Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 (СИ) - Юй Фэйинь

На её лице расцвела медленная, осознанная улыбка. Она подняла свою простую, неказистую, но важную деревянную шпильку и посмотрела на неё с новообретенным уважением.

— Кажется, Сяо Вэй, — прошептала она, — я не пешка. Я, внезапно, королева.

— Конечно, госпожа, вы очень важны, — Сяо Вэй понизила голос до конспиративного шёпота, её глаза блестели от волнения. — После того как император дал указ о назначении госпожи Мэйлинь наследной принцессой, при дворе начался сущий кошмар. — Она оглянулась, проверяя, нет ли поблизости чужих ушей. — Служанки с императорского дворца шепчутся, что семья Линьюэ встала на вашу защиту. Да так яростно, что по коридорам уже ползут слухи, будто император… будто он больше не может держать власть в своих руках.

Она сделала паузу, чтобы её слова обрели должный вес.

— Приграничные районы империи уже давно страдают от бандитов и голода. За свой век правления Император так и не смог привести их в равновесие. А северный клан Линьюэ… — голос Сяо Вэй стал ещё тише, — они своими силами уже несколько лет наводят там порядок. Строят форпосты, организуют оборону. И часть империи… часть империи уже считает их важнее самого императора. Представляете, что будет, если начнётся бунт…

— А он обязательно начнётся, — тихо, почти беззвучно ответила Тан Лань. В её голосе не было страха, лишь холодная, неизбежная уверенность. Она чувствовала это неминуемое развитие событий в самой воздухе, словно далёкий гром перед бурей. Все кусочки пазла — слабость императора, растущее влияние её рода, всеобщее недовольство — складывались в единую, грозную картину. Она сидела с деревянной шпилькой в руке, но в этот момент чувствовала себя не игроком, а скорее знаменем, которое вот-вот поднимут над надвигающейся гражданской войной.

Глава 37

Тишину покоев Императрицы Линьфэй нарушал лишь тихий, почти призрачный шелест шелковых занавесей, колышущихся от сквозняка. Владычица, погружённая в созерцание игры свечного света на гранях нефритовой императорской печати, даже не подняла глаз, когда тяжёлая, лакированная дверь бесшумно отворилась, пропуская в полумрак покоя скользящую, как тень, фигуру.

Служанка Цуй Хуа приблизилась неслышными шажками и, опустившись на колени, коснулась лбом прохладного, отполированного до зеркального блеска паркетного пола. Воздух застыл, наполненный ароматом сандала и напряжённым ожиданием.

— Во дворце госпожи Тан Лань произошло… недоразумение, — голос её был тих, но отчётлив, словно звон малого, но очень чёткого колокольчика, режущий тишину.

Императрица медленно, с величавым спокойствием, перевела на неё свой взгляд, холодный и ясный, как гладь осеннего озера. В её молчании не было ни одобрения, ни порицания — лишь безмолвный, повелительный знак продолжать.

— Между госпожой Лань и госпожой Сяофэн случилась жестокая перепалка, — продолжила Цуй Хуа, тщательно отбирая каждое слово, вплетая в доклад нужные нюансы. — Дело едва не дошло до вмешательства стражи с обнажёнными клинками. — Она сделала крошечную, рассчитанную паузу, позволяя этим словам обрести нужный вес. — Предметом спора, ваше величество, стал титул наследной принцессы. И право на него.

Линьфэй чуть заметно выпрямила спину. Её длинные, заострённые ногти, окрашенные в кроваво-красный цвет, бесшумно поскребли по идеально гладкой лаковой поверхности стола, оставляя едва слышные следы. Этот лёгкий, почти кошачий звук был единственным проявлением её внутреннего напряжения.

— Госпожа Лань с большим жаром и… пренебрежением заявляла, что трон ей не нужен, — продолжила Цуй Хуа, тщательно копируя интонации и жесты, — что весь клан Тан может переубивать друг друга, а ей хоть бы что. Но тогда госпожа Сяофэн… — Цуй Хуа искусно опустила глаза, изображая смущение, — госпожа Сяофэн позволила себе весьма ядовитую колкость.

Она сделала паузу, чтобы усилить эффект.

— Она сказала, что госпожа Лань лишь прикрывается именем и славой своего покойной матери, госпожи Линьюэ, играя в благородство и незаинтересованность, пока её дядя, министр Линь Юэ, методично расчищает для неё путь к трону прямо в Тронном зале, подкупая чиновников и смещая неугодных.

Воздух в покоях стал густым и тяжёлым, словно перед грозой. Каждое слово Цуй Хуа было отточенным кинжалом, направленным прямо в самое сердце опасений императрицы.

В воздухе повисла тягучая, звенящая тишина.

Императрица была неподвижна, но в её глазах, тёмных и бездонных, бушевал настоящий ураган. Она знала. Она слишком хорошо знала, что клан Линьюэ, могущественный, сплочённый и гордый, никогда не примет решения императора объявить наследницей её собственную дочь, маленькую Тан Мэйлинь. Недавний спор министров во главе с Линь Цзяном уже был открытым, дерзким вызовом её воле и воле её мужа-императора. Назревала буря, способная потрясти самые основы государства. Пока что Мэйлинь ещё носила титул наследной принцессы, но всё это могло рухнуть в любой миг. Положение было шатким, как лёд ранней весной.

— Что-то ещё? — грозно, без предисловий, спросила императрица, её голос прозвучал низко и опасно.

Цуй Хуа замотала головой, прижимаясь к полу ещё ниже. Она решила не рассказывать императрице о визите главы клана Линьюэ к Тан Лань. Некоторые козыри лучше приберечь.

— Свободна, — пронесла императрица, не глядя на неё, и принялась потирать виски длинными пальцами, на которых играли отсветы пламени.

Едва дверь закрылась за Цуй Хуа, Линьфэй жестом подозвала свою личную служанку, женщину в годах, чьё лицо было испещрено морщинами — немыми свидетельницами дворцовых тайн.

— Ты говорила, что слышала от евнухов, будто во дворец принцессы Тан Лань приходил Линь Цзян, — это был не вопрос, а констатация факта.

Служанка яростно закивала, её глаза расширились.

— Так точно, ваше величество! Все в тех коридорах об этом шепчутся!

Императрица медленно покачала головой, её красивые черты исказила гримаса холодного презрения.

— Цуй Хуа не сказала мне об этом. Не могла же она не знать. Даже если не слышала сам разговор, она в любом случае должна была слышать трепливые языки слуг.

Она тяжело вздохнула, и в этом вздохе звучало разочарование и решимость.

— Значит, я потеряла этого паучка. Что ж, — её губы тронула ледяная улыбка, — значит, она мне больше не нужна.

Она плавно подошла к низкому очагу, где тлели угли. Изысканным движением она взяла щепотку мелкого фиолетового порошка из скрытого кармана рукава и бросила его в огонь. Пламя вспыхнуло, зашипело и на мгновение окрасилось в призрачный, сиреневый цвет, отбросив на её прекрасное, бесстрастное лицо зловещие, танцующие тени.

И тут в сознании Императрицы, словно вспышка ослепительной молнии, родилась мысль. Тан Сяофэн… Девчонка из рода наложницы, хитрая, как лиса, и жадная до власти, как безродная шавка. Она так нарочито, так отчаянно пыталась снискать расположение Императрицы, так явно подлизывалась и раболепствовала, мечтая найти могущественную покровительницу, которая вознесёт её над всеми.

А что, если…

Хитрая, голодная лиса может стать отличной охотничьей собакой, — пронеслось в её голове с леденящей ясностью.

Мысль оформилась мгновенно, выстроившись в ясный, безупречный и безжалостный план. Пусть шавка сожрёт львицу. Пусть Сяофэн, движимая слепой завистью и ненасытной жаждой власти, сама, своими руками, устранит свою старшую сестру — главную претендентку, настоящую угрозу. А уж избавиться потом от этой безродной дочери наложницы, у которой за спиной не стоит могущественный клан, не составит никакого труда. Это будет проще, чем прихлопнуть надоедливую муху. И куда менее опасно, чем открытый конфликт с Линьюэ.

Уголки идеальных губ Императрицы дрогнули, сложившись в подобие улыбки — холодной, безжизненной и оттого ещё более пугающей.

— Позови ко мне принцессу Сяофэн, — отдала она приказ, и её голос вновь приобрёл стальную беспристрастность.

Служанка, пятясь назад, не поднимая глаз, выскользнула из покоев, оставив императрицу наедине с сиреневым пламенем и тяжёлыми мыслями о надвигающейся войне, которую она была полна решимости выиграть любой ценой.