К ее неудовольствию, Медей рассмеялся.
— Что за глупый смех, нахал! — она рассерженно шлепнула ножкой по полу и чопорно скрестила руки на груди.
Легкий румянец досады он заметил только из-за ее удивительно светлой кожи и контраста белых чешуек.
— Я понял намек, о прекрасная врачевательница. Твой покорный слуга доставит лежалую хрень, даже если ему придется умереть… от рук Колхиды! — пафосно провозгласил он.
— Так-то лучше, — великая целительница улыбнулась против воли, покачала головой и сграбастала мешочек с кофе.
"Так, надо бы реально пойти забрать. Эскулап ладно, мне и самому стало интересно. Мало ли, где такой странный чифир пригодится? Отравить кого-нибудь или травануть или подсыпать с гнусной целью. Ах, какой богатый спектр воздействия! Блин, как бы денег на все найти?
Хм. Там вроде ограбление с убийством было в день Испытаний? Вернее, в ночь? Можно убить убийцу и забрать награбленное. А, потом подумаю".
— Такой эффект же можно усилить? Или подтолкнуть в нужную сторону? — с самым невинным видом спросил он.
Эскулап подозрительно прищурилась.
— Можно. И я могу даже рассказать тебе как. Если отдашь мне половину ягод из этого мешка. И принесешь обещанное.
— Да забирай, — махнул рукой он, — ты ведь согласилась научить меня правильно его готовить.
Девушка уже набрала в рот воздуха для аргументов, приготовилась к торгу
Бесхитростный ответ Медея заставил ее выдохнуть — Эскулап удивленно остановилась и неуверенно покосилась на мешочек в руке.
— Ты уверен? — недоверчиво спросила она, зачем-то заглядывая в его лицо снизу вверх, — ягоды ведь очень дорогие и их тяжело достать.
Медей пожал плечами и Эскулап вдруг начала тараторить неуверенным голосом:
— Торговцы пытаются продать такой товар сразу, чтобы не попасться на нарушении закона, работают почти всегда по просьбам покупателей. Проверенных. А у меня не очень хорошие отношения с нынешним мэром города — достать его тяжеловато. Очень. Даже у нормальных людей очередь может тянутся месяцами, если… — продолжила она убеждать его
Не отдавать ей долю.
— А что, если бы торговец сам нашел покупателя?
— Значит, либо он тебя обманул, либо в отчаянии. Искать клиентов на кофе тоже, знаешь ли, нелегко. По конкурентам не поспрашиваешь, а излишки всегда находятся. В академию или астиномии коробейников не пускают. Особенно с контрабандой.
«Короче, обманул меня торгаш проклятый. У него самого аж зудело толкнуть товар на сторону. То-то озирался и глаза блестели, как у паскуды. А, мне так даже выгоднее. Вряд ли я бы нашел кофе по такой же демократичной цене».
— Забирай, — обаятельно улыбнулся он.
Чем еще больше разуверил несчастного маскота в собственном рассудке.
— Ты уверен? — опять повторила она, — это ведь половина мешка, которого ты купил!
«Да какого Асклепия ты сомневаешься в моей щедрости, женщина? Это инвестиция! Хватит уже считать себя карманником в ясельной группе!»
— Ах, я купил немного больше. Не волнуйся, у меня есть еще пара таких же.
— О, и сколько же ты отдал? — Эскулап окончательно уверилась, что он в своем рассудке, поэтому прижала мешочек к своему растянутому свитеру с видом Божьей Матери на старых иконах.
— Трис, нет, четыреста оболов.
— Нормально. Значит, не в таком уж и отчаянии отдал — не совсем за бесценок. Не мешками же из-под брюквы он торговал.
— Ха-ха, действительно.
Она улыбалась так чисто, так радостно и благодарно, что у него не хватило духу [благородства] сказать ей, какой на самом деле объем он упер у торгаша. Взамен Медея дернули с кровати, поставили на ноги, принялись взволнованно, сумбурно объяснять значение разных тарелочек и колбочек
— Спасибо! — вдруг воскликнула Эскулап посреди объяснения и порывисто обняла его, — у меня так долго не получалось его достать! Спасибо!
Он вздрогнул, неловко обнял маленькую красотку в ответ. Затем прижал ее к себе сильнее, крепче, отчаяннее.
На душе стыд смешивался с теплотой и нежностью, в нос проникал пряный, терпкий аромат розы и кедрового масла от ее волос, в диафрагму упиралась мягкая грудь.
«Как давно меня не обнимали от радости, а не из необходимости усадить тщедушное тело на коляску до процедурки? Как давно меня благодарили так искренне? Наверное, до переезда, много лет назад…»
— А теперь, сама Эскулап покажет тебе, как готовить этот божественный напиток!
Она скакала от неуемной, семенящей радости так, словно хлопнула разом весь кофейник, из-за чего процесс приобрел нотки контролируемого хаоса. Хотя учителем маленькая полубог оказалась хорошим: он легко запомнил всю последовательность действий.
Или плохим. Потому что явно нацелилась прикончить плоды трудов своих в одну чешуйчатую физиономию.
Эскулап быстро высыпала себе в хрустальную(!) колбу положенную половину (без той горсти, которую уже успела заварить, хитрюга), поспешно, чуть ли не бессознательно, чмокнула удивленного наставника в щеку, а затем сноровисто вытолкнула несчастного обратно в холодную коридорную тьму.
И даже не попыталась заставить его дорассказать историю о проклятых Богами землях и охотниках там.
— Ну и ладно, — пробубнил он в массивные двери и развернулся обратно в темный, негостеприимный коридор.
Кому вообще хотелось распивать стимулятор наедине с красивой девушкой? У Медея есть еще один, более перспективный кандидат на дегустацию. Ведь
— Час настал!!!
Медей звучал величественно и одухотворенно. Словно сам Аристотель благословил одержимого наставника этосом, пафосом и логосом, словно сам Перикл лег в могилу, чтобы послушать, как должна звучать речь,
словно Юлий Цезарь лично разрешил ему приписать себе больше убитых галлов, чем сам великий полководец (!). Тяжкий труд, ведь в «записках…» их и так умирает больше, чем могло жить во всей петушиной Галлии.
Короче, Медей толкнул речугу. Поток сознания в стиле: «ну буем, з здровье, шоб руки не дрожали», а также другие сентенции из далекой молодости наполняли радостью его душу, комнату — странными звуками заморской речи, а заневоленное благоразумие — приступами эпилепсии.
Медей не стал уподобляться Шекспиру, поэтому вопрос: «пить или не пить» перед ним не стоял. Он просто грюкнул амфорой об стол, сдвинул все три невероятно удобных кресла, чпокнул глиняной крышкой.
По комнате разнесся дурманящий аромат перепревшего винограда с духом осеннего изобилия бабьего лета. Медей ностальгически улыбнулся, сунул нос в амфору, втянул так крепко, как только мог, несмотря на жжение и слезящиеся глаза.
«Да-а-а, вот это натурпродукт», — он зачерпнул напиток крошечной разливной ложкой для зелий.
Распробовал долго, с размазыванием остатков капель языком по небу, а также смакованием послевкусия. Он ожидал нечто вроде водки, ну, максимум, итальянской граппы из поддельной срани для туристов, однако алкоголь больше всего напоминал писко из Перу или Чили.
И те, и другие часто выясняли, чья писко вкуснее да натуральнее — Медей каждый раз брал на себя роль судьи, но по итогам пьянок побеждал обезьянник и жалобы на пьяный дебош.
Ах, как же приятно вспомнить юность. Зрелость, к сожалению, отметила свое тридцатилетие совершенно другим набором увлечений.
— Лучше всех заморских вин, хм-хм-хм и хм-хм-хм, — пробормотал он, пока разливал по чашам напиток.
Сообразил, так сказать, на троих: себя, мешочек с кофейными ягодами (намалевал на нем зверскую харю чайки по имени Игорь) и вторую амфору, назвал ее пан-самовар. Просто так, чтобы потом не забыть реализовать идейку.
Он не успел совсем немного. Чуть-чуть. Самую капельку.
Глава 24
Когда призрак оперы слегка завонялся
❝ Вхрупывайся в радость, как в редиску,
смейся, перехватывая нож.
Страшно то, что мог ты не родиться,
даже если страшно, что живешь. ❞
Евтушенко
