Ведьмы.Ру 2 (СИ) - Демина Карина

— Надо, — согласилась Ульяна.

— И что сказать? Что маму хотят убить, меня — свести с ума, а ему подсунуть девицу, от которого у папы мозги поплывут? И под это дело отжать компанию? Слушай, а если так, почему они просто не убивают? Это ж и проще, и дешевле.

— Потому что убийство привлекает внимание, — на пороге появилась Элеонора. — Любая смерть привлекает внимание, а уж смерть наследника, состояние которого переходит любящим родственникам, тем паче. Расследуются такие дела очень серьёзно, часто с привлечением менталистов, особенно, когда речь идёт о смене собственника предприятиями, выполняющими оборонные заказы. А там таких много.

— А сумасшествие… — Данила поглядел на бывшую.

Почему она не рассказала? Жили же. Может, и вправду, не было там у них великой любви, но ведь жили же. Вместе. Вдвоём. Кинчики смотрели. Сериальчики всякие и разные. На тусовках тусили. Вечеринки устраивали. И она там информацию собирала, пока Данила веселился.

А закончилось всё…

— Смерти нет. Расследовать нечего. Зато практически во всех случаях имеются видеозаписи, на которых становится очевидно, что человек ведёт себя неадекватно. Да, записи как бы скрыты, но они есть. И при необходимости, скажем, если кто-то пожелает встречи с наследником, ему предоставят эту запись.

А ведь и у Данилы такая есть.

И запись. И протокол освидетельствования, который отец попросил убрать, но… если не убрали? Передали? Даже не сам Савельев слил, но ведь медсёстры имеются или другие люди. И получится, что, попади Данила в «Синюю птицу», многие решат, что это правильно.

И дурь принимал.

И буянил.

И вообще давно нарывался-то, на самом-то деле. Многие даже скажут, что всё к тому и шло, что просто у золотого мальчика от вседозволенности крышу сорвало. Так ему и надо.

По спине побежал холодок.

— Дань, не спеши, — Элеонора сделала вдох. — Какой здесь воздух… приятный. Ты очень эмоционален, однако в данном случае спешка скорее повредит.

— Чем⁈

— Я не уверена, но… — она замялась. — Их держат. Возможно, на препаратах. Возможно, блокируют дар. Но при этом они должны быть здоровы и не производить впечатления замученных. Они должны быть такими, каких можно предъявить, скажем, следователю или имперской комиссии, если та заинтересуется. На внешнем уровне «Птица» просто обязана производить благоприятное впечатление, а значит, низводить пациентов до состояния овощей никто не станет. Это как минимум вызовет вопросы. А как максимум, гибель пациента вновь же спровоцирует ненужное внимание.

— Какому следователю⁈ — Элька вообще сейчас о чём говорит?

— Спокойно, — Ульяна положила руку на плечо.

И это прикосновение действительно успокоило.

— Меня эта история задела краем, но людей много. Как знать, кого она ещё заденет? И на каком уровне. Это первое. Второе — изменение финансовых потоков. Пусть неспешное, растянутое во времени, но грамотные аналитики мимо не пройдут. Деятельность «Вектры» обязательно привлечёт внимание. И повторюсь, то, что они полезли в военные заказы, играет против них. Так что пациентов они не будут трогать физически или… пока уверены, что особой опасности нет. Поверхностные проверки, полагаю, они выдержат на раз. И уже выдерживали. А вот случись скандал, шум или просто… понимаешь, живые свидетели им не нужны. Устроят какой пожар или срыв нервный. Скажем, тот же Стас найдёт способ избавиться от блока, примет запрещённый препарат и не справится с собственной силой.

Данила представил и вздрогнул.

— А два десятка трупов, — продолжила Элька спокойным тоном, — повесят на номинального директора, который не выдержит гнёта совести и залезет в петлю. Документацию подотрут и все прочие участники сделают вид, что понятия не имеют, как так оно получилось.

— Знаешь, — Ульяна руку убрала. — А в её словах есть смысл.

— И что? Дальше сидеть? И Стаса там бросить?

— Нет, Стаса бросать мы не будем… побег пойдёт по плану. И отцу ты позвонишь. Спроси у него про эту «Вектру». Вдруг что-то да расскажет… такого… не знаю, — Ульяна скрестила руки. — А вот чтобы собрать информацию изнутри, нужно внедрить агента…

Наум Егорович перевёл взгляд с начальства на этого, крупноголового, которому в кабинете генерала Святского было точно не место. Но нет, сидит с невозмутимым видом, будто так оно и надо.

Консультант, чтоб его.

— Серьёзно? — спросил Наум Егорович, чувствуя, что крепко так запоздал с рапортом об увольнении.

Нет, он, конечно, не подал бы.

Ну как ребят бросать? Но вот… но хоть бы погрозился, что ли.

— А что, похоже, что шутим? — вместо генерала ответил умник, который снова вытащил свою хреновину и ею в воздухе помахал. Потом надавил на что-то и положил штуковину на столик, тот, который в углу кабинета. Сам же, наклонившись, вытащил сумку.

А из сумки — ноутбук.

— Наум… — генерал тоже чувствовал себя неловко. — Давай послушаем господина…

— Федоров, — представился головастый. — Фёдор Фёдорович.

Вот наверняка соврал.

Не похож он на Фёдора. Особенно на Фёдорова Фёдора Фёдоровича. Хотя вот сейчас Наум Егорович не усомнился, что, изъяви он сомнения, документы предоставят.

И будут те в лучшем случае как настоящие.

— Из имперской разведки будете? — поинтересовался Наум Егорович, понимая, что отвертеться от высокой чести и совместной операции не получится. — Пятое отделение?

— Пятого отделения не существует, — Фёдор Фёдорович поставил на стол ноутбук, который больше походил на массивный короб.

— Вот-вот. Я своим то же самое говорю.

— Это вы очень правильно говорите.

Сверху короб был расписан рунами, украшен какими-то камнями и с виду всё это сооружение тянуло на хорошую такую государственную тайну. А может, и не одну.

На всякий случай Наум Егорович перевёл взгляд с короба на портрет государя-императора, в котором точно обозримых государственных тайн не имелось, а лишь одно только высокое искусство.

— Официально я числюсь внештатным сотрудникам института культуры, — Фёдор Фёдорович изобразил улыбку, больше похожую на судорогу. — И в любом ином случае ваша помощь бы не понадобилась, но… тут будет проще показать. Одну минутку.

Короб раскрылся.

Или развернулся? Главное, что на экране появился вдруг Наум Егорович. Точнее сперва он решил, что себя видит, но потом понял, что человек просто похож. Щеки потолще. И очки такие, круглые. У Наума Егоровича со зрением всё отлично.

Второй подбородок даже не наметился, а тут вон обжился уютной складкой, шею прикрывающей. И стрижётся Наум Егорович по старой военной привычке коротко. А у этого по обе стороны лысины — кстати, ещё одна причина от привычки не отказываться — седые волосы завиваются.

— Твой брат, что ли? — генерал, до того тоже разглядывавший портрет государя с немалым интересом, покосился на экран.

— У меня нет братьев, — произнёс Наум, впрочем, не слишком уверенно.

— Вопрос установления родства будет решён отдельно, — сказал Фёдор Фёдорович. — Это Крапивин Николай Леопольдович.

— И?

— Мы полагаем, что в ближайшие дни он будет похищен и помещён в специальное заведение под предлогом необходимости реабилитации.

Картинка в голове сложилось.

— То есть, когда вы говорили, что я должен стать агентом внедрения, вы имели в виду, что я его заменю? — Наум Егорович ткнул пальцем в экран.

Ладно, рядом с экраном. Что-то подсказывало, что тыкать в этакие экраны себе дороже. И не потому, что повредишь. Скорее тут за палец боязно.

— Именно, — Фёдор Фёдорович заменил один снимок другим. На нём тоже был Крапивин, но в каком-то сером свитере, растянутом до колен. — Четверо из недавно задержанных умерли.

— Как⁈ — Наум Егорович сперва даже не понял, о ком речь. А потом понял и удивился, потому что бандиты были живы.

Очень даже живы.

— Кровоизлияние в мозг. Штатный менталист полагает, что имела место клятва, которую они зачем-то нарушили. Остальные пока помещены в лечебный сон. Закладки ищем и будем пытаться снять. Единственный, с кем получается работать, это ваш знакомый…