Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

— Вот как! Жаль, искренне жаль, — сочувственно сказал Вэлиан. Вот только сочувствия в его голосе было ровно столько же, сколько у нищеты — денег. — Тогда, госпожа...

— Девери, Эоис Девери.

— Госпожа Девери, передайте старшему управляющему, у которого наверняка сейчас обед, чтобы он подготовил все необходимые бумаги. Госпожа де Вальдан, — он протянул мне руку, — прошу.

В голове закипала настоящая каша из вопросов и противоречивых чувств. Но стоило признать, в глубине души я испытывала к нему невероятную благодарность. А заметив, как побледнела красноротая Девери, ещё и облегчение.

— Подождите! — окликнула нас женщина, когда мы уже подошли к двери. — Какие бумаги? Для кого?

Вэлиан остановился и нахмурился, словно смущённый тем, что забыл сообщить нечто важное.

— А разве я не сказал? Для господина Эдельмана, экономиста. Он прибудет с минуты на минуту.

Девери побледнела ещё больше, став похожей на мраморную статую.

— Что ты делаешь? — мои пальцы со всей силы сжались на локте Вэлиана, едва за нами захлопнулась дверь.

— Как что? Пользуюсь своим служебным положением, — беззаботно ответил О’Рэйнер и поднял голову, будто небо его интересовало куда больше происходящего. — Можешь так не сжимать локоть? Рукав помнёшь.

Рукав? Рукав?! Я отдёрнула руку, как ужаленная, и воззрилась на него.

Вэлиан выглядел безупречным: наглаженный камзол, белоснежный шейный платок с сапфировой булавкой. Чего не скажешь о его лице. Под глазом залегла тень, кожа приобрела неприятно сине-зелёный оттенок, черты заострились и осунулись. Невольно подумалось, что министра одолела желудочная болезнь. Однако я отмела в сторону эти мысли: если бы это было так, то он просиживал бы в уборной, а не шастал по городу.

— Тебе плохо? — неуверенно спросила я, нервозно теребя ручку ридикюля.

— Привычно, — Вэлиан нахмурился и кивнул в сторону экипажа, запряжённого четвёркой гнедых. На двери красовался герб с птицей, расправившей крылья над всполохами огня. — Пойдём. Довезу тебя домой.

— Спасибо, но… — не договорив, я бросила обеспокоенный взгляд на дверь конторы.

Вэлиан чуть скривился.

— Плевать. Теперь у них будут проблемы посерьёзнее, чем преследование должницы.

— То есть ты не шутил, когда сказал, что к ним придут с проверкой? Не запугивал?

Светлая бровь Вэлиана чуть приподнялась, а от снисхождения в его взгляде захотелось презрительно фыркнуть. Его лицу тотчас вернулась прежняя беспристрастность, отчего я почувствовала замешательство.

— Если пообещал ребёнку открутить голову, открути. Иначе в следующий раз не поверит, — негромко произнёс Вэлиан. Несмотря на мягкий тон, мне показалось, что говорил он с лёгкой укоризной. Как будто мне должно быть стыдно не знать таких простых вещей. — К тому же к этой конторе давно есть вопросы, которые требуют ответов.

Склонив голову в приветственном поклоне, возница распахнул перед нами дверцу экипажа. Я забралась на сидение с грацией мешка картошки: запутавшись в юбках, наступила на подол и едва не растянулась. Однако тотчас взяла себя в руки и забилась в угол экипажа в надежде, что О’Рэйнер не станет едко комментировать мою неуклюжесть.

А он и не стал. Усевшись напротив меня, он откинулся на спинку, запрокинул голову и прикрыл глаза. Послышался щелчок хлыста и грубое «Пошла!», и карета тронулась с места.

В тени лицо Вэлиана приобрело более сизый оттенок, отчего я встревожилась ещё больше. Его вид меня пугал едва ли не больше, чем спокойный тон, с которым он разговаривал с работницей конторы.

— Что случилось? — тихо спросила я, чувствуя себя крайне неловко. Зачем спрашивать, если не знаешь, чем можно помочь? Если вообще можешь хоть как-то помочь.

— Воскрешение — процесс весьма неприятный и утомительный, — проговорил Вэлиан, не открывая глаза. — Но, в общем-то, ничего особенного.

Заплямкав, словно пытаясь разобрать на вкус его ответ, я покрутила головой по сторонам и сложила руки на груди. Как реагировать правильно, я не знала и не была уверена, что существует хоть какая правильная реакция на подобное признание.

— То есть ты умер? — переспросила я спокойным тоном, как будто не произошло ничего необычного.

— Да.

— Тебя убили или ты сам? От старости, например. Или неудачно спустился с лестницы.

— Убили. Но хотели выставить так, будто умер от остановки сердца.

— И ты воскрес, чтобы покарать своих врагов? — абсурдность ситуации, как и самого диалога зашкаливала, но удивляться почему-то не получалось.

Не открывая глаз, Вэлиан поджал губы, молча покачал головой и потряс ладонью с вытянутыми пальцами.

— Святой Игнатис, ты ли это? — заговорщицки прошептала я, подавшись вперёд. — Я тебя удивлю, но все твои враги давно мертвы, — заметив взгляд О’Рэйнера из-под полуопущенных ресниц, закивала головой: — Да-да. Лет этак с две тысячи. Если не больше.

Бледные губы министра изогнулись в улыбке, и на душе сразу как-то потеплело.

— Очень мило, что ты, зная правду, продолжаешь притворяться несведущей.

— Люди не воскресают, Вэлиан, — я вздохнула и выпрямилась. — Они умирают, и на этом всё.

— Люди нет, а Фениксы да. Но мне и вправду нравится, когда ты юлишь. У тебя вид нашкодившего ребёнка, который стащил конфеты из буфета. И тебе это очень идёт.

— Почему это?

— Потому что огонёк жизни чувствуется. А его порой очень не хватает.

Это прозвучало как признание. Вроде бы ничего особенного, но стало приятно.

Смутившись, я отвернулась к окошку. За стеклом проплывали коричневые и серые стены зданий, разноцветные прохожие, зелёные деревья, а я ничего не замечала.

— И часто приходится… вот так… приходить в себя? — помолчав, произнесла я.

— Если бы мне давали по медяку за каждую смерть, — вздохнул Вэдиан, — то я стал бы богаче самого короля.

— А что помогает быстрее всего вернуться к жизни?

— В карете это делать неудобно.

— Почему?

Вэлиан открыл глаза и так улыбнулся, что сразу стало понятно почему.

— О-о! Только и всего, — сконфуженно выдавила я и снова отвернулась к окну. Мысли о том, чтобы помочь страдающему после воскрешения Фениксу, отпали сами собой. Мы не настолько близки, чтобы я ему помогала. В конце концов, он же как-то возвращался к жизни без моей помощи. Вот и сейчас справится. Чтобы сгладить неловкую паузу, решила перевести тему: — Зря ты запугал ту женщину в конторе. Она же только выполняла свою работу. А теперь останется без неё.

— А тебе что с этого?

— Ничего, — хмуро отозвалась я. — Просто как-то немного жаль ту женщину. Да и остальных работников тоже. Они же не виноваты, что начальство занимается махинациями.

— А им тебя не жаль. Ты им продолжаешь платить, хотя сама еле-еле концы с концами сводишь. Но почему-то вместо снисхождения и предложения пойти навстречу, они продолжают слать письма с угрозами в деканат Академии. Они не думают о том, что ты можешь лишиться работы. Они думают лишь о том, чтобы ты поскорее вернула им деньги. Таким, как Гордоны, плевать на то, откуда люди возьмут деньги. Главное, чтобы они были. Так что поменьше забивай свою прекрасную голову мыслями о том, как справятся другие люди. И побольше думай о себе. Станет легче жить.

Цинично, но логично. Возразить особо было нечего, а потому я предпочла сложить руки на коленях и наблюдать за прохожими из окошка экипажа. Ни дать ни взять, примерная ученица.

Однако в груди бушевала буря. С одной стороны, мне польстила откровенность, с которой Вэлиан говорил о себе, а с другой — я не понимала его мотива.

Как и того, что он оказался в кредиторской конторе в самый подходящий момент.

— Некоторые призраки бывают на редкость болтливыми, — сказал Вэлиан.

Я повернула голову в его сторону. Вэлиан смотрел на меня в упор, но его отсутствующий взгляд буквально кричал, что мысли витали где-то далеко. Серость и усталость отступили, и теперь он выглядел куда более бодрым, чем когда мы вышли из конторы.