Офень флая федьма (СИ) - Амеличева Елена

По крайней мере мне лично это ничем хорошим не светит. А плохим — всегда пожалуйста и в огромном количестве. Вот не припоминаю, сколько в Уложении бургомистра у нас обещано розог выдать нерадивой жене, что магией муженька попользовала без его на то согласия. Знаю, что много. И это в случае легкого правонарушения.

А коли супруг претерпел весомые моральные и физические страдания, унижен был да понес ущерб деловой репутации — опозорился перед дружбанами в таверне пропойной, например, все, можно жене бедной сразу в бега подаваться, а не то и вовсе на каторгу отправят добрые судьи. Они ж мужчины.

А вот ежели бы в суде женщины сидели, так неизвестно еще, кто бы виновным был признан. Ведь муж-то мог и за дело огрести. Супруга ведь не будет его просто так магией чихвостить. Раз получил, значит, за дело. Вооружились бы тогда все судьи половниками да скалками, и как воздали бы мужику по заслугам от щедрот женских, мало бы не показалось! И перевоспитали бы мигом, и деньги налогоплательщиков сэкономили — ведь после вынесения приговора и его исполнения уже и срок в камере не нужен.

— Точно, точно, — пробормотала Верховная, когда слезла с кресла. — Марьяна, это же… — ахнула. — Это ж муж твой под заклинанием. Каким же? — повела носом, как жена, встретившая мужа поздно ночью из трактира. — Странное дело, не узнаю. Что за заклятие? — уставилась на меня. — Говори, чего молчишь!

Глава 46

Цыц, консерва!

— Так я и сама не знаю, — призналась честно. — Видите ли, тут такое дело вышло. Мерзавец этот, что мужем моим зовется, тот еще прохиндей оказался. В одиночку так рождаемость в регионе повысил, что впору отчет губернатору подавать о перевыполнении всех планов. Скоро новые садики и школы придется срочно сооружать, дабы его отпрысков учить, лечить и все прочее.

— И за это ты его в козла обратила? — Дамира сморщила нос.

Меня она не любила, это точно, но и мужичков, у которых ширинка сама расстегивается, когда мимо не осчастливленная его вниманием дамочка идет, тоже недолюбливала, как и многие другие женщины. Все-таки ведьмам тоже женская солидарность не чужда. И им частенько хочется венец творения высших сил — как себя именуют носители брюк, напоить ядком, на закусь подсунуть тарелочку с маринованными мухоморчиками, а для верности еще и магическим заклинаньицем сверху отлакировать.

— Нет, хотела просто на чистую воду все его шашни вывести. Вот метлой клянусь! А как получилось, он отчего-то обиделся, в оборотня, смотрю, перекидываться начал. Думала, порвет на тряпочки для коврика. У меня бабулечка такие плела, знаете? Там кусочки берутся, что от всего остались, от одежды или от чего другого, и…

— Марьяна! — простонала Верховная, закатив глаза.

Да, чего-то меня не туда понесло, будто кто-то одуванчик подкормил не тем, чем надобно.

— Простите. Так вот. Когда этот гад, — кивнула на козла, что застыл скорбным изваянием у кресла, — на меня попер, я в него заклинанием бросила, чтобы человеком обратно стал. И чего-то как-то так получилось, что он людской облик так и не принял. Стал козлиной. То ли завсегда был скотиной, это и есть его истинный облик, то ли я с перепугу чего-то нахимичила. В общем и целом, любопытно получилось. — Пожала плечами. — Теперь вот сидит на цепи, рогатое отродье, а все одно умудряется мне пакостить. Уж не знает, чего еще придумать, лишь бы под… э-э, подвредничать! Вот вас увидал и решил, поди, что нельзя такой роскошный шанс упустить, во все четыре лапы бросился к вам. Козел же, что с него взять. Молока и то нету.

— Ясно, — Дамира вздохнула. — За помощью, стало быть, прибежал, гаденыш. — Усмехнулась, глядя на Тимьяна, что косил на нее глазом, соображая, пора ли со всех копыт деру давать, или остаться в надежде, что ведьма все ж таки сжалится и поможет. — У жены бы лучше в ногах валялся, стервоз рогатый!

Кивнула на меня.

— Благодарил бы, что к мяснику тебя не отвела. Вот я бы не стала церемониться на ее месте. Ладно, — она поправила юбку. — Не переживай, Марьяна, никому не скажу, что супружник твой на травоедение перешел. Все ж таки заслужил. Это раз. Да и репутацию ведьме публичным скандалом портить не следует. На ковене ведь все скажется. Да и дела это семейные, в них чудому лезть не следует. Это три. Но ты осторожнее будь. И подумай, — посмотрела на Тимьяна, что задрожал лавровым листом в кипящей водице, — может, все же лучше его по тихому пока сплавить, да и позабыть?

— Подумаю, — послушно закивала.

— А ищейкам своим я сейчас таких вареников навставляю, пожалеют, что не тем местом магические следы учуяли. Прощай, Марьяна, — Дамира зашагала к лестнице.

— Бяяяя… — козел засеменил за ней.

— Цыц, консерва! — рыкнула я на него. — Еще одна такая выходка и на холодец пущу, понял? Скотина неугомонная, ябеда!

Проводив Верховную, я без сил шлепнулась на скамейку.

— Ну, ушла? — раздалось из кустов рядом с ней.

— А!!! — перенервничавшие нервы подбросили меня вверх.

— Чего орешь, как оглашенная, я это, — Кондратий вылез из роз, сдул с носа лепесток и сел рядом. — Какие все нервные стали! Утром иду, демон от тебя шагает. Я к нему по хорошему, так мол и так, чего ж тебе, рогатое отродье, не спится, чего по дому топаешь спозаранку, пауков будишь?

Он пригладил бороду.

— А нахал этот как зыркнул на меня, как рявкнул, что, мол «Не твое дело!», сверток к груди прижал и дальше поскакал. Обидненько ведь! Никто старость не уважает, да… А вот бывали раньшЕе-то времена, передо мной поклоны отвешивали до землицы. Угощение предлагали, справлялися, как дела мои и…

— Сверток, говоришь, у него был? — перебила его.

— А теперь никакого уважения, — крякнул досадливо и надулся. — Шпыняют, как таракана какого веником из угла в угол вместе с мусором. Никто и слова доброго дедушке не скажет. Чарочку от щедрот душевных не нальет. Не выслушает, как жилье-былье нынче у вековушки. Совсем совесть потеряли.

— Кондратий!!! — рявкнула так, что даже скамейка под нами подпрыгнула ретивым скакуном.

— Да был сверток, был. Чего орать-то?

— А я и не ору, — поднялась. — Орать буду в другом месте! — зашагала к дому.

— Марьяна, а может, это, не надо? — защитник дома засеменил рядом. — Давай я тебе узбагоинчику заварю? Поспишь немного. Денек, али два. Мож, и три, мы ж не жадные. Как пойдет. А сон, он же ж все лечит. Да и пока ты храпишь, в доме тишь да гладь будет, никаких смертоубийств али еще каких ужастей.

— Нет уж, не время спать, — рванула на себя дверь и зашагала в комнату к Эзре.

Гневно простучала каблучками по лестнице, рванула дверь на себя. Замерла на пороге. Ведь комната была пуста.

Глава 47

Где Эзра, мам?

Весь запал мигом выветрился. Вон ведь как. Глаза заскользили по скромному убранству. Лежанка у крохотного оконца, рядом с ней топчан, ведь демон такой высокий, что у него ноги иначе с кровати свисали. Стул покосившийся, три комода друг на друге, самый нижний — бабушкин, все никак руки не поднимались выбросить.

Всегда кажется, что в хозяйстве пригодится, чего выкидывать неплохую еще вещь. И хлам копится, копится, заполняет собой такие вот маленькие комнатки, что используются как кладовки. А потом и не знаешь, с какой стороны к этой рухляди подступиться, все переносишь разбор завалов, переносишь и, может быть, так никогда их и не потревожишь — ведь где-то в глубине этого разномастного сооружения хранится столь ценная память.

Не о том думаю. Философских размышлений о продавленных диванах только не хватало. Сейчас самое время для этого, ага. Одернула себя и перевела взгляд на чашку, что стояла на подоконнике. Демон любил ее, говорил, что солнышко на ней на меня похоже.

Хотя этот гад много чего говорил. Умел он это, языком трепать да глазюками полыхать. Как и Тимьян. А глупая метелка снова попалась. Одного кобеля мало было, второго нашла. Встала с утра, потянулась и как пошла шпарить веселенько да по граблям, только искры во все стороны!