Я пытаюсь отпрянуть, но только сильнее вжимаюсь в его тело.
И вдруг замираю.
В животе что-то сжимается от страха, когда я осознаю, что именно прижимается ко мне через мокрую ткань тонкого домашнего платья.
Крупное. Твердое.
Пульсирующее.
Оно прямо между бедер. Скользнуло как по маслу, и на это скольжение Камаль среагировал. Молниеносно. Из его губ что-то вырвалось… хриплое ругательство. А в глазах сам дьявол поселился.
– Пу-пустите… – мой голос тонет в гуле воды.
Нет…
Не отпускает.
Напротив, его горячая ладонь скользит по моей спине и резко вжимает меня в себя. Сердце грохочет в ушах, и я снова дергаюсь, пытаясь выскользнуть из его хватки, но каждое движение делает только хуже. Он сильнее. Я ведь кормила его… хорошо кормила. Он точно сильнее.
Камаль резко хватает меня за бедра, надавливая, требуя подчинения. Я задыхаюсь, кожа пылает.
– Сведи бедра… еще… – его голос становится ниже, властнее, срывается на хрип. – Хочу тебя… Просто сведи…
Нет, нет, нет…
Я не двигаюсь. Противлюсь. Сжимаю челюсти.
И тогда он сам добивается желаемого – сдвигает мои бедра ближе и…
Толкается снова. В узкое пространство между сведенных бедер.
И от этого движения я тихо вскрикиваю, ведь кажется, что следует сделать всего одно неверное движение, и он заберется внутрь. Внутрь меня. Вместе со своей… огромной штуковиной…
И даже моя одежда ему не помешает. Он разорвет ее на раз и два и сделает свое дело…
Он скользит между бедер. Не проникая, нет. Но пугая меня до жути, заставляя реветь от бессилия и какого-то… унижения…
– Нет… – я судорожно хватаю воздух.
– Да, Ева…
Он наслаждается. Моим страхом, моей беспомощностью.
И медленно двигается. Его напряженная плоть скользит по моей мокрой коже, резко, грубо. Я чувствую все – тепло, твердость, движение, жар.
Пытаюсь вывернуться, но он сильнее. Каждый рывок, каждая попытка сбежать лишь делает его движения жестче, увереннее. Камаль сжимает мои бедра, оставляя на них синяки. Воды в ванне становится все меньше – она плещется за борт каждый раз, когда я колочу Камаля по груди.
– Не надо!..
– Не дергайся, – шипит сквозь зубы, перехватывая мои запястья. – Черт… Ева…
Я задыхаюсь. Задыхаюсь в этой чертовой ванне! Лучше бы я не приходила сюда, лучше бы он… он… умер…
Нет, нельзя так говорить, но все же…
Мне больно от унижения, а по щекам текут слезы.
Но на каком-то чертовом подсознании я понимаю, что могло быть хуже. Например, он мог бы просто отыметь меня. Прямо здесь. Снять с меня белье и пробраться внутрь, под кожу, разодрав все в кровь.
Поэтому, стиснув зубы, я перестаю вырываться. Свожу бедра, позволяю трахать себя вот так – диковато, но с наименьшими потерями для меня. В конце концов, он не претендует на мою невинность. Просто играется. Раньше с цепями он даже прикоснуться ко мне не мог, а теперь может. И от этого у него, кажется, сносит голову.
– Вот так, Ева… – хвалит меня. – Поцелуй меня… Поцелуй, я сказал…
Он не ждет, что я поцелую.
Этого не будет, он знает, поэтому рывком хватает меня за волосы и сам впивается в мои губы. Грубо. Насильно. Смешивая соль и наши вкусы. Сопровождая это новыми рывками его члена между моих бедер.
Его язык врывается в меня с новым толчком, и я зажмуриваюсь, открывая рот. Не открыть – было очень страшно…
– Ммм…
Его движения становятся ленивыми, тяжелыми, но не менее мучительными. Я сжимаю бедра, но не для его удовольствия, а от страха. И тем не менее… ему хорошо. Я слышу, что ему очень хорошо.
Он стонет.
Низко, сдавленно.
– Ах… – стон звучит так глухо, что вибрация отдается в моей груди.
Он сдавленно хрипит в мои губы, и я чувствую, как напрягаются его мышцы под моими руками. Его грудь. Плечи. Спина.
Как его дыхание срывается.
И там внизу… он напрягается, твердеет, пульсирует. Я не могу поверить, что это все происходит со мной.
Камаль судорожно вздыхает, а потом я чувствую, как горячая влага разливается по моей коже, растекаясь по бедрам, по животу. Вода в ванне остыла и ее поубавилось, поэтому… я чувствую… чувствую его горячие липкие следы на себе.
Я в ужасе замираю.
Голова кружится, в ушах шумит, в груди бешено колотится сердце. Его сердце я тоже чувствую под своими кулаками. Оно стучит бешено, навылет.
Только ему хорошо, а я вся… вся мокрая и пропитана его запахом.
И как осознать, что только что произошло…
Из меня словно душу вынули, перекрутили и вставили ее обратно. Без проникновения отымели, оставив после себя выжженное поле из унижения и грязи.
Мне хочется реветь.
Навзрыд.
Что, собственно, я и делаю в надежде, что я ему надоем, и этот зверь больше никогда не захочет меня.
А мой настоящий первый раз уж точно будет по чистой и светлой любви…
***
Я дрожу.
Где-то в глубине груди сидит дикая, бешеная дрожь, раздирающая меня изнутри. Она не уходит, даже когда я оттираю себя в душе. От его следов оттираю, от его запахов!
Дрожь не уходит, даже когда я переодеваюсь в сухую одежду. Даже когда натягиваю на себя толстовку, застегиваю ее до подбородка, стараясь спрятаться в мягкой ткани.
Эта одежда, которая здесь заготовлена, была предназначена для другой. Как и ошейник. Как и его дикая страсть. Все было для нее!
Но все грехи, вся боль достается не ей, а мне…
Кожа все еще горит.
Запах… он повсюду.
Я вытираю мокрые волосы полотенцем, но чувствую его на себе – теплый, терпкий, пронизывающий.
Запах этого мужчины.
Боже…
Я зажмуриваюсь, сжимая пальцами влажные виски. Нужно собраться. Нужно…
Резко выдыхаю, выбегаю из спальни.
На плите!
Господи, я оставила еду на плите!
Только бы не сгорело…
Я влетаю на кухню, подбегаю к плите и срываюсь к выключателям. Резким движением кручу тумблер и спасаю кипящий на плите суп. Еще немного, и все осталось бы на плите…
– Фух…
Вытирая слезы со щек, слышу за спиной тяжелые шаги.
Чувствую, как к горлу подступает волна ужаса.
Нет, нет, только не сейчас…
Не хочу, чтобы он видел мои слезы. Да и его самого я видеть не хочу… только не после всего, что он сделал со мной в ванной…
Я отступаю назад, собираясь запереться в своей комнате, но в следующую секунду неведомая сила прижимает меня к плите. Обратно.
– Куда? – Камаль одним рывком разворачивает меня к себе.
Я отступаю назад, но сталкиваюсь спиной с горячей плитой.
И тут же чувствую – он прижимается ко мне.
Грудью, животом, бедрами. У него все еще стояло… боже…
Случившегося в ванной ему не хватило. Конечно же…
Я задыхаюсь.
Его лицо – напротив. Глаза – темные, недовольные. Недовольные, потому что он замечает мои слезы. Я же ревела при нем в ванной.
Он одет в мягкие домашние брюки и чистую футболку, но его грудь все еще влажная, а волосы взлохмачены. Это уже не тот зверь, которого я откармливала в плену. Он состриг бороду, побрился, и теперь его лицо было чистым – без примеси грязи и крови.
А еще…
Теперь его шрамы обнажены, и на чистой коже я вижу их намного лучше, чем раньше.
Поэтому бояться его меньше я не стала. Совсем.
– Чего снова ревешь?
Я не сразу понимаю, о чем он, но потом ощущаю влагу на щеках.
Я быстро отворачиваюсь, прячу лицо в ладонях, но он не дает мне скрыться.
Резким движением цепляет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.
Я дергаюсь, но его хватка крепкая.
Камаль вздыхает, разглядывая меня внимательно.
– Не реви, Ева. Вся жизнь впереди. Наревешься еще…
В груди что-то больно сжимается.
Он не жалеет меня.
Он просто констатирует факт.
Я чувствую, как его взгляд опускается ниже – по лицу, по распухшим губам…
Я помню его поцелуи. Они болючие. Очень. А еще мне кажется, что он чувствует на мне свой запах. Звери же все чувствуют, не так ли?
