— Хотя до защиты девы-в-беде вряд ли дойдет. С твоими-то способностями, — произнесла она фальшиво-умильным голосом и прикрыла рот ладошкой, якобы скрывая улыбку.
«Ясно. У кого-то плохое настроение, сиречь ПМС. Я думал, полубоги избавлены от этого женского проклятия. Блин. Вот же угораздило».
— Или она единственная, кого ты еще не домогался, а сейчас чересчур боишься отказа? — теперь она действительно улыбалась.
"В смысле⁈ Ау, память отродья… Ого. Нет, ОГО!!! Он реально подкатывал ко всем женщинам, даже к той аристократке Пенелопе, даже к Колхиде! Охре-е-не-е-ть, блин, чо происходит, ваще?
А, стоп, это все в первом же семестре, как отродье на работу взяли, а Киркея у нас преподает всего лишь год. Фу-ух, хоть здесь достало ума не гадить, дебил. За два года женский коллектив, ну, мозги не вправил, но запугал до состояния нестояния.
Зато с остальными волшебницами… м-да. Слухи до сих пор ходят. Вот ведь любвеобильный насморк! Куда тебе с такой личностью и талантом? А-А-А, какой же кринж! Как стереть эти воспоминания⁈"
— Да хватит уже! — возмутился Медей серьезно, пока Эскулап с видом понимающим и одухотворенным пересказывала самые пикантные детали сплетен, — это всего лишь слухи, ничего такого не было!
Маленькая полубог покатилась со смеху, теперь уже вполне искреннего и совсем не злобного. Ах, да, она же более-менее умеет отделять ложь от правды. Здесь слишком очевидно. Но какого Лесли я получаю за грехи отродья⁈
— И к тебе я тоже не приставал, — память отродья молчала на этот счет.
Он вообще почти не сталкивался с Эскулап и ни разу не говорил с ней тет-а-тет.
— Ты сделал это несколько дней назад. И повторяешь в каждый свой приход, — кисло сказала она.
— Ах, всего лишь дружеское общение. Ты же запретила прятаться за твоей спи, кхм-кхм, ухаживать за тобой со всем пылом юности.
— Хмф. То есть за мной ты прячешься, а Киркею хочется защищать?
Он почувствовал некую недосказанность, намек на провокацию в голосе и поспешил перевести тему.
— Никого ни защищать, ни спасать я не собирался, с гнусными целями или нет, — чистая правда. Прости, Киркея, — я и так знаю, что она сильная. Сильнее Колхиды, если поставит перед собой цель победить ее. Хотя против Немезиса ей не поможет никакая решимость…
— Какие глубокие познания чужих душ. Я почти впечатлена, — сарказм придавал ее плюшевому голоску звенящий оттенок цикуты.
Как бы не закончить, как Сократ, от таких обертонов!
— А уж как ты впечатлишься, когда я тебе расскажу — где был, что видел! — он поспешил перевести тему.
Эскулап же с противным хрустом вгрызлась в яблоко. Как оно попало к ней в руку, Медей не заметил.
— Видишь ли, иногда стигма может выкидывать на более глубокие этажи подземелья…
Девушка действительно заинтересовалась его повестью. Даже вяло похлопала в ладоши, пока дожирала яблоко острыми, больше кошачьими, нежели человеческими зубками.
— … А потом мужик закинул меня в закрытый класс, — закончил Медей, после чего тут же спросил:
— Ты не слышала раньше о подобных способах безмолвного колдовства? Можно и не совсем подобных.
Он и не думал прятать свой интерес: с таким опытом полубог сразу увидит попытки скрыть очевидное. Зато мог спрятать за жаждой силы отнюдь не праздный интерес к магии, похожей на свою.
— Существует немало разных таинств, которые можно назвать «безмолвным колдовством», — она прищурилась Медею в лицо, — тот случай с внутренним миром — один из таких. Раньше подобный способ пользовался популярностью. Сейчас почти забыт, хотя старые семьи все еще практикуют подобное.
— Почему его убрали на полку?
Эскулап вскинула брови, однако поняла аналогию:
— Сложная ментальная дисциплина. Высокие требования. Душа мага для каждого такого артефакта, плюс один проводник для поддержания области, проверки входящих, да мало ли придумали функций. В итоге: тяжело, затратно, редко окупается, легко сломать.
— Впечатляет.
— Впечатляет, — повторила за ним целительница, — как и то, что тебе хватило тренированности разума для использования этого ритуала.
— Как много нам открытий чудных готовит просвещенья дух, — нагло усмехнулся Медей.
Его оппонентка поддержала игру акульей улыбкой.
— Как насчет кофе? — предложил Медей, — первая порция бесплатно, если научишь меня нормально его готовить.
Он поставил мешочек с ягодами прямо на простынь кровати. Выглядел жест слегка двусмысленно.
— Наглец, — улыбка очертила две очаровательные ямочки, прямо под белыми чешуйками Эскулап, — откуда у тебя вообще взялись целые ягоды? Их же запретили к продаже любому, кто не целитель или… ты хоть знаешь, что вообще делает чистый кофе? Как применяется?
— Ах, мне хотелось выяснить по ходу пьесы.
— Боги, дайте мне сил. Когда-нибудь твоя лень обернется такой трагедией, что сам Менандр будет записывать твои заключения: «по ходу» и кричать от восторга.
— Фу, подруга. Звучит по-гейски…
Эскулап все же рассмеялась, пока доставала из закромов медное блюдце.
— Ты же знаешь, что он приобретает разные свойства, в зависимости от заварки, времени суток, влитой маны…
— Чего-о-о⁈
«Это же просто кофе, камон!»
Тяжкий вздох великой врачевательницы мог бы вогнать в краску и мертвого. Ну, технически, Медей все еще жив, поэтому не обратил на ее разочарованную мину никакого внимания. Он этих кривляний из памяти отродья насмотрелся на все будущие реинкарнации.
— Я пробовал только раф и бензиновый шмурдяк. Они, действительно, различались по эффекту. Ну и вкусу, понятно.
— Понятия не имею, о чем ты, — раздражение, намек на вопрос.
Медей описал, как мог, свои ощущения и от первого, из нормальной кофейни, и от второго, дегтярно-блевотного выкидыша желудевого кофе кайзеровской Германии.
Зато второй хорошо торкнул, подарил вдохновение, а также убойную дозу пофигизма перед последствиями. Что он и описал заинтересованной лоле в халатике.
— Хм. Интересно, — протянула она, пока звенела разными склянками у вытяжного шкафа, — этот твой «раф» — просто обычный напиток из слабого порошка кофе, который мололи магически инертным металлом. Серебром, наверное.
— А второй?
— О, а вот «шмурдяк», — она хихикнула, когда произносила незнакомое ей слово, — довольно редкое явление. Почти уникальное.
—?
— Скорее всего, некий недоучка достал подгнившие ягоды, использовал обычную бронзу, то есть оставил в них магию, вдобавок пересушил. Как вариант: сам концентрат перекис, но не полностью.
— То есть, повторить не получится?
— Без вариантов, — она мило не стала спрашивать, «зачем», — это хороший результат один, а плохих может быть бесконечное множество.
Шлеп-шлеп босыми ногами. Сандальки она носила только перед «официальными» посетителями, из рядов которых выгнала несчастного Медея после первого же контакта.
— И чем он так хорош?
— Непредсказуемостью, — змеи с кадуцея довольно зашипели в унисон ее мурчащим ноткам, — такая ошибка может усилить твои способности, может, наоборот, ослабить, закупорить, подарить видения или срыв, возбудить или погрузить в сон.
— Ого. А его эффект можно как-нибудь преодолеть?
— Конечно, это ведь концентрат. Он и на половину не такой сильный, как правильный напиток из хорошо засушенных ягод. Хотя свойства конкретной гадости остаются неизменными.
— Прикольно, — оценил Медей.
— Тебе, можно сказать, повезло. Слабый, более-менее управляемый результат, да еще и положительный. Сам говоришь, придумал нечто полезное.
— Ты бы говорила по-другому, если бы попробовала на вкус, — проворчал Медей, — то есть, та бурда уникальна?
— Ага, наверняка пылилась у них со времен Титаномахии, пока один олух не решил проверить лежалый товар на съедобность. Эх, жаль, я не могу выходить в город — обязательно бы попробовала и закупила немного впрок…
Несмотря на солидный возраст, томные нотки женских намеков выходили у милашки на удивление топорно.
