Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Дети в толпе выглядели удивительно собранными и бодрыми после ночных бдений у храма. Хотя какие они дети? Взрослые семнадцатилетние жеребцы и кобылы. Каждый мнит себя Ахалтекинской породой, а на деле большинство, как в песне: «Я ма‑а‑лень‑кая лошадка / и мне живется несладко / мне трудно нести мою ношу / я стану клячей к третьему курсу, но все равно не брошу. Единственная надежда, что тележка позади реально будет набита к*каином. И скажите спасибо, что Эвелпид стоит не в Средней Азии. У нас новелла получила рейтинг 18+ за расчлененку, а не запретную любовь к аниме: "дев*чки‑п*ни: славное д*рби».

Так как у него неожиданно выдалось свободное время, Медей решил позволить себе посмотреть на Первое Испытание. Где еще он встретит такое количество главных и второстепенных персонажей разом? Каждый гребаный день, начиная с послезавтра, но опустим детали. Любопытство все равно гнало его вперед, несмотря на доводы сознания.

Медей дождался открытия ворот, после чего скользнул в них первым и встал рядом с Колхидой, как будто так и задумано. Девушка покосилась на него крайне неодобрительно, однако спорить в присутствии учеников не решилась. Только пялилась удивленно на его смену имиджа, а потом неловко сделала вид, что забыла представить коллегу соискателям. Да и хрен с ним, так даже веселее.

– Добро пожаловать в малый дворец Притязаний. Меня зовут наставница Колхида. Испытание начнется, когда последний из соискателей переступит порог зала ожиданий. Прошу следовать за мной без отставаний. Двери внутренних помещений дворца не пустят опоздавших, – Колхида буквально заморозила несчастных детей своим похрустывающим, инеистым тоном.

Она развернулась на каблуках, кое‑как собранные в хвост ржавые волосы свистнули в воздухе, и направилась быстрым шагом в пафосное здание с пафосным названием, которое Медей забыл сразу после произнесения. Поэтому окрестил место для испытаний именем древней столицы Золотой Орды: Старый Сарай.

Пока Колхида вела нервничающий народ в класс, они то и дело пялились из коридорных окон на серый каменный лабиринт размером в два этажа замка. Странное сооружение примыкало к зданию неопрятной бетонной грудой, точно осиное гнездо на лепнине, вызывало диссонанс, даже отвращение одним своим видом.

Несмотря на стены в пять метров высотой, оно выглядело приземистой, насупленной пещерой со зловещими надписями у входа. Такую мог сваять Сизиф, в качестве метафоры бессмысленного труда, или строительная компания: «ПУК», в качестве доступного жилья для своих сограждан.

«Ага, значит, Демокрит с демоном Зу успели закончить свою часть. Прекрасно, прекрасно», – потер руки Медей, пока шел между Колхидой и учениками, а также демонстративно, провокационно пялился на ее задницу взглядом, что способен почувствовать любой опытный маг.

"Будет смешно, если она не выдержит и даст мне пощечину прям перед абитуриентами… так, о чем я там думал? Шикарная задница… нет, не то. Надо было запикапить парочку сисястых деревенщин в Лемносе на днях… тоже не к месту. Потом об этом подумаю. А, точно, лабиринт. Старик и демон постарались на славу. Вон, как к дворцу эту будку лорда Гав‑Гав присобачили, хитрожопые лентяи, любо‑дорого посмотреть.

Особенно им, потому что в том крыле стационарное заклинание наблюдения – одна общая стена с лабиринтом ему не помеха точно. И места, как в кино, там имеются. Отлично! Посижу немного с нашей рыжей оторвой, а потом пойду проверять готовность и наводить марафет в моей прелести для Второго Испытания".

Они остановились посередине третьего коридора, перед стандартным лекционным классом. Колхида открыла дверь, вошла внутрь, прошествовала к столу, попутно крикнув: «заходите, рассаживайтесь по одному». Будущие студенты робко затекли внутрь, а потом стали медленно распределяться по залу. Каждый человек занял свое место так, чтобы на расстоянии вытянутой руки не оказалось другого абитуриента. Пока Колхида рассаживала их репликами с места, Медей заглянул в кипу дешевых, ломких серых листков.

«Ага, стандартные вопросики. Ничего нового, ничего интересного».

Впрочем, письменную работу его коллега начала одновременно с практическим тестом на большом воздушном, ладно‑ладно, на маленьком, обсидиановом шаре мандаринового цвета, внутри которого плескалась жидкость из священной реки. Именно этот сосуд, при наложении рук, определял размер внутренней маны.

У каждого из учеников Эвелпид резерв должен быть выше определенного. Иначе они просто не смогут продвинуться дальше Великой Четверки, да и с ней, особенно с Гинн и Вард, могут быть большие проблемы. Стандарт для ученика составлял от одной до двух пальм. Выше двух считались будущими монстрами, ниже одной – не стоящими обучения.

У отродья количество маны изначально было средним, пальма и два дактиля, то есть пальма с половинкой, потом поползло вниз по показателям, так как окружающие развивались, а он нет. Сейчас Медей имел уверенные пять пальм, плюс‑минус дактиль – спасибо за точность великому измерителю Адиманту, чтоб он усох еще больше.

Колхида, наконец, закончила рассаживать людей. Она выпрямилась в кресле, пробормотала под нос заклинание,после чего серая кипа бумажек стала разлетаться по помещению. Перед каждым учеником падал свой экземпляр. Излишки вернулись обратно на стол преподавательницы.

Каждый соискатель получил простенький тест на грамотность – держать людей, совершенно не обученных письму, счету, чтению и минимальной логике не имело смысла. Пока они корябали ответы в специальных полях аналогами карандашей, только из каменного угля, Колхида вызывала людей по одному, чтобы измерить их резерв.

Медей встал на противоположной стороне от ее стола, взгляд блуждал по склоненным головам. Он помахал нервным ученикам, подмигнул злобному Никитосу из задних рядов, которая буквально задохнулась от гнева при виде его доброжелательной физиономии, ухмыльнулся в ответ на вымученную улыбку Париса и погрозил пальцем покрасневшей Авлиде Ифигении.

Главную Героиню Грацию он предпочел не заметить. От ее невинной улыбки у Медея затряслись руки, а перед глазами пронеслась куча тошнотворных иллюстраций новеллы. Из‑за самых натуральных новеллу запретили в пятидесяти одной стране, в том числе самой большой, дружнонародной и гостеприимной.

«Интересно, она уже замыслила мою смерть, или хочет сначала получить услугу?» – подумал он и спрятал ладони в широких рукавах хитона.

Медей думал, что чувствует страх, уже готов был насмехаться над собой, но потом понял: это предвкушение. Он хотел и дальше привлекать к себе внимание гэ героини, пусть это и грозило нарушением его предзнания. Как изменится сюжет, если поставить фигуру отродья в точку фокуса? Ну, пусть не в точку, но дать больше экранного времени, взаимодействий с персонажами, чем получилось у его оригинала в «Трех осколках брошенных солнц».

Интерес к людям в комнате вспыхнул еще больше. Взгляд потерял расслабленность, стал цепким, взыскующим. Кто из этой толпы внутри пройдет все три Испытания и станет учеником Эвелпид? Кого можно будет использовать, за чей счет можно повеселиться или понаблюдать с интересом?

Он почти никого не узнал. Ученики перед ним не выглядели теми суровыми бойцами со страниц новеллы. Всего лишь напуганные книжные дети. Такие разные и такие одинаковые в своей яркой, эмоциональной реакции на этот тест, смешной и никчемный. Что он может значить, в свете грядущей мировой бойни? Да, они совсем не те боевые маги из книги, прошедшие сквозь ад и обратно множество раз.

На одно короткое, исчезающе‑малое мгновение Медею стало стыдно за свой цинизм и пренебрежение. Потом он устыдился собственного стыда, облил себя презрением, покачал головой с видом: «что, правда, что ли?». Какое ему вообще дело до этих неумех? Как говорил великий де Местр: «Жалко у пчелки в попе. Хочешь кого‑то пожалеть? Пожалей себя!». Вот уж действительно мудрые мысли.

Медей снова обвел взглядом притихшую аудиторию. Первое Испытание проходило буднично, даже скучно. Из всех трех оно казалось самым простым и отсеивало совсем уж никчемных. Ученики скрипели и шуршали уродливым бастардом карандаша от стилуса, серые листы периодически рвались, раззява ойкал, втягивал голову в плечи, а затем снижал темп написания до совсем уж черепашьего.