Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Я застонала, и Мэддокс вздрогнул. Поднял голову, и я увидела, как колеблются его зрачки. Он рванул мою блузу, стянул её и коснулся губами одной из моих грудей. О, богини… это было блаженство. Его губы двигались, втягивая, и это тянущее ощущение пробежало до самых кончиков пальцев на ногах. Желание росло, всё выше, всё сильнее, пока я не начала сама двигать бёдрами по его эрекции, ища хоть какое-то облегчение.

Он уделил внимание другой груди, жадно, обхватил мою ягодицу, помогая двигаться, создавая восхитительное трение, на которое мой организм откликался с восторгом.

Холодный воздух обжёг соски, когда Мэддокс отстранился, чтобы полюбоваться на свою работу: покраснения, прикусы, розовые следы. Низкое рычание сорвалось из его груди, и я сильнее втерлась в его бёдра.

— Святая юбка, — пробормотал он, засовывая руки под неё.

Он быстро понял, что я решила обойтись без нижнего белья, и его грудь вздымалась всё быстрее. На лице отразилось то ли восторг, то ли проклятие.

— Чёрт, — рыкнул он.

Его пальцы почувствовали мою влажность. Я ахнула. Когда он провёл ими вдоль и задержался у входа, жадность разрослась до невозможного. Я дрожащими руками дёрнула его ремень, освободив его член, ровно в тот миг, как один его палец медленно вошёл внутрь.

Мы застонали одновременно. Я увидела его клыки сквозь приоткрытые губы.

— Хочу, чтобы ты был во мне, — прошептала я. — Я жду тебя уже дни, и…

— Я тоже.

Моя юбка скомкалась на коленях, когда я поднялась на колени, а потом медленно опустилась на Мэддокса. На всего него. Его глаза сияли, как расплавленный мёд, пока он смотрел на меня, держа одну руку на моём бедре, другую на спине. Я не спешила, наслаждаясь каждым сантиметром, что входил в меня.

И не остановилась, пока не вобрала его полностью, заполняя себя, растягиваясь до предела. Пока не почувствовала его у самой матки, и жадность лишь усилилась. Будто и этого было мало.

Я научилась отделять его эмоции от своих, но в этот миг сняла все защиты. Они были не нужны.

— Ша’ха… — в этом слове было столько жажды, столько преданности.

— Ты тоже мой ша’ха, — шепнула я ему в губы.

Мэддокс зажмурился и судорожно вдохнул.

— Говоришь такие вещи — и я должен держать себя в руках и не уложить тебя на спину, чтобы трахать, пока сам себя не прокляну?

Моя кожа вспыхнула от его слов, желание хлынуло ещё сильнее, увлажнив нас обоих.

— Предложение сделала я. Значит, и двигаться буду я.

Он поддался, усмехнувшись мрачно, и замер. Лизнул мой шею лениво, пока я поднималась, и, не выдержав, снова опускалась. Сначала медленно, наслаждаясь дрожью, пробегающей по моим ногам и животу, собирающейся в клиторе. Но с каждым его прикусыванием, каждым шёпотом одобрения мои движения становились быстрее. Я впилась ногтями в его плечи, словно в безмолвной мольбе, и тогда его руки обхватили мои бёдра, заставив их отскакивать всё сильнее.

Я стонала, чувствуя, как спираль внизу живота закручивается, растёт, вращает вокруг нас всё: башню, дворец, ночь, всю столицу.

Его толчки стали короче, глубже, и на рогах вспыхнуло пламя. Я потеряла всякий ритм, трясь о него безумно, отчаянно, в восхищении.

— Да, ша’ха. Возьми всё. Позволь мне почувствовать, как ты сжимаешь меня, достигая удовольствия вместе со мной.

Он подчёркивал каждый толчок ртом и языком, руки сомкнулись железным обручем вокруг моей талии, и мне пришлось выгибаться, чтобы достать то самое место. Я вцепилась в его волосы, и вселенная превратилась в свет, тьму, огонь и цвет.

Мир взорвался. И я вместе с ним.

Мои бёдра содрогались, дикие, без удержу. Оргазм длился, пока Мэддокс продолжал свои безумные движения, и всё, что я ощущала — это его. Его тело, его пот, его дыхание, его рычание у моего горла, когда он нашёл свою собственную развязку.

Мы были так поглощены этим экстазом, что не сразу заметили, как его огонь скользил по моим плечам, а моя тьма струилась с его пальцев.

***

Позже, уже в спальне Мэддокса, меня вырвало. Всё. Сначала это была лёгкая тошнота, но вскоре я захлёбывалась бесконечным потоком эмоций, предчувствий, сомнений и ужасов, что вонзались в мою грудь все эти дни.

Чем больше я изливала из себя, тем слабее и дрожащей становилась. Я смотрела на новое кольцо на своей руке и спрашивала себя, сколько времени оно пробудет там. Или же в конце концов останется единственным — без пары, с половиной рубина и без всякого смысла.

Меня рвало снова.

И снова, когда я представила себе медно-огненные волосы, перепачканные кровью, и чудесные изумрудные глаза — раскрытые, безжизненные, лишённые блеска.

Мэддокс не отходил от меня все эти часы, и когда я попросила его уйти и отдохнуть где-нибудь ещё, его зрачки дрогнули, а из ноздрей вырвались маленькие клубы дыма.

В конце концов мы устроились рядом с ванной, в тишине, и его крылья сомкнулись вокруг нас, словно защитный кокон. И в эти мгновения, хотя бы на это короткое время, ни ему, ни мне не пришлось притворяться, будто мы не до смерти напуганы.

Глава 53

Аланна

Паральда справедлив, щедр и великодушен,

а ещё — самый желанный юноша во всём сидхском королевстве.

Но, чёрт возьми, если при этом он не надменен.

Таков изъян его рода, или так я слышала.

Герой Фионн Кумайл

Утром, накануне Самайна, медленная, но не прекращающаяся процессия людей потянулась через распахнутые ворота дворца. Веледа, сопровождаемая своими родителями и Реанн, встречала первых лично. Убеждала их, что они приняли верное решение, и что здесь будут в безопасности.

Многие, заметив сидхов, снующих по дворцовой территории, порывались тут же повернуть обратно. Но все они видели и слышали Толл Глойр. Мы все видели. Спираль бури над расселиной копила всё новые тучи и тьму, а из бухты доносились стоны и предвестия смерти.

Теутус и его армия готовились выйти из портала.

Сидхи из Инис Файл, что склонили колени перед Обероном, расположились лагерем за пределами дворца. Некоторые восприняли слова фея буквально и ушли обратно в пустыню, но большинство осталось — и к ним присоединились новые сидхи из других уголков королевства, откликнувшиеся на призыв Веледы. Они наблюдали, как мимо проходят люди, сдержанные, настороженные.

Среди людей выделялась супружеская чета — напряжённая, откровенно неуютная. Визконты с юго-запада, малозначительные лорды, тщетно старающиеся выглядеть важнее, чем они были. Муж с женой были низкорослы, и стоило мне увидеть её — лицо тонкое, голубые глаза, золотые волосы, — я поняла, кто они.

Гвен ничуть не удивилась, встретив своих родителей. Забрала у матери бархатные чемоданы и повела их сама к покоям. Никто не обнял её, не спросил, как она жива, но я знала — для неё облегчением было просто иметь их рядом.

Среди многих сидхов, что заполнили столицу, оказались Танте и Мэй — мерроу и фея, дававшие приют и пищу жителям На Сиог. Их глаза всё ещё были пусты от утраты сына, Хигуэля, но они обняли нас и сообщили, что Секвана, Сето и прочие сидхи, слишком старые или слишком юные для битвы, в безопасности на южном побережье. Что вдова Хигуэля жива и страшно скучает по мужу, но желает нам удачи.

В тот день Эйре превратился в котёл смятения и тревоги — и впервые за пятьсот лет сидхи и люди делили одно пространство без попыток убить друг друга.

Тем же вечером, натягивая воинское облачение, что достала для меня Гвен — прочный чёрный комплект, сотканный из волокон, защищавших тело, — я подумала об Игнас. Та женщина непременно была бы сегодня на передовой: рычала бы приказы во дворце, строила отряды снаружи, всех доводила бы до дрожи.

Я взглянула на Сутарлан, мою изогнутую кинжальную сталь. Так или иначе, она и Плюмерия будут сегодня с нами.

Я запуталась в ремнях, что пересекали грудь и талию. Они усиливали уязвимые места и позволяли прятать ещё больше оружия, но я совершенно не понимала, как их застегнуть. Крутилась перед зеркалом, пытаясь разобраться, но получалась лишь путаница из пряжек, лент и тесьмы.