Ведьмы.Ру 2 (СИ) - Демина Карина

Прислушивается, конечно.

И причина тому есть. Только снова язык будто прилип.

— А она прямо вся сияет. И я понял, что не будет она просить. И надо было про дом сказать. Тебе. Хотя теперь самому пригодился. Тоже странная история. Ну, то есть не то, чтобы тайна, но вот… мама мне всегда говорила, что родители её из дому выгнали, — Лёшка пил кофе, глядя куда-то в сторону. — И что она с восемнадцати лет одна живёт, без семьи, без поддержки. Потом отца встретила. Помогала ему в люди выйти. Он ведь слабый сам, безынициативный и вообще… Но я не про него. С год назад где-то звонок вдруг. Просьба о встрече. Моя бабушка, стало быть… в общем, я и не хотел встречаться поначалу, но как-то… не знаю, почему. Она ещё попросила маме не рассказывать.

Лёшка вытянул руку.

— Если татуху набить, как думаешь?

— Думаю, тебе сперва надо успокоиться.

Самому стало странно, что это он, Данила, советует.

— Ну да… так вот, я помню, что приехал. Потом чай пили. Потом вроде как разговаривали о чём-то, а о чём — хоть убей… всё вязкое, странное. И муть какая-то… и очнулся, а старушка мне, мол, уснул я. Устал, наверное. И попросила в следующий раз с братом приехать. Мол, хочет и с ним познакомиться. Но только чур матери ничего не рассказывать. Я и промолчал. Странно так. У нас заведено, что каждый вечер ужинаем семьёй и рассказываем, как день прошёл. И вроде как всегда, только… такое… ну… младший честно докладывает, матушка кивает. Отец как обычно не пришёл. А у меня в голове опять та муть… и когда начал рассказывать, то про дела, про работу. А про то, где днём был, соврал. Представляешь?

— Не очень.

— Я никогда не мог ей соврать. Даже если хотел. Просто не мог и всё, — Лёха сцепил пальцы. — А тут вдруг… и главное, тогда вдруг понял, что докладываем только мы с мелким. А она слушает. И что сам этот ужин, он странный донельзя. Что это всё на представление похоже, в котором мы за кукол. На следующий день я мелкого после школы подобрал, сказал, что повезу его на объект, что надо к делам приучать… а сам — к бабке. Она меня встретила, кивнула, а потом велела пойти погулять. И я пошёл гулять…

Менталист.

И дар, получается, наследственный?

— А вернулся через час. И чай мы пили. А потом нам по папке вручили. Документы. Мне на дом этот, а мелкому, стало быть, на квартиру. И ещё счета…

— А она… ничего не рассказывала? Твоя бабушка?

Потому что наверняка не просто они там чаи распивали.

— Нет. Сказала, что мы пока не готовы слушать. И так странно добавила, что нужно время, чтобы вернулась ясность мышления. Вроде как… — Лёшка щёлкнул пальцами. — Что годами кривым росло за день не выправить. Да, точно… сказала, чтоб к ней пока не заглядывали. Месяц по меньшей мере. И чтобы вели себя обыкновенно.

Точно менталист.

И куда более опытный, чем Людмила. И выходит, что та покопалась не только в Данькиной голове.

— И вы не приезжали?

— Я собирался… как-то… неправильно бросать её. Всё-таки пожилая женщина. И одинокая. Нет, не из-за квартиры там или дома… тогда это было ерундой. У семьи ведь деньги были на пяток таких квартир… просто вот.

И Данила поверил.

Потому что он тоже приезжал к бабушке просто вот. Пусть у неё характер не сахарный и в высказываниях она не стеснялась, и ладила, пожалуй, лишь со шпицами своими да Данилой, но… просто вот.

И иначе не скажешь.

— А через неделю мне позвонили. Скончалась она. На следующий же день после встречи. Кровоизлияние в мозг.

— Сочувствую.

Бабушка умерла от инфаркта. И ведь не такой старой, если разобраться, она была. А вот сердце не выдержало. И доктор ещё сказал, что дело не только и не столько в возрасте. Просто порой в сердце скапливается слишком много всего, вот оно и начинает захлебываться.

— Спасибо, — серьёзно ответил Лёшка. — Оказалось, что она довольно давно болела. Онкология. И стадия такая, что… в любой момент. Вот… она была профессором. Преподавала в университете. Представь? Её муж, мой дед, погиб ещё до моего рождения. А ещё она знала, что умирает. И оставила подробные распоряжения о похоронах и прочем… вот.

Лёшка замолчал и сгорбился.

Кофе он так и не допил. Сидел, глядя в стаканчик, думая о чём-то своём. Потом вздохнул.

— Главное, другое… понимаешь, с каждым днём будто… что-то менялось. Во мне. И вокруг меня. Ощущение, что всю жизнь спал, а тут вдруг начал просыпаться. И видеть. И не то, чтобы я хотел видеть, оно само получалось. И то, что видел, оно было неправильным. Душным. Тяжёлым. Будто меня насильно засовывали в чужую историю, заставляли отыгрывать роль…

— И ты взбунтовался.

Если старушка была менталистом, то… то что она сделала? Сняла закладки, поставленные матушкой Лёшки в его голове? Защиту возвела? Или ещё что?

И как бы спросить помягче.

— Сперва как-то вот… вроде как обычно. Но не как обычно… ну, извини, не знаю, как это объяснить!

— Не психуй.

— Я не психую… точнее стараюсь. Как… знаешь, тоже… я раньше спокойным был, а тут вот… короче, не перебивай. Я съехать подумывал. Ну… невмоготу там стало… даже квартирку нашёл. Зарплата ж неплохая. Хватило бы на жизнь точно. И снял… но решимости не хватало, что ли? Мелкий первым заявил, что сваливает. Прямо вот за ужином. Вилку отложил, сказал, что задолбало его в кукольном домике жить. И что мы все психи, а он так не хочет. Ещё сказал, что поступать будет не туда, куда мама его поступить планировала, а в совсем другое место. И на курсы записался. Подготовительные. И подработку нашёл, на лето вот. Мама за сердце, а он только смеётся. Обозвал манипуляторшей. И заявил, что с него хватит, наелся уже… она обвинила, что папа его настроил. Ему скандал закатила. Такой дурдом.

— Я не знал.

— Ещё бы… это ж для своих. А для всех остальных у нас милая идеальная семейка, — улыбка у Лёшки получилась кривая. — Она потребовала, чтобы отец карточки мелкий заблокировал… ну, типа, побегает и вернется. А мелкий ответил, что он лучше на помойке будет жить, чем вот в её доме.

А ведь с младшим кузеном Данила почти и не общался. Нет, виделись, встречались, но как-то вот издали. Привет, пока… хотя с чего бы ему душевные разговоры заводить.

— Он и телефон выкинул, когда мама заявила, что у него ничего своего нет, только ею подаренное. Вот и выкинул. И ноут оставил. Всё оставил. Ушёл с одной сумкой… правда, телефон я ему новый купил. И с деньгами помог. Дал на билет и первое время. А там и бабулину квартиру я по доверенности сдал. Да и батя подкидывает.

А про отца он мягко произнёс.

И…

Или промолчать?

Нет, оно всё равно всплывёт, но… но если не от Данилы? А то получится, что он добивает остатки чужой семьи.

— То есть связь держите?

— Ага… маме не сказал. Она запретила его имя называть. Сказала, что раз он такой неблагодарный, то у неё нет сына.

— Это как-то…

Данила попытался представить, что ему нужно сделать, чтобы от него родители отказались. Отец… ну да, выпер. Но ведь за дело. А мама… надо бы ей позвонить и сказать, что он, Данила, дурак. И всегда дураком был. Особенно, когда стал считать себя взрослым и крутым, и потребовал, чтобы она его не беспокоила лишний раз.

Мол, надо будет, сам наберет.

А теперь вот…

— Я тогда решил чуть отложить уход. Ну, потому что побоялся, что её совсем накроет… она ж переживает. Наверное. Я думал, что переживает. А она… когда мы вдвоём остались, то стало совсем тяжко. Эти ужины. Расспросы, больше похожие на отчёты. И наставления. С кем встречаться. Кому и что говорить… твоему отцу я должен был каждый день звонить. Ты не подумай, дядька — классный мужик…

Кулак зачесался.

— Но какого? На кой ему каждый день звонить? И подарки… ладно, один раз, но чтоб каждую неделю?

— Какие подарки?

— Коньяк какой-то хитровывернутый. Я ж не пью, совсем в этом не разбираюсь, — Лёшка пожал плечами. — Мама откуда-то привезла и типа я должен был как от себя. Раз подарил. Другой… на третий отцу отнёс, а то ж как-то оно странно выходит.