Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

— Гребаная стигма, — повторил он и переложил свинцовую пулю (да, шарики для пращи тоже называют пулями) себе в ладонь.

Левую. Правую стоит оставить для заклинаний. Все равно сила или меткость броска не играют особой роли. Гинн сделает работу по прицеливанию и усилению за него.

Так вот. Стигма.

Странная клякса насыщенно-бирюзового оттенка, которая бесшумно ползала по замку со скоростью продуктовой тележки, имела размер овального советского ковра, а также оставалась абсолютно неуничтожимой магически. Данная херобора любила подкрадываться к студентам, их питомцам, а также другим разиням, резко затекать им под ноги, после чего невнимательный лошара телепортировался прямо в самую мякотку — подземелья, к которым Медей и брел.

Плохо, что ль? Хорошо, меньше ножками топать придется. А нифига подобного.

Магическая дрянь всегда кидает на восьмой-девятый уровень подземелья, где зачастую становилось действительно опасно. Выше, то есть, ниже шестерки пускали только второкурсников, на восьмой — третьекурсников. А на десятом могли сделать полосу препятствий для выпускного экзамена, но допускали только тех студентов, кто успел сдать экзамен раньше остальных и не пожелал покинуть альма-матер прежде срока. Короче, весело.

Отродье с этой аномалией почти не встречалось, лишь видело пару раз издалека. Даже мерзкая клякса игнорировала идиота!

По слухам, что Медей вычитал из собственной памяти, стигма — это лужа из воды самого Стикса, реки смерти, отсюда и ее название. Только почему она телепортирует не в местный ад, а в жопонадирающее подземелье — никто не знал. К слову, именно стигма являлась почетным спонсором примерно двадцати процентов всех смертей Академии Эвелпид.

«Окей, отставить панику!» — сказал он себе абсолютно спокойным голосом.

Паника, как-то появляться не спешила, однако клише есть клише. Надо произнести, иначе будет болеть не только отбитое филе. Медей вздохнул, пожал плечами, а затем направился. Куда? Ну, вон туда. А какая разница? Коридор есть коридор, на нем не написано, куда конкретно упал заблудившийся трамвай и в какую сторону лучше идти. Мир здесь отсталый, засирать стенки граффити еще не додумались.

Только вырвиглазными плакатами, но это совсем другая история.

Забавно, что эти самые плакаты попадались и здесь. Древняя, видать, история, а он думал — тупой новодел. Только вместо агиток на них изображались последствия. Волшебник в пузыре с трещинами, снаружи багровый огонь, всполохи напоминают глаза обезьян с черной склерой. Фигура мага объята пламенем, на лице — чистая агония. Художник очень профессионально передал момент, когда кожа идет пузырями, а глаза начинают кипеть в глазницах от жара.

«Недостаток решимости», — гласило название.

Коротко и со вкусом. На других изображениях попадались похожие сюжеты.

«Небрежность», — человека растворяет сияющая жижа из перегонного куба, неудачная модификация Вард тает вместе с плотью несчастного.

«Неуместные сомнения», — израненная красавица с нечеловеческой физиологией и психически жуткой ухмылкой наваливается на очередного волшебника.

Детализация, нет, посыл, гениальность картины, оказались на таком уровне, что даже циник-Медей поспешил отвернуться. Потрясение на лице мага, его робкий полуоборот так и говорил о милосердии к проигравшей. Та не оценила.

Медей шумно выдохнул, передернул плечами и двинулся вглубь коридора. Нужно найти хотя бы какой-то внятный ориентир в этом царстве безмолвия и застарелой жути.

Глава 17

Имени боевого красного махача

❝ Где священная война?

Глаза ваши бесстыжие.

Нет, из этого говна

Выхода не вижу я ❞

Всеволод Емелин

Первый противник попался спустя полсотни шагов.

Коридор в этом месте начинал резко поворачивать вправо, поэтому Медей слегка замедлился, сжал пулю в потной ладошке, попытался унять дрожь в руках, безуспешно, решил осторожно выглянуть

Выглянул. Огромный глаз на крабьем стебельке воззрился на него в ответ.

— А-а-а! — воскликнул от неожиданности Медей.

— Бмвлрг, — согласился с ним огромный куст с тремя глазами на красных стеблях и гигантской клешней.

Наставник бросился обратно за угол, позади послышался неприятный дробный шорох, как будто железной губкой решили тереть ячеистую сетку.

«Вард!» — попытался он, но из-за резкой паники сбилась концентрация.

Вместо кнопки в космической пустоте Медей попытался вызвать «Вард» традиционно, чистым волевым усилием. Неудивительно, что он облажался точно также, как отродье в мире книжного будущего. Хотя все равно обидно. Медей вскрикнул после неудачи, напрягся в ожидании страшной атаки…

Ее не последовало, хотя ужасный, пробирающий до печенок шорох крабьих ног продолжал преследование. Медей пробежал еще немного вперед, резко развернулся, занес руку с камнем. Из-за угла как раз вынырнул давешний крабокуст, пополз к нему на манер улитки, оставляя позади дорожку из салатовой слизи и зеленые «листочки» с куста.

В тусклых бликах магического светильника он выглядел нелепым, ужасным своей чуждостью и в то же время настоящим, без успокаивающе-ярких красок солнечного света. Огромная клешня выдвинулась вперед, угрожающе защелкала, хитин скрипел несмазанными петлями.

Щщелк-треск!

Интуиция взвыла, сбила с мысли,

Медей пригнулся, уронил голову вниз так быстро, что чуть клюнул лицом каменный пол. Над головой прошелестела нежно-салатовая струя, пара капель упали на рукав хитона под броней, ткань почернела, начала расползаться… Он выпучил глаза от удивления и страха, машинально открыл рот для заклинания

Новое щелканье выбило Медея из ступора, кисельная паника сменилась здоровой злостью, он не стал смотреть дальше, подбросил свинцовый шар

«Гинн!»

Пуля с небольшим гудением врезалась куда-то в центр чудовища.

Грохот отразился от угрюмых сводов, хлопнул по ушам с мощью пистолетного выстрела вблизи. Ударная волна вырвалась из-за спины твари целым потоком слизи пополам с прозрачной субстанцией, ошметками «куста», кусками гладкой, как куриное филе, плоти.

Щелканье и не думало стихать.

Медей рванулся сразу после броска, отпрыгнул в сторону. Грохот дезориентировал — он повернул голову к монстру и увидел, как струя ушла сильно правее. Его бросок сместил центр тяжести.

Медей тут же полез за новым снарядом. Монстр жалобно заскрежетал, дыра вокруг хитина, искореженного на манер танковой брони, быстро начала закрываться листочками, гигантский краб резво развернулся боком к противнику, послышался знакомый шорох, массивное тело принялось бодро отползать обратно за угол

Гинн!

Новый снаряд ударил по клешне.

Шрапнель ороговевших останков брызнула во все стороны вместе с синей кровью, принялась рикошетить от стен, от пола, от потолка, часть застряла в плотной листве. Монстр снова застонал, глазные стебельки задергались сумасшедшим маятником, чудовище повело от боли, гигантская туша врезалась в стену у самого поворота

Гинн!

Медей прицелился, взял на палец выше первого места попадания, размахнулся

БАХ!

Всю верхнюю часть краба расплескало по окрестностям. Хитин заскрежетал по камню коридора, синяя лимфа оставила на стене, полу и потолке огромные, тошнотворные пятна. Раны наложились друг на друга, две трети монстра разом перестали существовать, остатки тихо осели на землю выброшенной яичной скорлупой.

Медей вздохнул, вытер холодный пот со лба, боязливо подошел поближе к поверженной твари.

Ничего от встреченного минуту назад гигантского монстра. Всего лишь искореженная груда плоти пополам с колотыми гранями хитиновой брони. Точно разбитый всмятку автомобиль после ДТП.

Он недоверчиво улыбнулся, сделал осторожный вдох. Пахло формалином, уксусом и тополиным пухом после зажигалки.

— Вот так, я делаю большой шашлык, — Медей широко осклабился, затем рассмеялся: коротко, зло, с радостью адреналинового наркомана во время прыжка с парашютом.