Четыре Ошибки Принцессы (СИ) - Солнечная Тина

— Остальные мужчины, — начала я мягко, — нашли время сблизиться со мной. Узнать, кто я, понять, чем живу, чего боюсь и чего хочу.

Он хмыкнул, не отрывая взгляда от кубка.

— Лучше бы они занимались чем-то более полезным… чем грели... — он сделал паузу, потом равнодушно пожал плечами. — Впрочем, неважно. Каждый делает то, что умеет.

Я наклонила голову, изучая его выражение лица. Строгое, собранное, как всегда, но под маской — напряжение. Он чувствовал что-то? Или просто раздражался самим разговором?

— Ты бы хотел избавиться от них? — спросила я, спокойно.

Он посмотрел на меня, не моргая.

— У меня нет такого права, — ответил. — Но если бы оно было… я бы им воспользовался. Не думаю, что это странно. Любой мужчина хотел бы быть единственным мужем своей жены.

Я кивнула, делая вид, что принимаю его слова спокойно. Но сердце билось слишком быстро. Осталось только дождаться. И всё изменится.

Я улыбнулась и чуть наклонилась вперёд, опершись локтями на столешницу. — А расскажи мне о себе, Сид. Не как о государственном деятеле. Как о… человеке.

Он посмотрел на меня с лёгким прищуром, будто мой вопрос его удивил. Потом сделал глоток вина — тот самый — и начал говорить.

— Я начал службу в пятнадцать. Уже в шестнадцать возглавлял отряд. В двадцать один — первый титул. Меня называли "стальным клинком короны", я прошёл семь кампаний, был ранен только однажды, и то не серьёзно. У меня лучшие показатели по владению мечом среди всего гарнизона. Я обучал наследника графа. И, как ты знаешь, сейчас… я практически исполняю обязанности главы государства.

Он говорил ровно, сдержанно, без хвастовства — просто излагал факты, как сводку.

Я выслушала его молча, а потом тихо проговорила: — Всё это впечатляет. Правда. Но… я спросила, кем ты являешься , а не что ты делал . Что ты любишь? Что ненавидишь? Что приносит тебе радость? Или… что делает тебя живым, Сид?

Он посмотрел на меня, как будто я задала самый нелепый вопрос из всех возможных. Будто сама мысль, что у мужчины вроде него могут быть желания, страхи или радости — смехотворна.

— Ты удивительная, — сказал он наконец, чуть склонив голову. — Кто ещё, кроме тебя, мог бы интересоваться этим за обедом, где, вероятно, обсуждаются совсем другие вещи?

Он на мгновение отвёл взгляд, будто что-то обдумывал. Потом, как будто уступив внутреннему порыву, произнёс:

— Я люблю порядок. Люблю, когда всё на своих местах. Меня раздражает нерешительность и пустые разговоры. Я уважаю силу — настоящую, не показную. И… да, я люблю ранние утренние часы, до рассвета, когда дворец ещё спит. Это, наверное, единственное время, когда я чувствую тишину внутри себя.

Он замолчал, будто сам удивлённый тем, что сказал.

— Ты этого хотела? — спросил он после паузы. — Или теперь я окончательно разочаровал тебя, принцесса?

— Меня поражает, насколько тебе безразлична женщина, которая по воле судьбы стала твоей женой, — тихо сказала я, глядя на него поверх бокала.

Он поднял бровь, отложил приборы и медленно, почти лениво посмотрел на меня.

— Если небезразличие — это переспать с тобой, — сказал он спокойно, но с каким-то ледяным вызовом, — то мы можем пойти в твою спальню прямо сейчас. Если это то, что нужно, чтобы ты поверила в мой интерес.

Я смотрела на него в упор. Он не шутил. И не флиртовал. Он бросал вызов — холодный, рациональный и до странности отстранённый. Словно в этом вопросе не было чувств. Только принцип.

— Дело не в сексе, — спокойно ответила я, не отводя взгляда.

— Да? — прищурился он, чуть наклонив голову. — Хочешь сказать, что остальные рассказывали тебе, что их радует? Что у них на душе? Что они чувствуют, когда смотрят на тебя?

— Я… — запнулась я, потому что на секунду он оказался чертовски прав. Не все из них делились. Но они пытались . Искали путь ко мне. Хотели быть рядом не только телом. — Они хотя бы старались. А ты… ты просто сидишь, как будто это собеседование. Как будто я для тебя проект, который нужно завершить.

Сид не ответил сразу. Только выпрямился, будто отгородился ещё на шаг.

— Возможно, так и есть, — сказал он. — Возможно, я слишком привык всё доводить до конца, чтобы позволить себе слабости. Или… позволить кому-то стать слабым местом.

Сид медленно провёл пальцами по краю бокала, словно размышляя, стоит ли говорить вслух то, что уже назревало в его голове. И всё же сказал:

— Если ты действительно хочешь знать правду… — начал он, и его голос стал твёрже. — Я считаю, что женщина должна быть послушной и покладистой. Держать дом, рожать детей, заботиться о семье. Решать женские вопросы. Мужчина же решает всё остальное. Так устроен порядок вещей. Я думал, что принцесс воспитывают именно так. Что ты тоже будешь такой. Но вижу — ошибался. И, пожалуй, неудивительно, что твой отец, не имея рядом настоящей королевы, не справился с твоим воспитанием.

Гнев хлестнул во мне, как огонь. Я резко встала, стул заскрипел, отодвигаясь. Пальцы дрожали от ярости, и только усилием воли я не крикнула и не выпустила свою магию.

— Мужлан, — выдохнула я, схватив бокал и залпом допив остатки вина. Пусть напиток действует быстрее. Пусть метка исчезнет уже сейчас, прямо сейчас , потому что я не хочу больше ни минуты быть связанной с этим человеком.

Я развернулась на каблуках и вышла из зала, оставив его сидеть в одиночестве за роскошным столом, как короля без королевы.

Глава 30

Я долго ходила по коридорам, не разбирая дороги, пока ноги сами не привели меня в сторону внутренних садов. Воздух был прохладным, вечерним, но всё внутри меня кипело, будто я стояла у раскалённой кузни.

Именно там я и нашла его — кузнец стоял у стены, разговаривая с одним из стражников. Завидев меня, он замолчал и тут же пошёл навстречу.

— Астрид? — Его брови сдвинулись, он явно почувствовал, что что-то не так. — Ты в порядке?

Я просто молча шагнула к нему и прижалась к его груди, уткнувшись лицом в грудную клетку. Он обнял меня, не требуя объяснений, давая время.

— Это было ужасно, — выдохнула я наконец. — Он... он думает, что женщина должна быть тихой, покорной, сидеть дома и рожать. Он считает, что мой отец едва справлялся, потому что у него не было "настоящей королевы". Он даже предложил пойти в спальню — как доказательство своей заинтересованности.

Я ощутила, как плечи моего мужа напряглись. Он знал, как сдерживать силу, но в такие моменты даже его спокойствие давало трещины.

— Ты уже всё сделала, что могла, — сказал он наконец, гладя меня по спине. — Теперь остаётся просто подождать. Он выпил, ты выпила — всё должно сработать. Ты справилась, Астрид. Правда. Всё будет хорошо.

— Мне хочется забыть этот обед как страшный сон, — прошептала я.

— Тогда забудь его в моих объятиях, — тихо сказал он. — Позволь мне напомнить тебе, что ты достойна любви. Не подчинения, не контроля — а именно любви.

Я почувствовала, как напряжение понемногу спадает, будто кто-то осторожно снимает с плеч броню. Его ладони были тёплыми, уверенными, и я позволила себе просто быть — без тревог, без планов, без игр. Просто быть женщиной, которую кто-то любит и защищает.

— Вот теперь ты снова похожа на себя, — прошептал он мне на ухо и чуть отстранился, глядя в глаза. А потом неожиданно озорно подмигнул. — А может, сбежишь снова?

Я фыркнула, не сдержав улыбки.

— Второй раз этот фокус точно не прокатит.

— Кто сказал? — Он ухмыльнулся шире. — В этот раз тебя прикроет… скажем, Кейран. Скажет, что ты отправилась отдыхать. Или на личные исследования. Всё что угодно. А мы с тобой исчезнем на пару дней.

— Звучит слишком заманчиво, чтобы быть реальностью.

— В имении моего старого друга будет бал-маскарад, — заговорщически добавил он. — Место уединённое, гостей тщательно отбирают. Никто не узнает в тебе принцессу. Наденешь маску, красивое платье… будешь просто загадочной леди, которая кружится в танце и смеётся. А я — просто мужчина, которому повезло поймать твой взгляд.