Ага, он смог перебить его злость он прошлого смущения. Стоит ковать железо, пока горячо:
– Помоги мне, хотя бы, с заклинаниями! Это в твоих же интересах! – попытался подлизаться Медей, но безуспешно: лицо великой врачевательницы снова скривилось.
– Нет! – она растопырила ладонь с пятью пальцами, точно пыталась показать ему цифру «5», а потом приблизила руку к его лицу.
Что за фигня? Как вообще на это реагировать?
– Йей! – Медей сначала хлопнул по ней в белозубо‑американской манере, и только потом вспомнил, что здесь такой жест считается оскорбительным – нечто между «выкуси» и «пошел вон, мудила».
Девушка пару секунд пялилась на него в изумлении, а затем рассмеялась, – ты невозможен!
– Я невероятен, – поправил Медей с нарочито‑самодовольной ухмылкой отродья, – ладно, не хочешь помогать – не помогай. Просто завари мне какого‑нибудь кофе помягче, пока слушаешь: сегодня я лягу очень поздно, если у меня вообще останется время на сон.
– Хорошо, это я могу, – она вытянула руку в его сторону и приподняла бровь с толстым, как кожа паршивки, намеком. Серьезно, даже толстокожие бегемоты и то обойдут Эскулап в сочувствии и уместности жестов. Жадная паразитка.
Медей хмуро вытащил мешочек с ягодами кофе, высыпал десяток ей на узкую ладошку. Он прокашлялся, попытался придать голосу те хмурые, хриплые нотки, с которыми он вел повествование в первый раз. А затем продолжил историю размеренным, неторопливым голосом.
Странно: впереди предстояла чертова куча работы, но Медей совершенно не жалел о потраченном времени. На самом деле, ему нравилось сидеть вот так, рядом с красивой, умной и чудовищно харизматичной девушкой, которая слушала его со всем возможным вниманием. Прихлебывать мягкий, ароматный кофе с нотками южных слив, фиников и грецкого ореха. Уплывать в теплый, щемяще‑спокойный кофейный дурман, точно после мягчайшего табака с нотками тауринового энтузиазма и алкогольной развязности.
Пока он продолжал историю, его собственное сознание с удивительной последовательностью собирало разрозненные мысли по проекту Второго Испытания, препарировало их, сортировало или разворачивало в законченную мысль.
Медей уходил от довольной, благодарной Эскулап по сумрачному коридору. В руке – целая кружка темного отвара с красивой ореховой пенкой, в душе – воздушное чувство успокоенности и воодушевления. Ноги сами несли его вперед, к себе в комнату, к незаконченному делу. Теперь проект вызывал в нем не тоску и загнанность, но энтузиазм и жгучее, знакомое по первым дням вселения любопытство.
Потому что теперь Медей и без подсказок целительницы знал, как и что ему предстоит сделать с поручением Немезиса.
Глава 5
Где легкий завтрак переходит в тяжкую долю
❝ Что поэзия⁈
Пустяк.
Шутка.
А мне от этих шуточек жутко ❞
Маяковский
Медей спешил на завтрак.
После короткого, предутреннего сна минут на сорок, он ожидал проснуться разбитой, осоловелой кучей преющих листьев, из которых лишь предстояло собраться цельному индивиду. Однако двужильный организм отродья безо всяких видимых неудобств перенес его ночные бдения. Ах, как прекрасно иметь молодое, не изношенное всякой гадостью тело.
Жаль, количество стресса, которому он подвергается каждый час, каждую минуту нахождения в Академии Эвелпид, заставит исходить истеричным треском любой счетчик Гейгера. Поэтому он морально готовился в один прекрасный день проснуться лысым, дерганным и эректильно грустным.
Медей дернул ручку двери и вошел внутрь залы. Он рассчитывал прийти первым, поэтому удивленно покачал головой, когда обнаружил на месте уже четверых наставников.
Аристон, как обычно, топил несчастный хлеб в разбодяженном вине, затем макал мерзкий труп в оливковое масло и закидывал полученный гнус себе в рот с видом задумчивым и немного осатанелым. Как будто хотел утопить горе в вине, а получил только хлебушек. Такой же, как в его цельнометаллической черепной оболочке.
Рядом щелкал хелицерами демон Зу. Вместо традиционных блюд, он механически уплетал какую‑то зеленуху вроде спаржи. Раз за разом подцеплял длинные стебли с огромного золотого блюда, после чего перемалывал их в топке, как старый паровоз – угли.
Хрум‑хрум‑хрум‑хрум‑хрум‑хрум‑хру
Бесишь, сука!
Медей поприветствовал коллег со всем своим нервным, пропитанным кофейными парами энтузиазмом. Несмотря на наличие свободных мест, он приземлился прямо рядом с Пенелопой, улыбнулся ей во всю свою лживую пасть, дождался хмурого кивка и быстро притянул к себе тарелку с нарезанным мясом, чтобы скрыть разочарованное недоумение.
Недосып сыграл с ним злую шутку. После мешанины туманных образов короткого сна, Медей почему‑то ожидал увидеть сцену вроде картины: «завтрак на траве». Так что он приготовился сально лыбиться и пускать слюни. Лицезрение совершенно одетой Пенелопы на секунду выбило его из колеи.
Впрочем, никто не обратил внимания на его заминку. Рядом уже работал челюстями бесстрастный Немезис – перепелиные яйца исчезали один за другим, а, вместо разбавленного винного компотика, он пил яблочный сок и закусывал яблочными же дольками. Еще один извращенец, да сколько же их здесь, в Академии! У него жопа от фруктозы не слипнется? Впрочем, если и слипнется, то он булки разведет руками, как тучи – Аллегрова.
– Как спалось, Медей? – улыбнулась ему Киркея. Тоже одетая, плак‑плак.
Медей повернул к ней голову. Ах, ну хоть кто‑то нормальный, без странных вкусовых пристрастий. Аккуратно кушает двузубой вилкой салатик и нечто вроде омлета. Прям как в прошлой жизни. Только за окном не орут наркоты и не звучат выстрелы в поддержку самых важных жизней.
– Мгм, признаться честно, я не спал всю ночь, Киркея. Пришлось бросить в дело все свои силы, напрячь гигантскую мощь моего разума, пожертвовать сном и отдыхом, но выполнить задание уважаемого наставника Немезиса.
Головы всех присутствующих, как по команде, резко повернулись к говорящему. А тот словно бы и не заметил внезапного интереса остальных наставников. Медей положил руку на сердце, пустил скупую мужскую слезу, натянул на помятую морду отродья улыбку номер сорок один: «радость преодоления тяжких испытаний». После чего продолжил паясни… живописать собственные страдания.
– После целого дня опасных приключений, невероятных испытаний, выпавших на мою долю… свирепых разбойников, инфернальных тварей, готовых забрать мою чистую душу, я пришел обратно в нашу прекрасную Академию и тут же приступил к работе над моей великой миссией. Ах, вам, должно быть, знакомо это чувство постоянного долга перед обществом, возложенных ожиданий, ответственности за жизни будущих учеников. Как я мог отдыхать хотя бы минуту, когда…
Он все продолжал и продолжал, а кислеющие рожи «дорогих коллег» проливались бальзамом на его истерзанную непривычным количеством работы душу.
Вилка в руках Пенелопы начала протестующе скрипеть, несомненно, от сочувствия и гордости за такого наставника рядом. Стебель спаржи выпал из пасти демона Зу, искренне пораженного такой беспардонной ло, искренне пораженного такой скромностью и чувством такта. А как выразительно кашлял Аристон и сдерживал слезы из‑за комка в горле после слов товарища.
Он хотел продолжить еще хотя бы минуту, чтобы Пенелопа успела окончательно доломать вилку, но не успела воткнуть осколки ему в руку или выкинуть из пиршественной залы. Как обычно, жизнь вносит в планы свои коррективы.
– Доброе утро, наставники, – не успел Медей нормально разговориться или приступить к трапезе, как дверь отворилась – со скрипом и скрежетом, словно в дешевых ужастиках.
Страшная тварь вползла в компании двух порабощенных душ, тряхнула лохматыми рыжими прядями, безошибочно нашла одного скромного наставника взглядом, после чего отсела от него на противоположную сторону.
