали путь мужчины.

Авериус Гарана спешил со всех ног, несмотря на свой возраст и две огромные сумки, которые он захватил с собой. За ним едва поспевал Крисмер ВарДейк, которому мастер также вручил небольшую котомку, невзирая на усталость юноши.

Вблизи мельница оказалась еще внушительнее – целых три этажа внутри каменной башни. Ее лопасти не вращались: ветра не было. Мельница стояла сказочным великаном, распростершим четыре невиданные руки во мраке ночи.

На первом этаже обнаружилась привязанная гнедая лошадь. Животное фыркнуло, завидев вошедших мужчин, словно бы хотело отругать их за то, что они добирались слишком долго. Авериус Гарана окинул лошадку беглым взглядом и устремился к деревянной лестнице на второй этаж, заскрипел крутыми ступеньками, ведущими в пыльную темноту. Там и нашел он свое единственное дитя.

Гвинейн Гарана лежала за тяжелыми каменными жерновами на расстеленных мешках. В темноте ее бледная кожа казалась синеватой. А вкупе со всем остальным ее вообще можно было принять за мертвую.

Любой другой родитель пришел бы в ужас, увидев, что с его ребенком случилось нечто столь кошмарное, но только не Авериус Гарана. Мастер над проклятиями действовал хладнокровно, с ювелирной точностью.

Маг бросил сумки прямо на пол и опустился подле дочери. Нащупал пульс. Велел Крису добавить света. Пока выжатый до изнеможения адепт творил светлячка из тепла собственного тела, Авериус Гарана осмотрел девушку.

Сначала он снял пропитанную черными слезами повязку с ее глаз. Осторожно приподнял одно веко, потом – другое. Заглянул под верхнюю губу, чтобы оценить клыки. Затем изучил изменения рук, почерневшие пальцы и удлиненные ногти. Покачал головой, когда ощупывал переломы, ссадины от металлических колодок и вывихи. С особой тщательностью исследовал укусы, надавливая чуть ли не на каждый, будто пытался выделить из них жидкое содержимое. Однако Гвин не приходила в себя, даже не стонала. Ее дыхание было совсем слабым.

– Мастер…

– Не мешай, – не глядя перебил адепта Авериус Гарана и принялся извлекать необходимое из сумок.

– Мастер, – настойчивее повторил Крис. – Что я могу сделать?

Маг бросил на него короткий взгляд и вернулся к пузырькам и инструментам.

– Как тебе удалось довезти ее живой и приостановить мутацию? Ты что-то сделал? – Мужчина развел огонь на небольшой масляной горелке и стал нагревать одну из колбочек. Розоватая жидкость вспенилась и покраснела.

– Я дал ей королевскую соль, – Крис присел на корточки подле Авериуса. Запустил руки в волосы, не сводя глаз с отца Гвин.

Тот смерил его недоверчивым взглядом.

– Невозможно, – маг вылил получившееся вещество в колбу с высоким горлом и развернул кожаный чехол, в котором, словно резцы скульптора, крепились многочисленные скальпели, шпатели, ножики, иглы, щипчики и прочий инструментарий.

Крис закусил губу.

– Ну, то есть я сам принял двойную порцию королевской соли и затем дал Гвин свою кровь, – адепт замер под пристальным взором мастера. – Я дал немного, всего дважды за сутки по столовой ложке.

Авериус Гарана прищурился, будто взвешивал в уме его поступок.

– Молодец, – коротко кивнул он, возвращаясь к работе.

Мастер над проклятиями смешивал и нагревал компоненты до тех пор, пока жидкость в колбе не стала прозрачной, как слеза. Тогда маг добавил свою кровь, сделав крохотный прокол на пальце. Всего пять капель упало в жидкость, вновь окрасив ее в бледно-розовый. Полученное зелье Авериус Гарана набрал в небольшой шприц с короткой тонкой иглой на конце и принялся обкалывать места укусов на теле Гвин, стараясь не пропустить ни одного.

– Спасибо, ВарДейк. Ты можешь быть свободен, – вдруг заявил он, не отрываясь от работы.

– Вот уж нет, – Крис сел на пол. – Я никуда не уйду. Во-первых, вам может понадобиться помощь. Во-вторых, ее нельзя оставлять одну, а вы не сможете сидеть с ней все время. В-третьих, если я появлюсь в городе сейчас, то не смогу объяснить случившееся без вреда для нее, – он кивнул на девушку. И затем повторил свой вопрос: – Что я могу сделать?

Авериус Гарана закончил с уколами. Он отложил шприц и извлек из отдельного чехольчика странное приспособление: множество стеклянных трубок, соединенных меж собой кожаными перемычками в одну длинную трубку, на обеих концах которой торчали серебряные иглы. Потом поставил на пол банку с водой, в которой плавали самые обычные пиявки. Затем маг снял сюртук и закатал рукава светло-серой рубахи.

– Для начала выпей отвар златоцвета, – скомандовал он. – Вон в той бутылочке с красной пробкой. Весь. Тебе самому нужно восстановить силы. После поспишь и поешь. А сейчас подержишь голову Гвин. Будешь читать «Безмолвную вдову». Ты знаешь это заклятие?

Крис отрывисто кивнул. Откупорил бутылку и залпом выпил сладковатый отвар, от которого голова тотчас прояснилась, а тело стало обманчиво легким и отдохнувшим. Он старался не думать о предстоящей процедуре.

«Безмолвную вдову» применяли лекари, когда нужно было унять агонию, отнять руку или ногу, но оставить пациента в сознании вопреки всему, чтобы тот не умер от боли.

Авериус Гарана тем временем набрал в чистый шприц прозрачно-зеленоватый раствор, тонко пахнущий цветочным лугом после грозы. Водрузил шприц на маленький поднос.

– Виредий, – коротко пояснил он. – Собираешь кожу на шее в складку и вкалываешь под наклоном. Вот здесь. Но только если остановится сердце. Вопросы?

Из густого, вязкого мрака ее вырвала боль. Такая острая, что спину выгнуло дугой, будто вот-вот сломается позвоночник. Боль, которая превосходила любые пытки в подвале Ратенхайтов.

Губы раскрылись, но крик застрял в пересохшем горле. Что-то сковывало ее, крепко держало вопреки тьме, которая живыми жгутами извивалась у нее в жилах. Клубок ядовитых змей, должно быть, и то жалит нежнее.

Глаза Гвин широко распахнулись навстречу свету. Девушка силилась сфокусироваться и не могла. Маленький блестящий шарик завис над ней в вышине. Он раскачивался влево-вправо, точно подвешенный за ниточку светлячок.

Или это ее сломанное сознание раскачивается?..

Вокруг вместо сырой и заплесневелой темницы оказались сухие доски. И пыль. Пахло мукой, как в амбаре. Что-то впивалось в тело чуть ниже шеи. Она хотела посмотреть, но не смогла. Дернулась. Ее удержали.

Теплые руки на висках. Крепкие и одновременно бережные.

Человек держал ее, и голова Гвинейн макушкой упиралась ему в колени. Именно его воля не давала ей пошевелиться. Так же, как в Аэвире.

Внезапный страх захлестнул девушку жгучей волной, отправил обратно в цепкие лапы двух жестоких носфератов. Она ведь наверняка все еще там, в их власти. А это лишь иллюзия, очередной дурман. Ей все приснилось. Яблоневая роща и мягкий клевер. Жаркое солнце и запахи полей. Лошадь, что неслась во весь опор. И мужчина, который удерживал Гвин этими же теплыми крепкими руками. Удерживал не на лошади, нет – по эту сторону света, не давая соскользнуть во тьму.

Его кровь расцвела на языке пьянящим бутоном, от которого сердце забилось чаще. В ней читался терпкий привкус соленого океана и знойного лета. Отчетливо звучало имя. Нет, это не мог быть он. Просто не мог.

Он был призраком из прошлой жизни. Одним из людей в Академии, с которым Гвинейн несколько раз доводилось выполнять задания в группе. Он упивался всеобщим восхищением. Она презирала его. Презирала его ясные голубые глаза и нахальную улыбку, от которой млели другие девушки. Его чистое исполнение боевых заклятий, которому завидовали прочие юноши. Он смеялся громче всех. Лесной пожар его крови пылал на языке Гвин.