Миссия: соблазнить ректора (СИ) - Летова Ефимия

Ректор обнял меня за плечи, а я уткнулась носом в его грудь.

— Почему ты плакала? — вдруг спросил он, неожиланно мягко. — Из-за какой ещё глупости, сумасшедшая девчонка?

Не знаю, можно ли было это считать за танец, но мы стояли очень близко, и музыка звучала пронзительно и печально. Миар погладил меня по спине, по затылку, скользнул губами по моим губам, приглашая к поцелую.

— Что ты пила, ненормальная? — выдохнул он мне в рот, когда воздух в наших лёгких окончательно закончился.

— Ничего, — честно ответила я. — А Тарина чмокнула… по-дружески.

— Ещё раз увижу на ком-то твою помаду — убью.

— С какой это стати?! Сами же говорите всё время…

— Тссс.

Продолжая целоваться, мы синхронно шагнули куда-то в сторону, бедром я задела какой-то стол и сбила стоящий на нём кувшин.

— Ты решила сегодня перебить всю посуду в ЗАЗЯЗ?! — ректор прикусил кончик моего уха.

— Вы что, всю — это непосильный физический труд, только ту, которую увижу! — начала было я, а потом ткнула его в грудь указательным пальцем. — Вы сказали — «ЗАЗЯЗ»! Вы сами так сказали!

— Тебе послышалось, — невозмутимо отозвался Миар, и провёл пальцами по гипюровой кромке на моей груди. — Прекрасное платье. Тебе очень идёт.

— Я хотела, чтобы вы представляли меня в том комплекте, который подарили.

— Я представляю.

— И как вам?

Миар не ответил — полог отодвинулся, в комнату заглянул один из кухонных работников с совком и метёлкой.

— Простите, верлад, я услышал звон стекла…

— Всё в порядке, мы уже уходим, можно наводить порядок, — Миар посмотрел на меня. — Я представляю, лада Эрой. Всё время. Хорошего вечера.

И ушёл.

Я постояла на одном месте, чуть покачиваясь с носка на пятку, а потом тряхнула головой и вышла в зал. Кто-то подходил ко мне, что-то говорил, что-то спрашивал — я почти не слышала и даже не понимала, что отвечаю. Тарин оказался прав: студенты, не знающие секрета «драконьего гнезда», к нему не притрагивались. Поэтому я собрала ещё три тарелки золотистых шаров — съесть не съела, но надкусила, выпив драгоценную пьянящую сердцевину.

Стало немного легче.

А потом, оставшись в одиночестве — кажется, устав от моего молчания, все просто оставили меня в покое — я выскользнула из праздничного зала и пошла, сама не зная, куда. Шла и шла, пока перед моим лицом не возникла знакомая дверь. Я толкнула её и вошла. Скинула туфли. Добрела до кровати и упала лицом в подушку. Вдохнула знакомый восхитительный запах дыма, потёрлась о подушку щекой, подтянула ноги к груди — и заснула.

Глава 40

— Дайхр, ну что ты творишь? — голос Миара, казалось, настиг меня из какого-то смазанного неявного сна. Мне не хотелось просыпаться, хотелось спать, завернувшись в два, нет, лучше три одеяла, давишние переживания выжали из меня последние соки. Казните, сажайте в подземелья, скормите крысакам — только оставьте в покое на пару часиков!

— Да кто такой Дайхр? — сонно пробормотала я. — Я его не знаю…

— Не важно. Зачем ты залезла в мою постель, это моя постель, здесь сплю я и только я! Ари, немедленно вспомни о приличиях и иди к себе!

— Сами вспоминайте о своих приличиях и немедленно прекращайте мне так навязчиво сниться. Сноб, — я попыталась напрячь голову и вспомнить ещё какие-нибудь обидные прозвища, более подходящие случаю, но почему-то ничего вспомнить не удавалось. — Этот, как его… мутант. Нет, не то… Клоп. Жлоб. Остолоп. Филантроп! У-у-у…

…Я моргнула и потянулась, и тут же поняла, что что-то не так.

Всё не так!

Было темно, но даже без света очевидно, что я в чужой комнате и не одна. Моя постель не была такой широкой, такой… шёлковой, и никогда, если не считать самого раннего детства, никто её со мной не делил!

— Дайхр, ты ещё и лягаешься! — снова раздался голос, не узнать который я никак не могла. — И храпишь!

Я задергалась, пытаясь сесть, и запуталась в простыне, которой была укрыта.

— Эй. Где я? Где вы?! Почему мы спим в одной постели?!

— Что касается меня, то я мирно пришёл к себе, это моя комната и постель тоже моя. А вот ты нагло впихнулась сюда, как кошка. Странно, что не потребовала ужина. Всегда поражался женщинам!

Выходит, я, уставшая настолько, что вела себя как пьяная, потащилась почему-то не в свою комнату, а в комнату ректора. Закрытая дверь, естественно, не оказалась помехой. Какой кошмар! Плюхнулась на чужую кровать прямо в своём праздничном платье. А если мы… а я совершенно к этому не готова и ничего не помню!

Впрочем, надо полагать, если бы мы переспали, то Миар бы уже обнаружил подставу и не говорил со мной так спокойно и нравоучительно. Так что — без паники, войска отступают, но это стратегическое отступление, держим лицо, стоим за честь страны и всё такое.

— Спасибо, что приютили, — я попыталась выпутаться. — И… м-м-м… простите за вторжение. Сама не понимаю, что со мной вчера произошло, и почему я так… м-м-м… дезориентировалась.

Нежнее надо, я же вроде как хочу с ним закрутить… я же вроде как опытная особа, не отягощённая моральными принципами и воспитанием. Надо напоминать себе об этом почаще. А он-то хорош! Лежит рядом, совершенно равнодушный к наличию в своей постели молодой и доступной девушки! Нет, всё-таки слухи о мужской озабоченности любовными утехами явно преувеличены.

— Ну, я пойду…

— Вот так вот прямо и пойдёшь? — отозвался из темноты Миар и внезапно коснулся моего плеча, придерживая, — я замерла, хотя прикосновение было более чем невинным. — Неужто в тебе некстати проснулась скромность, стыдливость и прочие девичьи рудименты, адептка Эрой? Не верю. То, чего нет, из ничего не появится!

— Нет, мне хочется в туалет! — разозлилась я. — И вовсе я не храплю!

— Ещё как храпишь. Ну, ладно, ладно. Сопишь. По-своему очаровательно, но слышно на всю комнату.

— Так это ваша вина, верлад. Рядом с другими мужчинами хочется не сопеть, а стонать.

Кажется, темнота обиделась, во всяком случае, замолчала на время.

— Туалет вон там. Ах, да, ты же и сама знаешь. Иди, не сдерживай порывы молодой души, — язвительно сказал он. — И давай побыстрее. Понимаю, тебе не в новинку просыпаться в чужой постели, но я-то хочу выспаться.

Свет вспыхнул, и в этом нежно-розовом свечении я увидела невозмутимо лежащего на половине постели Миара, кажется, полностью одетого в какой-то вполне целомудренный домашний костюм. Выглядел он неплохо — в отличие от встрёпанной меня.

В туалет я сходила просто из вредности. Посмотрела на себя в зеркало, выдохнула. Два часа ночи — как мило, что он поставил в уборной часы. И да, платье действительно слегка помялось, не критично, но обидно.

Всё шло не так и не туда. Срок, оговорённый Эстеем, неумолимо двигался к концу. А Миар Лестарис… Представляю, в какой ярости он бы был. Может, оно и к лучшему? Я не хочу его обманывать. И мы совсем друг другу не подходим и не нравимся.

Нет, не так. Я ему не нравлюсь.

— Пожалуй, вы правы, — я решительно закрыла за собой дверь уборной. — Идти сейчас к себе, в темноте — глупая затея. Разбужу соседа, испорчу ему сон, а он ни в чём не виноват, он не вы, его мне жалко. Да и кровать у вас лучше моей. Просторнее. Бельё дороже и шелковистее. Уйду-ка я утром. Если буду сопеть слишком громко — щёлкните меня по носу. Надеюсь, ваша репутация не пострадает?

— Ну, что ты, — неожиданно тихо отозвался Миар. — Она регулярно страдает как раз потому, что из моей спальни слишком редко выпархивают юные легкодоступные и безнравственные красотки. Меня так, чего доброго, стариком сочтут.

Всё же слышать это было неприятно.

— Давно хотела вам сказать, пора нам прекращать все эти обжимания. Во всяком случае, я с ними заканчиваю, чего и вам желаю. Многие начинают жизнь после Громницы с чистого листа, начнём и мы.

Я расстегнула платье, оно соскользнуло к ногам. На мне остались только чулки и та самая коротенькая фиолетовая комбинация, жаль, конечно, что без пеньюара. Миар по-прежнему лежал на своей половине, не двигаясь, и молча смотрел на меня. Я опустилась на свою половину кровати, стараясь его не коснуться — свет погас, очень даже хорошо, что погас. Я не могла смотреть на него и не выдать лицом бури, поднимавшейся внутри.