— Что делаешь? — с обычной непосредственностью спросила я, подходя ближе.
Только теперь Илай меня заметил и как-то очень устало потер переносицу.
— Клэр, я немного занят.
— Обычно ты делишься со мной своими делами. Секреты?
— Да.
От неожиданности я замерла возле его стола.
— Не знала, что у тебя есть от меня секреты.
Илай перевернул письмо обратной стороной и поднял на меня тяжёлый взгляд. В нем не было раздражения, скорее усталость, но все-таки между нами повисло какое-то напряжение.
— Клэр, я очень рад, что ты хорошо себя чувствуешь и даже почти не бьёшь никого током, но развлеки себя, пожалуйста, сама. — Кажется, мужчина очень старался выдавить из себя улыбку или нечто столь же дружелюбное, но улыбка эта казалась вымученной.
— Почему ты такой грубый?
— Я не грубый, я обычный человек, которого отвлекли от пребывания в одиночестве. Извини, что не могу подыграть тебе в твоем хорошем настроении. Хоть кто-нибудь здесь должен оставаться серьёзным.
— А я, по-твоему, несерьёзная?
— А ты бываешь серьёзной?
Я села на край стола, спиной к капитану, и уперлась ногой в свободный стул. Хотелось нагрубить или съязвить, но сдержалась — хотя бы чтобы доказать, что я тоже могу быть серьёзной.
Разговор угрожал перейти в ссору, но и уйти я не могла, пытаясь понять «такого» Илая. Подавленного? Или обычного, до того, как он наденет маску жизнелюбия? Не хотелось думать, что тот Илай, к которому я привыкла, хоть сколько-нибудь фальшив.
А может, это я ребенок в наших отношениях. Я ведь даже видела, как искренне он пытается дружелюбным — чтобы не ранить меня, по крайней мере. Примерно так обычно и разговаривают с детьми.
— Ты не хотел мне такого сказать.
— Не хотел, — согласился капитан.
— Но почему сказал?
— Потому что у всех бывают плохие дни.
— У тебя плохой день?
— У меня была плохая ночь, а сейчас я просто… — Судя по звукам, Илай откинулся на спинку кресла и с тяжелым вздохом потер переносицу. — Не могу вырваться из плохих воспоминаний. А тут ты… сама жизнерадостность.
— Ты думаешь, что я веду себя по-детски?
— Нет, ты мне очень нравишься такой, какая есть. Но сегодня я не могу разделить твои чувства.
Это было честно. И я ценила прямоту Илая.
Развернувшись, снова осмотрела его рабочий стол.
— Позволишь?
Легкий кивок.
Я аккуратно взяла верхнее письмо и развернула его. На нем — изображение какой-то девушки в карандаше. И подпись: «Попросила Дерека запечатлеть меня — для тебя. Изабель». Нахмурившись, вгляделась в незнакомку. Судя по воротнику ее платья и дорогим украшениям, Изабель была из знатной семьи. Длинные темные волосы были собраны в прическу, которая считалась модной лет семь назад. Округлые глаза честно и открыто смотрели на художника.
— Сестра?
«Глупый вопрос»
— Моя… первая любовь, полагаю. — Илай убрал руки от лица и, оперевшись на подлокотник, подпер голову рукой.
— Она…?
— Да, но не это стало причиной. Как ты могла заметить, я капитан пиратского судна, а такие не женятся на благородных девах.
— Я никогда не спрашивала, почему ты носишь фамилию знатной семьи.
— Я отношусь к роду нар Брекенов, из Объединенных Западных Королевств. И мой отец, и мой дед были важными шишками, знаешь.
— Получается, то торговое судно, на котором погибла Элуна, принадлежало твоему дедушке?
— Я никогда не сомневался в твоей смышлености. — Чуть улыбнувшись, Илай игриво щелкнул меня по носу. — Но я выбрал море. Оно манило меня, и, не буду таить, я всегда мечтал проверить дедушкину сказку на истину. Был ли мой отец против? Очень. Уверен, он никогда мне не простит отказ от продолжения нашего благородного рода и дела.
— Но дедушка бы тобой гордился.
— Изабель тоже так говорила. Ты можешь решить, что я — последняя тварь, и, возможно, будешь права. Я выбрал море, но обещал вернуться за ней, правда. Я правда собирался, знаешь, туда и обратно… она говорила, что дождётся, как видишь, писала мне письма, — Илай неопределенно махнул рукой. — … которые я забирал где-нибудь на другом краю материка и отправлял ей в ответ рассказы о своих поисках.
— Изабель была замечательной.
— Да. Она была чудесной и искренне желала мне найти сокровищницу, но не могла отправиться со мной в этих безумных поисках. Немногим позже этого письма мне сообщили, что ее не стало.
— Мне очень жаль.
— Спасибо.
Не в силах смотреть на его лицо, а сейчас Илай напоминал побитого щеночка, я перекинула ноги через стол и села к нему на колени — и просто обняла. Мужчина тут же нежно обхватил меня в ответ, целуя в висок.
— Спасибо, что поделился, — сказала я, поглаживая его русые волосы.
— А знаешь, почему я ее вспомнил? — после некоторой паузы вновь заговорил Илай. — У сирен есть удивительная способность вызывать образ человека, которого ты любишь… или любил. Поэтому мужчин так и манит их пение.
Неожиданно для себя я испытала ревность, но уже не к морскому чудищу, а к Изабель — покойной, но все равно занимающей важное место в сердце моего капитана.
— И ты увидел ее.
— Да.
Я попыталась встать с чужих колен, но мужчина удержал меня за руку.
— Тебя ранит, что я увидел образ Изабель, и поэтому думаешь, что ничего для меня не значишь?
Промолчала с оскорбленной гордостью. А мужчина хитро улыбнулся и ласково провел пальцем по моей скуле:
— Я бы сразу догадался, что это не ты поешь. Ты себя вообще слышала?
— Ну ты и засранец!
И я мстительно растрепала его волосы, вернувшись на колени. А потом мы на какое-то время замолчали, обнимаясь и думая каждый о своем.
— Клэр, я тебя не брошу.
— Я не просила этого.
— Я сам так решил. До тех пор, пока ты сама этого хочешь, буду с тобой и не повторю своей ошибки.
— А как же море?
— Вот так всегда: обязательно в отношениях появится третий лишний.
Смеясь, я отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо:
— Судя по всему, в этих отношениях лишняя я.
— Дитя улиц, женат на море. Идеальный мужчина, не правда ли?
— И ты снова себе льстишь.
Глава 9
В непосредственности спасение. Избегая тяжелых мыслей, я могла наслаждаться каждым днем и не нагнетать его размышлениями о том, осталась ли на моих руках кровь или только брызги. Тогда я начала бы вспоминать и всю свою жизнь до попадания на корабль — воровство, потерю матери…
Оно все приходило во снах и оставалось там же. А улыбка Илая, которую я видела каждый день, побуждала меня оставаться в нынешнем моменте.
Не то чтобы время на корабле протекало разнообразно, но если происходило что-то из ряда вон выходящее, то это обязательно было или спором, или побоищем. Уж лучше спокойно гонять чаи на верхней палубе.
Именно этим мы с капитаном и Бенедиктом занимались на следующее утро после тяжелого разговора. Мы смотрели сверху вниз на команду и обсуждали пиратов — ну прямо бабки у двора. Только двое из нас были мужчинами, да и я сидела в брюках — это была самая удобная одежда на корабле. Волосы едва ли отросли, так что я все еще напоминала пацана, разве что без синяков под глазом.
— Ну кто так оружие точит? — цокнул языком боцман. — Руки бы оторвал.
— Точит — и ладно, — попивая кофе, отмахнулся Илай. — Это ты еще не видел, как Клэр чистила пушки, пока магию не стала использовать.
— Вот как? — в свою очередь, возмутилась я. — Сам бы и почистил.
— Зачем, если есть такая прекрасная рабочая сила.
И, пока Бенедикт не видел, капитан погладил мою руку под столом. А может, боцман только делал вид, что не замечает наших переглядок. Тогда понятно, откуда у него такая понимающая ухмылка.
— Бенедикт, а ты почему ничего не делаешь? — спросила у него.
— Как это? Я пью с вами чай. Приказ капитана.
— Не было такого, — со смешком отозвался Илай.
— Да? Значит, мне показалось. Клэр, поправь флаг, он зацепился за мачту.
