Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

— Ну, вообще-то, я была не только в панталонах, но и в неглиже…

— Это неважно! — он рявкнул так, что я подпрыгнула. — Это неважно… Когда Марта сказала, что нашла на замену тебя, я согласился взять с условием, что ты станешь образцом для своих студентов. А вместо этого получил наглядное пособие распутной девки, плюющей на все законы общества и морали!

— Я не виновата! — возмутилась я и дёрнула головой вбок — боль кольнула правый висок, заставив поморщиться. — Я не собиралась никого подставлять. Но… Министр питает слишком нездоровый интерес ко мне.

— Я заметил, — язвительно фыркнул Фицпатрик.

— Можешь острить, сколько твоей душе угодно. Нравится тебе это или нет, но такова правда. Честно говоря, я пыталась сбежать от него. Кто ж знал, что он подкараулит и вернёт меня обратно таким способом?! И вообще… Тебе не сто́ит опасаться того, что родители студентов узна́ют об этом неприглядном случае. Я бы больше переживала за того бедолагу, который отважился тебе об этом рассказать. Или ты считаешь, что человек, который разболтал об этом тебе, не расскажет ещё кому-нибудь? Я бы на твоём месте непрозрачно намекнула бы ему, что молчание — золото. Иногда оно спасает не только репутацию, но и жизнь. А если такой человек, как О’Рэйнер, вежливо просит молчать, то лучше сделать, как он просит. Иначе хлопот не оберёшься.

Фицпатрик остановился и вцепился длинными пальцами в спинку кресла. Согнувшись, он опустил голову, несколько раз выдохнул и поднял взгляд на меня.

— Всем рты не заткнёшь, Эжена. Даже если министр узнает об этом, то всё равно поползут грязные слухи, и тогда мне придётся уволить тебя, чтобы сберечь репутацию Академии. Потому что, выбирая между зарвавшимся преподавателем и Академией, я выберу последнее.

Я прищурилась и подалась вперёд.

— Если узнают, — произнесла с нажимом на первое слово, подняла указательный палец и, улыбнувшись, помахала им: — А «если» — это моё любимое слово.

Глава 10. Новые способности

Пока девочки мечтают о том,

как свести с ума мужчин,

женщины размышляют,

куда им деваться от толпы

влюблённых безумцев.

— Мне нужна помощь, ваша светлость. Очень нужен призрак на завтрашнюю лекцию. А вы для этого идеально подходите.

Ответом стала тишина.

Я тяжело вздохнула. Облокотившись спиной на стену, кое-как расшнуровала надоевшие за день туфли и направилась в комнату. Пол качался под ногами, будто палуба корабля, угодившего в бурю. Мебель, шторы, обои — всё выглядело изломанным, каким-то неправильным и таким непривычно ярким, что хотелось зажмуриться.

Первое, что я сделала, зайдя в спальню, — это задёрнула тяжёлые тёмно-коричневые шторы. Приятный полумрак окутал помещение, и я с облегчением выдохнула. Потом огляделась, по-прежнему щуря глаза.

Определённо Сержан был здесь. Но почему-то не желал появляться. Вот только заскоков его герцогской светлости мне не хватало!

— Ваша светлость? — негромко позвала я. В комоде что-то зашелестело, тихо, едва различимо. Даже мыши, — и те топают громче. Я возвела глаза к потолку, потом прикрыла их рукой и тяжело опустилась в кресло. — Неверные жёны зачастую прячут своих любовников в гардеробе… Но чтобы прятаться в комоде с женским бельём! Ваша светлость, вылезайте! Иначе я решу, что вы один из тех несчастных, которые в детстве были обделены материнской любовью, а теперь жаждут нацепить на себя парочку дамских вещей, чтобы хоть как-то быть к ней ближе.

— Ближе к кому? — донеслось из комода.

— К матери, разумеется.

Шуршание стало более отчётливым. Я устало положила голову на раскрытую ладонь, глядя, как из второго ящика просачивается прозрачная фигура герцога.

— Должен заметить, моя матушка была достойнейшей женщиной, — начал было он, но, увидев меня, наклонил голову набок и скривился. Усы недовольно зашевелились над верхней губой. — Боги! Вид у вас, как у новообращённого умертвия!

— Да и чувствую я себя примерно так же, — я хмыкнула и прикрыла глаза. К горлу подкатывала тошнота. — Ни жива ни мертва… Вот у меня только один вопрос: как у достойнейших матерей получаются такие интересные экземпляры, которые прячутся в женском белье?

— Я всегда питал слабость ко всему, что связано с женщинами. Особенно с красивыми. Но сейчас речь не обо мне. Что с вами?

Я с трудом разлепила веки и воззрилась на Сержана сквозь растопыренные пальцы.

— Голова болит. И не просто болит, а раскалывается так, как будто её засунули в чан и яростно бьют молотками.

Призрак приблизился ко мне, согнулся и вытянул шею. Его лицо было так близко с моим, что я даже почувствовала ледяной сквозняк. А ещё отметила про себя, что у призрака необычная радужка — серая, но как будто бы она светилась. Выглядело это жутко, но завораживающе.

— А что ещё вас мучает? — серьёзным тоном лекаря спросил Сержан.

Я снова прикрыла веки — смотреть ему в глаза не было никаких сил — и в красках рассказала, как себя чувствую и когда всё это началось. Он слушал меня не перебивая, и чем больше я говорила, тем острее меня терзало подозрение, что он вот-вот и оборвёт мой рассказ со словами: «О! Так это не беда, милочка! Каждая женщина проходит нечто подобное раз в месяц. Радуйтесь, что за нож не хватаетесь, когда вас раздражают другие люди».

Хотя, возможно, я так скептически была настроена, потому что большинство лекарей, с которыми мне доводилось общаться на предмет здоровья во взрослом возрасте, отвечали одно и то же: «Начнёте жить с мужем, родите ребёнка, тогда всё пройдёт». Как будто роды были панацеей от всех женских недугов!

Впрочем, надо отдать должное Сержану, он не опустился до подобной чепухи в виде «замужества» и «родов». На какой-то момент мне даже показалось, что он вообще не слушает меня.

Качнулся воздух, стало теплее.

Я приоткрыла один глаз.

Сержан стоял ко мне спиной. Он разглядывал аляповатый пейзаж, который висел над камином, и покачивался с пятки на носок. Потом повернул ко мне голову и проговорил:

— Пожалуй, сегодня вам сто́ит отказаться от рандеву с господином министром.

— Вот как! — я насмешливо скривилась. — Я только за. Но есть один крохотный нюанс: у него моя Книга. И мне бы очень не хотелось, чтобы он начал выдёргивать из неё листы, растапливая свой камин.

Призрак нахмурился, между бровями залегла глубокая складка. Когда Вэлиан покидал мои апартаменты, он прихватил с собой Книгу, бросив на прощание: «А это пока побудет у меня». Я нисколько не сомневалась: он сделал это специально. О’Рэйнер прекрасно понимал, что без неё я не смогу незаметно сбежать и непременно явлюсь, чтобы забрать её.

— Сомневаюсь, что Вэлиан что-то сделает с библиодари, — медленно и отчётливо проговорил Сержан, однако в голосе скользнула неуверенность. — Он, конечно, может быть сволочью, когда этого требуют обстоятельства. Но вряд ли будет мучить разумное существо из-за вашей несговорчивости. Скорее, поставит на книжную полку и всё… Нет, мелко пакостничать — это не в его стиле.

— Зато в его стиле пакостничать по-крупному, — язвительно отозвалась я. Боль резко стянула голову, и, застонав, я согнулась пополам. Так, чтобы голова оказалась между колен. Сделав несколько глубоких вдохов и подавив очередной тошнотный позыв, я просипела: — Чёрт с вами! Уговорили. Я напишу О’Рэйнеру, что не смогу сегодня явиться. Но вы хоть объясните мне, что происходит?

— Да ничего особенного, — сочувственно произнёс призрак. — Просто ваше тело приспосабливается к изменяющейся магии. Её становится больше, чем дано вам при рождении. Вполне возможно, проявятся какие-то новые способности, которых не было раньше. Но сам процесс болезненный и чем-то напоминает растягивание резинки. Только вместо резинки — ваше тело.

— Главное, чтобы резинка не порвалась, — я подняла голову и страдальчески вздохнула: — А какие способности могут проявиться?