Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

— Похоже, вы нашли дело, которое вам по душе, — мягко возразил он и улыбнулся. Возле глаза появилась «гусиная лапка», и мне вдруг подумалось, что Вэлиан может быть чертовски обаятельным. Даже повязка на левом глазу не портила впечатления. Скорее наоборот, придавала своеобразную изюминку его внешности. — Весьма неожиданное, но гораздо более интересное, чем продажа бытовых артефактов.

— Уже и это разузнали, — сделалось грустно, что в мою жизнь влезли, не удосужившись спросить разрешения.

Вэлиан же пожал плечами, будто не видел в этом ничего предосудительного.

— Профессиональная привычка, — помолчав, он добавил: — Положение обязывает узнавать всё о людях, с которыми общаюсь.

— Шпионите, значит? — вопрос прозвучал как утверждение. Я вздохнула и отвернулась к окну. Хотя чего ещё ожидать от человека, чья жизнь напрямую связана с риском?

— Пытаюсь понять, какая вы, — я услышала, как зашелестела ткань одежды, словно Вэлиану стало резко неудобно.

— Это можно было спросить у меня. Словами через рот. Но вам, похоже, привычнее узнавать что-то о человеке обходными путями.

— Все люди врут. Особенно о себе. Человеческая природа такова, что нам хочется показываться в более выгодном свете. Вы бы вряд ли рассказали правду.

Я открыла рот, чтобы возмутиться, но увидела насмешливый взгляд, быстро закрыла и фыркнула:

— Разумеется, соврала бы. Вы тоже, знаете ли, не святой угодник, чтобы верить вам, — потом поджала губы и расправила складку на юбке. — И вообще… Мы не выбираем, кем рождаемся. Но выбрать свой жизненный путь вполне способны сами. Поэтому вы министр магии, а я — преподаватель. Как бы смешно и нелогично это ни звучало.

Внезапно послышался оглушительный свист, от которого заложило в ушах. Вэлиан резко подался вперёд, схватил за руку, притянув к себе, и закрыл рот ладонью.

— Тихо, — прошипел он. — Ни звука. Это Разлом.

В нашем мире Разломы были редкостью. Такой же, как природные шаровые молнии или экваториальные сияния. Ну или как дождь из лягушек в погожий день. Разумеется, все слышали о них и всё знали. Вот только как себя правильно вести, если Разлом происходил посреди города.

Поднявшийся свист был такой громкий, что казалось, ещё немного, — и кровь брызнет из ушей. От боли к горлу подкатил ком тошноты, тело выкручивало, как при лихорадке.

Меня буквально раздирало от переполнявшего ужаса. Как в далёком детстве, когда не засыпаешь из-за страха, что из-под кровати выберется чудовище и непременно сожрёт, едва сто́ит закрыть глаза.

Вот только Разломы были значительно хуже. Тонкая грань между мирами людей и духов стирались, и вырывались демоны, стремящиеся уничтожить всё живое, что издавало звук.

Я судорожно сглотнула и едва слышно всхлипнула. Ладонь О’Рэйнера была горячей, почти огненной. Жар пробивал сквозь ткань перчатки. На долю секунды подумалось, что, когда он отнимет руку, на моём лице останется красный отпечаток его ладони. А ещё совсем не к месту нахлынули переживания: как же я буду оправдывать столь странный рисунок на моём лице перед студентами. Вряд ли найдётся хоть какая-нибудь мазь, способная скрыть ожог.

Кто-то на улице не выдержал дьявольского свиста и ужаса и пронзительно закричал. Сгустившийся воздух колыхнулся, будто некое невидимое существо находилось совсем рядом, а потом стремительно рвануло в сторону кричащего. Крик сменился сдавленным хрипом и хрустом костей. Тихое клацанье разрываемой плоти отозвался рвотным позывом, я едва успела сдержаться.

— Дыши носом, — прошептал Вэлиан. Он медленно и глубоко вдохнул и выдохнул. На красивом лице не дрогнул ни единый мускул, как будто ничего не происходило вокруг. — Давай, повторяй за мной… Вдох… Выдох… Вдох…

Он говорил тихо, успокаивающе. Загипнотизированная его голосом, я повторяла за ним. Вдох. Выдох. Вдох…

Внезапно я увидела молочное марево. Густое, переливающееся всеми оттенками белого, голубого и серебристого, оно походило на…

— Крылья… — сдавленно выдохнула я в ладонь Вэлиана то ли от восторга, то ли от удивления.

О’Рэйнер нахмурился и с подозрением прищурил единственный глаз. Будь я в здравом уме, то наверняка бы поняла: я увидела то, что не должна была.

Однако в тот момент единственное, что имело значение, — это светящиеся крылья, отделявшие нас от остального мира. Я чётко видела каждое перо с его прожилками. Они так и манили прикоснуться, рука сама потянулась к ним.

— Эжена, не смей… — строгий и чуть напуганный голос Вэлиана оборвался, и меня выбросило наружу в зимнюю стужу.

Я лежала в сугробе и смотрела вверх на небо. Ледяной ветер жёг обветренное лицо. Надо мной угрожающе раскачивались чернеющие ветви, покрытые снегом. А в разрывах крон проплывали жемчужные облака, настолько низко, что, казалось, небо лежит на острых вершинах деревьев.

— Готов, — услышала я над своей головой.

Бородатый мужик в енотовой шапке охотника присел рядом на корточки и низко наклонился к моему лицу. От запаха гнилых зубов меня передёрнуло, но я так и не пошевелилась. Тело онемело от боли, расплывающейся уродливым пятном между лопаток.

— Мож, его того… С берега скинем? — послышался второй голос, до безобразия тонкий и противный.

«А может тебе штаны поменять? — обозлилась я. — А то голосок, как будто в причиндалах давят».

— Сам понимаешь, ежели кто найдёт, так толков не оберёмся… — продолжил второй после паузы.

— Недосуг мне с падалью возиться, — бородатый осклабился и поднялся. Потом больно пнул вбок и перешагнул через распластанное тело. — В лес никто до весны не сунется. А к тому времени его зверьё уже растащит…

— Эээ, нехорошая примета, Дэв, — проговорил третий, хриплый, словно от многолетнего курения. — Через трупы шагать, так покойник за собой утащит.

Послышался хруст снега под тяжёлыми ботинками. А затем тот, кого звали Дэв, дерзко отозвался:

— А с каких это пор ты стал таким суеверным? — он смачно сплюнул и крикнул своим подельникам. — Чё встали? Пошли давай. Денежки сами себя в карман не положат.

— Так, а как же мы докажем, что он того? — спросил писклявый.

Тяжёлый вздох и ворчание. Потом надо мной склонилась бородатая рожа Дэва. Затрещал воротник куртки, и кожи коснулись ледяные огрубевшие пальцы. Шею обожгло болью, когда убийца резко дёрнул на цепочку.

— Это подойдёт, — хмыкнул он. — Думаю, вряд ли он усомнится, что мы выполнили свою работу. Хорошо выполнили.

Вскоре стихли шаги негодяев, а я осталась лежать на снегу, глядя в небо.

«Как же глупо… Как же глупо и нелепо всё обернулось, — голос, прозвучавший в моей голове, принадлежал не мне, но был до боли знаком. — Умирать вот так… Среди снегов и далеко от дома».

Вэлиан!

— Эй-эй-эй! Не вздумай умирать! — в отчаянье заверещала я, силясь поднять тело со снега. — Не смей, слышишь! Ты здесь не один! Я ещё не собираюсь, на тот свет…

Но губы не шевелились, а чужое тело и не думало слушаться. Мне захотелось сесть и вцепиться в волосы, раскачиваясь из стороны в сторону. Сам Вэлиан, похоже, не чувствовал ничего, кроме горечи и досады.

Внезапно ветер утих, и в сумерках блеснуло нечто, похожее на молнию. Вынырнув из своего отчаянья, я взглянула на комочек света, стремительно приближающегося ко мне.

Невероятно огромная и ослепительно яркая птица опустилась на ветку. Сделав пару шагов, она низко опустила голову, вглядываясь в моё лицо.

— Ты видишь меня? — бесцветный голос тихо прозвенел в голове, но нельзя было понять, кому он принадлежит: мужчине или женщине.

Я услышала Вэлиана:

— Да. Ты сидишь надо мной.

Птица распахнула крылья и снова важно прошлась по ветке.

— Странно. Очень странно. Смертному не дано меня увидеть.

— Как видишь, я уже одной ногой в могиле, — все так же мысленно ответил Вэлиан и грустно улыбнулся. — Правда, смерть не спешит меня забирать.

Птица слетела с ветки и уселась на грудь. Несмотря на её размеры, я не почувствовала тяжести.