Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Я пытаюсь не обращать внимания на то, что эта прогулка может означать, что он может появиться, пока меня не будет, и подумать, что я передумала продолжать этот разговор. Если он так просто сдаться, то он в любом случае не заслуживает быть частью жизни Лео. Я не уверена, что он заслуживает этого, даже если он появится. В ответе на вопрос «хочешь ли ты впервые встречаетесь со своим ребенком?», не должно быть слова «сложности».

Но я знаю, каково расти без отца. Это не то, чего я хочу для своего собственного ребенка. Раздумья, сомнения в себе, «что, если». Одно дело, когда Лео был младше и легко принимал то, что нас было только двое.

Эй Джей — его лучший друг, и к тому же у него есть только мама. Но у Джун есть фотографии ее покойного мужа, держащего на руках ее сына. У него большая семья, переполненная историями о том, каким был отец Эй Джея, чтобы помочь сохранить память о нем.

У меня ничего этого нет. У Лео ничего этого нет. И чем старше он становится, тем более зияющей раной для него это становится.

В отличие от меня, зачатой из-за отчаянной попытки моей матери получить доступ к наркотикам, которые она не могла себе позволить, Лео был создан из любви. Его отец не бездельник-наркоторговец.

Ник образованный. Обаятельный. Умный. Богатый.

Я никогда не задумывалась, будет ли он хорошим отцом, когда мы были вместе. Но он тот парень, который будет отцом мечты для каждого ребенка — без усилий справляющийся со всем. Крутой и харизматичный.

Я хочу этого для Лео больше всего на свете. Достаточно, чтобы я проглотила свою гордость и сделала так, чтобы Нику было как можно проще стать частью его жизни.

Он появился меньше чем через день после того, как узнал о существовании Лео.

Это что-то значит — я надеюсь.

Как только я паркуюсь перед школой Лео, начинает идти снег. Я застегиваю пальто, прежде чем выйти из теплой машины и побежала в школу, стараясь двигаться достаточно быстро.

Когда я вхожу, Лео сидит на одном из пластиковых стульев, стоящих вдоль стены. Горячий воздух обдает меня сухим порывом, смывая остатки холодного воздуха, прилипшие к моей одежде. Я улыбаюсь миссис Нельсон, секретарше в приемной, прежде чем присесть на корточки рядом с его стулом.

— Привет, приятель. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке. Я сказал миссис Гейблз не звонить тебе на работу.

Что-то сжимается у меня в груди, когда я замечаю его обеспокоенное выражение лица. Беспокоится обо мне, не о себе.

Я скрываю от него свое бремя, как могу. Он ребенок. Ему не стоит беспокоиться об аренде, выплатах за машину, страховке или о чем-то еще, что не дает мне спать по ночам.

Но он умный мальчик. Он все равно замечает.

— Я рада, что она это сделала, — говорю я ему, прижимаясь своим плечом к его плечу. — У меня выходной. Я собиралась заехать за тобой после школы. Теперь у нас будет больше времени побыть вместе. — Я встаю. — Я подпишу бумаги.

Подписывая бумаги, я болтаю о кое-чем с миссис Нельсон, а затем мы с Лео направляемся на парковку. На секунду холод кажется приятным, прежде чем он становится ледяным.

Мы мчимся по асфальту, по легкому слою белого снега, который уже покрыл серый асфальт.

Лео несколько раз шмыгает носом, пока я веду машину, но в остальном, кажется, пребывает в хорошем настроении. Я паркуюсь на стоянке в конце нашего квартала, которая стоит вдвое меньше, чем аренда за одно из мест у здания, молясь, чтобы снега не скопилось слишком много. Если Лео слишком болен, чтобы идти утром в школу, мне придется менять планы. Необходимость чистить машину только сделает мое утро более беспокойным.

Черный «Ван» и красный «Мини Купер» припаркованы прямо перед зданием, под знаком «Парковка запрещена», но нет никаких признаков внедорожника, на заднем сиденье которого Ник сидел ранее. Сзади — потому что у него есть водитель. Я знала, что он состоятельный человек. Он сказал мне, что его родители были богатыми, но я не могу представить Ника живущим на средства трастового фонда.

Как только мы возвращаемся в квартиру, я отправляю Лео вымыть руки и переодеться в пижаму. Я занята на кухне, готовлю горячий шоколад и ставлю пакет с попкорном в микроволновку, украдкой поглядывая на часы на плите.

Прошло больше двух часов.

Это не должно меня разочаровывать. Это было ожидаемо. Облегчение, без осложнений.

В микроволновке раздается звон, означающий, что попкорн готов.

Секунду спустя раздается звук выстрела. Прошли годы — десятилетия — с тех пор, как я слышала выстрелы, но его невозможно спутать ни с чем другим.

Резкий и ужасающий.

Громкий и решительный.

Я бросаю молоко и бегу по коридору в комнату Лео.

Он съежился возле кровати, зеленые глаза широко раскрыты от удивления, на нем полосатая пижама с танцующими эльфами, которую ему подарили на Рождество два года назад.

Сейчас пижама слишком мала для него, рукава на пару дюймов обнажают запястья и локти. Я бросаюсь к Лео и прижимаю его к себе, ругая себя за то, что оставила телефон на кухне.

Стрельба прекратилась так же быстро, как и началась.

Мне нужно позвонить в полицию.

— Все в порядке, — говорю я Лео, крепко обнимая его. — Я сейчас вернусь. Мне просто нужно взять свой телефон, чтобы я могла позвонить в полицию и убедиться, что они знают, что происходит. Все будет хорошо.

Я смотрю вниз. Защищать его — мой единственный инстинкт. Я не… не могу… позволить себе впитать в себя ни капли страха.

Лео кивает с серьезным выражением лица.

Я всегда знала, что Лео очень похож на своего отца. С возрастом сходство стало еще более заметным. Но я не понимала, насколько они похожи, пока снова не увидела Ника.

Есть моменты, когда Лео похож на меня, но волосы, глаза, нос, выражение его лица прямо сейчас? Это все Ник.

Вокруг нас царит жуткая тишина, как затишье после бури.

Его прерывает шум, еще более ужасающий, чем стрельба. Звук, похожий на хлопанье открываемой входной двери, сопровождаемый шагами так близко, что они могли быть только внутри этой квартиры.

Страх леденит мою кровь. Последние двадцать четыре часа были бурными эмоциональными американскими горками. Мое тело пережило множество эмоций. Но я чувствую страх повсюду. Оно хочет привязать меня к месту, но я не могу этого позволить.

— Оставайся здесь, — говорю я и бросаюсь к двери.

Я понятия не имею, что мне делать.

Это ни в коем случае не шикарный район, но уровень преступности здесь низкий. Стрельба в четыре часа дня во вторник — ничего подобного я никогда не ожидала увидеть. Но я не собираюсь прятаться под кроватью со своим сыном. Я сделаю все, чтобы защитить его. Они могут взять в квартире все, что захотят, включая меня. Но не Лео.

В гостиной стоят двое мужчин. Один широкоплечий, с коротко подстриженными черными волосами. Другой не такой крупный, но все еще мускулистый. Его волосы длиннее и свисают ниже подбородка.

Мое сердце учащенно бьется, когда они смотрят, как я молча иду к ним по коридору. Ни у кого из них не видно оружия в руках. Они оба одеты в темную одежду, которая проста, но выглядит дорого, и далеки от голодающих или отчаявшихся, которые могут попытаться совершить вооруженное ограбление.

По мере моего приближения между ними слышится быстрая перебранка на иностранном языке. Русский, если просмотр «Американцев»² не прошел для меня зря.

— Вы вторглись в квартиру, которая вам не принадлежит, — говорю я, дойдя до конца коридора. Я горжусь тем фактом, что мой голос ровный и сильный, без малейших колебаний.

— Черт. Я очень надеюсь, что это та квартира. — Один из них говорит по-английски.

Другой мужчина, более плотный, делает шаг назад, чтобы изучить мою входную дверь, которая теперь криво висит на сломанных петлях.

— Это 613-я.

Мужчина, заговоривший первым, вздыхает. У него светлые волосы и неряшливая борода, которую он теребит.

— Чертовы итальянцы. Драматизм во всем.

Ответ произносится по-русски. Я не понимаю ни слова, но думаю, что это касается меня, судя по тому, как они оба смотрят в мою сторону.