Она ушла, а я продолжил истекать кровью. Зато выдохнул с облегчением, пытаясь развидеть в ней ту, что никогда моей не была.
Но потом Еву присылали ко мне снова и снова. Ублюдки издевались надо мной. Они поняли, что физическая боль меня уже не вставляет, поэтому прислали ее копию. Чтобы извести, измучить. Чтобы во снах снилась. Я сразу понял, что это их новый вид пытки. Чтобы напомнить мне о Ясмин. О той, которую я взял без спроса. Чужую женщину взял. За нее и мстили. Вообще за то, что влез во всю семейную историю – мстили.
Ясмин была…
Она никогда моей не была. Всегда принадлежала моему племяннику, но я решил, что со мной ей будет лучше. Что в моей семье ее погубят, а я же другой Шах, не такие, как в моей семье. Я отделял себя от семьи. От крови. Гордился, кичился, так и говорил ей: я другой. Несколько лет брака показали обратное. Не любила она меня и не полюбила бы, хотя я ее…
– Пфф… – выдыхаю, нырнув в горячую воду с головой. Плечо прожигает болью, но боль для меня уже как дом родной. Поэтому не замечаю.
С Евой они не промахнулись. Попали в самое адовое пекло. Она меня раздражала, триггерила, злила. Выводила из себя. Потом еду стала таскать, а после мазей ее… хорошо мне было после мазей и рук ее целебных.
Чуть позже понял, что Ева не копия. Внутри – полный оригинал. Это вообще два разных оригинала. Несравнимых. Хотя триггерить она всегда будет, потому что мозги… они уже давно поехали.
Обычно все усугубляется к ночи. Крыша съезжает. Особенно, когда она противится. Когда кричит. Вырывается. Когда не хочет, чтобы я ее касался…
Да, меня триггерит.
И я забываю о том, что она оригинал. Сносит меня конкретно. Сейчас ее нет – и я спокоен. Стоит увидеть, и крыша… да, она нехило съезжает.
Даже здесь меня охватывает ярость. На себя самого в первую очередь. Я везде постелил соломку. Я знал о последствиях, когда к Шахам лез. Когда женщину чужую себе присваивал. Помочь хотел. И полюбил… Да, полюбил. И ее, и дочь ее от другого. И замуж силой взял. И не только…
Мозги все помнили. До каждой ошибки, которую я допустил.
И вот за это я зол.
Даже дом, который купил в Ростове накануне войны с Шахом, и тот подстелил себе. О нем даже Ясмин не знала. Говорил, что был в командировках, а сам стелил себе, стелил…
Везде постелил, чтобы было где упасть, но все равно промахнулся.
На четыре года. Так, что еле выжил.
Теперь я никто и звать меня никак, и вот поэтому… меня триггерит. Поэтому бошку сносит.
И единственная, кто рядом – это не копия, а самый настоящий оригинал, да только глазам и мозгам не объяснишь.
Я сливаю и набираю воду по новой. Четвертый раз, пятый… Вода после меня чистая, что пить можно, даже под рваными ногтями нет грязи и каждый зуб протерт до блеска, да только мне все не так.
Грязь и пот въелись под кожу, сколько теркой кожу не сдирай. А я уже изрядно содрал.
Мозги поехали. И с этими мозгами мне надо было жить. Мстить. Начинать все с нуля.
Хватаюсь за сигареты на краю ванны. Сигареты – это отдельный триггер. Наше знакомство с бывшей женой так началось. Я предложил – Ясмин не отказалась. Вместе грешили. Я встрял тогда. Основательно встрял.
Думал, что и с Евой так получится. Думал, она же копия. Будет курить с моих рук. Будет благодарить и кокетничать. Думал, она умеет вести себя с мужиком так, чтобы он встрял.
Нет.
У этого оригинала были другие предпочтения, только мне до них дела нет. Я по-другому не умею. Умею грубо трахать. Умею до боли. Умею давать прикурить. На этом все. Умения заканчиваются на одной женщине, которую я по ошибке присвоил. Также быстро у меня ее и забрали. Я для нее всегда вторым был, и эту очередность я до сих пор расхлебываю.
Я ухожу под воду и сам этого не замечаю.
Прихожу в себя, только услышав встревоженный девичий голос.
– Камаль! Вы меня слышите?!
Я слышу скрип.
Еле слышный, но мне хватило, чтобы мозги начали плавиться.
Я выныриваю из воды и замираю с потушенной сигаретой в рукой. Сжимаю ее так, что мокрый табак осыпается в воду. Взгляд медленно скользит в сторону двери, и я вижу тень.
Чужую.
– Вы не отзывались, и я испугалась. А у меня, знаете ли, кода нет. Я же не выберусь отсюда без вас…
Я со скрипом сжимаю зубы.
Ее голос. Нежный. Дрожащий. Глупый.
И я уже слышу не этот голос, а тот… чертов голос из прошлого.
– Я не сдох, – отзываюсь хрипло. – Лучше уйди, Ева.
Я дышу медленно, через нос, сдерживаясь. Вода в ванной уже остыла, а вот внутри меня растет жара. По накатанной. Ева не уходит, а мне хватило только увидеть ее, чтобы мозги начали плавиться. Конкретно и основательно.
– УЙДИ. Я. СКАЗАЛ.
Она дергается, но не уходит. Только смотрит с испугом и указывает на мое плечо.
– У вас плечо разошлось! И вся ванна вся в крови! Пожалуйста, дайте мне кровь остановить…
Щелчок.
Как будто что-то сломалось.
Как будто задела что-то в голове, чего касаться не стоило.
Я резко дергаюсь вперед, вода хлещет на пол, и я хватаю ее за запястье.
Ева вскрикивает, но я даже не слышу.
Меня сносит.
С силой дергаю ее на себя, тяну, толкаю, она захлестывает воздух ртом, руки в панике упираются в край ванной, но я сильнее.
Я втаскиваю ее в ванну целиком, как куклу, и она с визгом падает в воду, окатывая меня с головы до ног.
– Ты кто такая, чтобы мне приказывать? – шепчу ей в лицо.
Ева бьется в воде, кашляет, ловит воздух, а я наклоняюсь к ней, сжав ее запястья так, что кости хрустят под пальцами.
Она хрипло дышит, в волосах пузыри мыльной воды, мокрая одежда липнет к ее телу, глаза блестят паникой.
– Чего ты добиваешься, а?! – мой голос срывается. – Чего тебе надо от меня?
Я трясу ее, но она не отвечает.
Дрожит, глотает воду, жмурится.
Внутри меня рвет на части.
Я зло вглядываюсь в ее лицо, и оно будто двоится.
Проклятое сходство.
– Вы не в себе… вы чуть не умерли под водой… – хрипит она.
И только сейчас я вижу, что вода в ванне действительно розовеет.
Я опускаю голову.
Из свежего разрыва на плече медленно сочится кровь, окрашивая воду алыми разводами.
Дышу резко.
Тяжело.
Я прижимаю ее к себе вплотную и смотрю в испуганные глаза.
Касаюсь ее щеки, дрожащих губ, но не понимаю, кого вижу перед собой.
Знаю только одно: она пожалеет, что пришла ко мне. Не то место и не то время, как говорится…
Глава 9
Ева
Я зря к нему пришла.
Зря вообще подошла к ванной.
Зря подглядывала, пытаясь рассмотреть – живой он или нет.
Увидев кровь, зря звала его и, не получив отклика, зря вошла внутрь.
Сама. Добровольно. Прямо в клетку зверя пробралась, а он…
Он меня в нее затащил и клетку эту – закрыл.
Последнее, что я почувствовала – это как я проваливаюсь в огромную ванну под натиском его рук.
Я ухожу под воду с криком, который мгновенно заглушает горячая жидкость. Вода затекает в уши, рот, нос, и я захлебываюсь в ней. Но прежде чем я успеваю задохнуться, жесткие пальцы смыкаются на моей шее, рывком вытаскивая меня на поверхность.
Я поднимаю голову, всхлипывая, а руками упираюсь в его голую грудь.
Мама…
Я и не думала, что на его теле столько татуировок.
Хотя последнюю… я слышала, как ему набивали последнюю. Часами набивали. До крови. До боли. Он стонал… нет, он орал на все склады, где нас держали. Позже, когда ему закончили набивать тату, я его хорошо покормила. Тайком, а как же иначе…
Таких татуировок у него было много. Их делали с целью причинить ему боль и еще больше изуродовать его тело, хотя куда было еще больше?..
– Камаль…
Я наталкиваюсь на его тяжелый взгляд и замираю.
Гневный.
Опасный.
В его темных глазах полыхает что-то дикое, и в этом взгляде я тону так же, как секунду назад в воде.
Он близко. Слишком.
