Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

«В конечном счёте я не одна такая», — снова напомнила себе. Да, подобные неприятности случаются. Но одно дело, когда скрываешься и не платишь вообще ничего. А другое — когда пытаешься разобраться и вдруг осознаёшь, что этих усилий недостаточно. Просто потому, что не можешь выплатить всё и сразу. А ждать кредиторы не любят.

Если бы только обнаружилась богатая тётушка, которая решила оставить мне наследство! Но богатых родственников у меня не было. А те, что были, не горели желанием делиться банковскими запасами.

— Так, сдаём свои работы, — я поднялась из-за стола и хлопнула в ладоши. — Считаю до трёх. Кто не сдаст, превращу в майского жука и подарю господину Шершену.

Не успела я досчитать до трёх, как на краю моего стола выросла бумажная стопка. Глядя на ворчащих студентов, я достала из ящика планшет, похожий на лоток, и пару раз провела указательным пальцем по едва различимым рунам. Артефакт тихонько зашипел, зажужжал, руны загорелись жёлтым светом.

— Ух ты! — Андреас вытянул шею, стараясь разглядеть прибор. — А что это такое?

— Мой верный друг «Проверяльщик», — сказала я, подняла глаза и хмыкнула: — Вы же не думали, что я буду ваши работы вручную проверять?

— Другие преподаватели им не пользуются, — в голосе Тима слышалось нечто похожее на упрёк. Однако любопытство разбирало его так, что он даже поднялся со своего места. — Предпочитают использовать красные чернила.

— На это уйдёт слишком много времени. А время — это единственный невосполнимый ресурс. Предпочту провести его с книгой или в прогулке по парку, а не над вашими работами.

Я аккуратно положила листы на планшет. Тот загудел, заскрипел, как несмазанная телега, и над столом попеременно засветили зелёные и красные полусферы. Через две минуты у меня лежали две стопки проверенных работ с отметками: справа набравшие допустимый балл, слева — работы студентов, которые следовало бы переписать.

— Вы разочаровываете меня, — я тяжело выдохнула, называя фамилии на зачтённых работах. — Складывается неприятное чувство, что вы стали учить материал.

— А разве это плохо? — спросил Том. Он не скрывал радости, когда он услышал, что его работа зачтена. На минимальный балл, но всё же.

— Плохо. Даже возмутиться не дали мне шанса. А как же поорать, что все студенты — оболтусы, которые ничего не учат? У нас всего две не зачтённые работы: у Грегори и Тима. То ли потому что они не умеют списывать, то ли потому, что слишком понадеялись на соседей по парте, — за дверями послышался раскатистый гул звонка. Я осторожно сложила проверочные работы и поднялась из-за стола. — Итак, мои дорогие, так как сегодня была проверочная, домашнего задания не будет.

— Ура!

— Мы вас любим, госпожа де Вальдан!

— Спасибо огромнейшее!

— Вы же знаете, как мы вас любим, да?

Я тряхнула головой и хмыкнула. Как мало порой надо для радости! С ностальгией вспомнила собственные студенческие годы, когда единственной неприятностью было получить «неуд» у преподавателя или забыть про домашнее задание.

— Не расслабляйтесь. У нас ещё с вами есть пары, так что от учёбы вы никуда не денетесь, — я улыбнулась, глядя на посмурневшие лица. Впрочем, перспектива провести выходные с друзьями, а не за столом с учебниками радовала больше, чем отдалённые занятия. — Те, кто не сдал сегодня проверочную, жду через два дня после занятий в своей аудитории. Вопросы есть?

— Никак нет, госпожа преподаватель, — послышалось в ответ, и вереница студентов, радостно галдя на все лады, потянулась к выходу.

— Я так понимаю, вы неплохо справляетесь без моей помощи. А говорили, что вам нужен призрак для лекции.

Сержан вылез из шкафа со свитками, едва за последним студентом закрылась дверь, медленно проплыл между рядами парт и завис напротив портрета Элурия Высокого. Древний архонец смотрел на Жана с явным неодобрением, как будто пристальное внимание потревожило его многовековой покой.

— Надо же! Столько лет прошло, а Элурий по-прежнему висит здесь. Боги, сколько лет утекло с тех времён, когда я учился здесь! — с ностальгией произнёс Сержан и, глубоко вздохнув, перевёл взгляд на меня. — Как будто вчера бегал по коридорам и сидел за вот этими партами. Помнится, наш преподаватель архонского языка, профессор Итар, был редкостным занудой. Заставлял учить наизусть речи покойных ныне философов и учёных. Как будто это могло дать нам больше, чем схема построения заклинаний. И несмотря на все усилия, у меня всегда было «удовлетворительно» по его предмету.

— Если начинать учить язык, то с подражания, как это делают маленькие дети, — я убрала в стол проверочные работы и воззрилась на призрак с явным неодобрением. Меньше всего мне хотелось видеть Сержана, разгуливающим по своему кабинету и вспоминающем о своём прошлом. Особенно когда голова была забита мыслями о кредиторах. — Они сначала коверкают слова, придумывают новые, пытаясь рассказать о том, чего хотят и что чувствуют. Но взрослые их не понимают. Со временем они учатся более чётко и слаженно говорить. Так, чтобы их понимали взрослые. А после, когда достигают в этом более или менее успеха, некоторых не заткнуть. Никто не рождается со знанием языка. По сути, овладение языком — родным или иностранным — это процесс подражания. Мы произносим слова и видим реакцию от окружающих. Если результат совпал с нашими ожиданиями, то мы повторяем слово или фразу ещё раз. Если нет, то не используем их. В этом, собственно, вся трудность изучения любого языка. В особенности мёртвого. Труднее всего запомнить то, у чего нет практики. А у нас архонский практикуется только в одном месте — в зале боевых заклинаний. И то не всеми курсантами. Так что нет ничего удивительного, что у вас было «удовлетворительно» по предмету, который не имел практического применения.

Ящик с грохотом захлопнулся. Пустая столешница вызвала чувство лёгкого удовлетворения — хоть здесь у меня есть подобие порядка. В голове промелькнула мысль: надо найти время и перебрать все документы и учебники, и аккуратно всё сложить. Разумеется, через несколько дней снова воцарится бардак. Но несколько дней аудитория будет радовать взгляд безупречным порядком.

— Что вас привело ко мне в аудиторию? — поинтересовалась я, поднявшись со своего места.

Сержан поджал губы и подлетел к моему столу. Он дрожал серебристым туманом, а мне вдруг вспомнилось его хватка — ледяная, но крепкая. Этот чёрт что-то скрывает. Но что, я никак не могла понять. Мне с трудом верилось, что призрак увязался за мной от скуки.

— Проплывая по коридору, я случайно услышал ваш разговор с тем влюблённым ослом, который ныне зовётся ректором Академии. Мак-Вигелем. Насколько серьёзны проблемы, о которых он говорит?

— Вы хотели сказать «самовлюблённым ослом», — поправила я Сержана и стала разглядывать настенный стеллаж, словно сбившиеся в неровные стопки рукописи вызвали небывалый интерес. Потом вздохнула и упёрла руки в бока, как рассерженная кухарка. — Всего три года в долговой тюрьме Ньюбейта. Так что проблемы не настолько серьёзны, как может показаться на первый взгляд.

— Нет, Эжена, я не оговорился, — цокнул призрак и уселся в моё кресло. — Он действительно влюблён. В вас. Уж не знаю, что на него так повлияло: отсутствие жены или ваша изменившаяся магия, но это так.

— Три года в долговой тюрьме, Жан, — равнодушно бросила я, но навострила уши и затаила дыхание: услышать, что Фицпатрик влюбился в меня, было невероятно приятно. Так, что захотелось злорадно подхихикнуть на манер горвенской ведьмы, устроившей показательную пакость жителям городка. Однако положение обязывало не выказывать своих истинных эмоций. — За три года он женится и забудет обо мне.

— Непременно женится. А вот забыть… Я сомневаюсь. Вы из тех барышень, которых при всём желании не забудешь, — он замолчал. Я уже хотела поблагодарить его за комплимент, но призрак продолжил: — Не забудешь, потому что будете сниться в кошмарах.

Я застыла разинув рот, со стопкой бумаг в руках.