Барон Дубов 5 (СИ) - Капелькин Михаил

Ту фразу произнёс бледный брюнет с якобы небрежной причёской, но на самом деле кропотливо выверенной. На карие глаза падала длинная чёлка. Он был достаточно подтянут.

— Да брось, Макс, это просто экскурсия по Золотому кольцу Империи, — миролюбиво заявил его друг — блондинчик пониже ростом с родинкой над верхней губой. — Просто посмотрим, как живёт челядь в глубинке. Это как в парк развлечений сходить.

— Золотое кольцо… — брезгливо поморщился тот же брюнет с идеально гладким лицом. — Скорее, ободок унитаза, а Ярославль — его кончик.

Парень, похоже, был бессмертным. Говорил он громко, и соседи уже неодобрительно косились на компанию мажоров.

Тут его третий друг, русоволосый крепыш, пихнул брюнета в бок и кивком указал на меня. Все трое уставились на мой столик. Брюнет, не отводя от меня взгляда, громко произнёс, брезгливо кривя губы:

— Даже самые захудалые московские кафе будут лучше этой тошниловки. В них хоть не пускают всякое полукровочное отребье.

Я молча отхлебнул пива.

— Что ты уставился? — неожиданно пискляво спросил крепыш. — Опусти глаза, рожа холопская.

— Засёк, — сказал я.

— Что ты там засёк? — рассмеялся брюнет. — Сколько тебе жить осталось?

— Время. Через сколько вы трое выкопаете себе могилы.

Троица в едином порыве сорвалась с места и оказалась возле моего столика. Народ вокруг перестал гудеть и внимательно следил за ходом событий.

— С радостью выкопаем её для тебя, полукровка. Чтобы ты мог встретиться на том свете со своей шлюхой-мамашей, — процедил брюнет. — Меня уже тошнит от вашего города, даже от здешних запахов. Особенно от тебя.

— Да! — пискнул крепыш пухлыми губами.

Они встали с противоположной стороны столика. Брюнет по центру, блондин и коротышка справа и слева.

Я вздохнул, пытаясь овладеть собой, но потом понял, что цунами гнева уже не остановить. Не люблю, когда плохо говорят о моей маме.

— Как тебя зовут? — спросил я. Мой голос стал глухим и похожим на рокот.

— Виконт Погребняк, смерд, — усмехнулся брюнет своими тонкими, бледными губами. — Теперь ты знаешь, чей перст должен целовать.

— Нет, — покачал я головой, залпом допив пиво. — Теперь я единственный, кто вспомнит твоё имя через десять секунд.

Разбил кружку о голову брюнета, одновременно толкнув на них столик. Вся троица упала, но тут же вскочила. Даже виконт с рассечённой головой, чем меня, признаться, удивил. Перепрыгнув стол, он бросился на меня, замахиваясь кулаком. Два его дружка спешили следом, заходя с флангов.

Я аккуратно пропустил хук мимо своего лица, подтолкнул локоть руки и легонько пнул паренька по колену. Он заорал от боли, закручиваясь на месте, но инерцию так легко не остановишь. Его кулак врезал по носу коротышке, и они оба рухнули на тротуар, чуть не вывалившись на оживлённую дорогу. Блондин прыгнул на меня, но споткнулся о пакеты с продуктами и полетел головой вперёд. Мне осталось только забыть убрать колено с его пути. Он со всего маху влетел в него лбом и отключился.

Виконт и крепыш уже вскочили обратно. Первый не мог опираться на левую ногу, а второй зажимал расквашенный нос и помогал не упасть приятелю. Брюнет явно разозлился ещё сильнее.

— Да я тебя… — начал он, но его прервала яростная трель полицейского свистка.

Несколько стражей порядка бежали к нам со всех ног. Я на всякий случай поднял руки, мол, не при делах. А Погребняк довольно осклабился. Полицейских было четверо, двое меня узнали и бежали не так быстро, как молодые коллеги. Я им подмигнул, а они побледнели. Один остановился, взялся за чёрную коробочку на поясе и принялся в неё что-то быстро говорить. Остальные трое подскочили и заняли позицию между нами.

— Господа полицейские! — изобличающе указал на меня пальцем брюнет из подмышки полицейского. — Этот мужлан вероломно напал на нас! Я требую арестовать его!

— А я требую не совать свои пальцы куда ни попадя, — сказал я, хватая виконта за палец и выгибая его вверх. Погребняк заорал простолюдинским матом и упал на колени.

— Так, отставить драку! — крикнул подошедший полицейский с рацией. — Сейчас приедет начальник и во всём разберётся.

Народ вокруг тихо посмеивался над московскими туристами, пряча улыбки за салфетками или кружками с пенным пивом. Не прошло и десяти минут, как заявился Никита Сергеич. Начальник местного отделения полиции и мой старый друг. Хороший мужик, и выпить не дурак.

— Дубов! — рявкнул он, выйдя из машины, лихо оттормозившейся у тротуара. — Сказал бы, что рад тебя видеть, да врать не умею!

Я хохотнул, улыбаясь ему, а он продолжал гневную тираду, топорща седые усы:

— Ты же должен быть в академии, а опять свалился на мою голову! Что уже натворил?

— Он ничего не натворил, — вдруг ответил мужчина представительного вида. Он расположился за один столик от моего и ел жареную курицу, запивая тёмным пивом. Самым дорогим в этом заведении, между прочим. — Юноши неосторожно проходили мимо, запнулись о сумки с продуктами и очень неудачно упали.

— Да! Так и было! Да я всё своими глазами видел, как вас сейчас, господин начальник! — загалдели голоса вокруг.

Я пожал плечами и произнёс:

— Народ сказал своё слово.

— Ч-что? — побледнел брюнет. Его друг-крепыш безуспешно пытался привести в чувство блондина. В конце концов тот замычал и очнулся. На лбу у него надулась большая такая шишка. Да, коленка у меня твёрдая. — Этот холоп лжёт! Полукровка напал на нас и избил! Кому вы поверите? Нам, виконту и двум баронетам, или… — он ткнул в мужчину; у того было гладко выбритое лицо с волевым подбородком, — какому-то безродному говнюку?

— Виконт… — процедил вдруг Сергеич, зло сплёвывая на землю. — В гробу я видал таких выскочек-виконтов. Безродный говнюк, как вы выразились, ваша милость, — граф Измайлов. Почётный гость нашего города! А клевещете вы на барона Дубова! Господин граф, — он обратился к мужчине, — если желаете выдвинуть обвинения…

Тот отмахнулся, отпив пиво, и промокнул губы салфеткой.

— Пусть их… Юноши головой сильно ударились, вот и всё. Ваше здоровье, — подмигнул он, поднимая бокал, — барон Дубов.

Я кивнул в ответ. Тоже бы поднял, да разбил кружку о голову брюнета, что сейчас застыл бледной тенью себя самого.

— Валите отсюда, господин виконт, — бросил ему Сергеич. — И благодарите милость графа Измайлова.

Троица, поддерживая друг друга, поплелась прочь. Проходя мимо меня, Погребняк прошептал:

— Мы ещё встретимся, барон.

Эх, если бы мне рубль давали за каждую такую угрозу… У меня было бы очень много рублей!

— А ты, Дубов, пошли со мной, — повернулся ко мне Сергеич. Его глаза горели весёлым огнём.

— Да мне ещё курицу не принесли! — возмутился я.

— За счёт заведения! — тут же подбежала ко мне пухленькая официантка с двумя короткими косичками и веснушками на всё миловидное лицо и вручила два пакета, от которых шёл изумительный аромат.

Кивком попрощался с графом и пошёл вслед за Сергеичем. Его подчинённые остались в кафе, собирая на всякий случай показания свидетелей. Мы немного прошлись с ним, болтая о том о сём. Город замер в ожидании большой войны, на улицах и правда часто попадались группы дружинников в боевом облачении. Все словно ждали атаки, но не знали, откуда она будет. Гнетущая атмосфера зловонным грибом накрывала город последние пару недель. И моё появление стало радостным событием для старого вояки, хоть он это и старательно скрывал.

Я рассказал о своих последних делах, об учёбе в академии, о поездке в Питер, о волке и о том, как рад оказаться в маленьком, уютном Ярославле. Иногда Сергеич хмурился, иногда хохотал. Забавно, но этот мужик сажал меня в камеру ещё в те времена, когда я был с него ростом. Не в качестве наказания, а чтобы уберечь от особо мстительных господ.

Сергеич предложил подвезти меня до поместья, а я в ответ предложил пропустить ещё по кружечке пива. Но бывший майор на службе не пил никогда и правилу этому изменять не собирался. Мы тепло расстались на окраине города, напоследок я попросил передать привет Алисе, моей старой знакомой, из-за ночи с которой в камере я чуть не опоздал на поезд в Пятигорскую академию. Побрёл вдоль дороги обратно, потихоньку подъедая одну из куриц.