Данте (ЛП) - Кинкейд Сэди

— Да? — ворчит он. — Скажи мне, чего ты хочешь, котенок.

Котенок. Слово, которое начиналось как оскорбление, каким — то образом сделало меня послушной по команде. Я прижимаюсь к нему сильнее, мое тело тает, как теплый воск, от его твердости.

— Я хочу тебя, — бормочу я. Он улыбается, прежде чем его язык скользит обратно в мой рот, и он углубляет наш поцелуй, поглощая меня, как огонь поглощает кислород. Он скользит рукой между моих бедер, проводя кончиками пальцев по влажному участку ткани в промежности моих трусиков и вызывая стон глубоко в моей груди. Я дергаю его за волосы и провожу одной рукой по его спине, мои ногти царапают его рубашку, пока я борюсь, чтобы притянуть его ближе к себе. Чтобы доставить его туда, где я хочу его, где он мне нужен.

Он рычит в ответ — на самом деле рычит. Это животный звук, который зарождается в его груди и вырывается через горло, заставляя меня дрожать. Он оттягивает мои трусики в сторону, проводя кончиком указательного и среднего пальцев по моим влажным складочкам.

Я снова хнычу. Бесстыдная, нуждающаяся и отчаянно желающая большего, я обвиваю одной ногой его талию и притягиваю к себе, двигая бедрами, надеясь, что его пальцы скользнут ниже и глубже. Я хочу, чтобы он был внутри меня. Мое тело кричит о том, чтобы он коснулся тех мест, до которых только он знает, как добраться. Точно зная, чего я от него хочу, он просовывает в меня два толстых пальца, и моя киска сжимается вокруг него, когда удовольствие и жар разливаются по моему телу. Отрывая свои губы от его губ, я запрокидываю голову и стону его имя достаточно громко, чтобы мог услышать любой проходящий мимо его кабинета, но мне все равно. Его прикосновения превращают меня в кого — то, кого я едва узнаю.

— Я люблю слышать, как мурлычет мой котенок, — говорит он с мрачным смехом, который прокатывается по мне, когда он начинает трахать меня пальцами с такой легкостью и мастерством, как будто он знал мое тело вечно.

— Ты… чувствуешь… — эти два слова — все, что я могу выдавить, когда он проникает глубже, массируя мои внутренние стенки, а тыльная сторона его ладони трется о мой клитор, пока мой оргазм не начинает нарастать до крещендо. Волны волнующего удовольствия начинают прокатываться по моему сердцу, когда он зарывается лицом в мою шею, проводя зубами по моей чувствительной коже.

— Ты слышишь, какая влажная у тебя киска для меня? — спрашивает он, прежде чем начать посасывать мою шею, полностью вытягивая пальцы, прежде чем снова ввести их для пущей убедительности. Скользкие звуки моей киски почти заглушаются шумом крови в ушах, когда я дергаю его за рубашку. Он сдерживается. Лишая меня порыва, который так близок, но так удручающе далек.

— Пожалуйста, Данте, — умоляю я его, потеряв всякую рациональную мысль. Я пытаюсь расстегнуть его ремень и брюки.

— У меня здесь нет презервативов, — стонет он мне на ухо.

— Все в порядке, просто отойди, — хриплю я, залезая ему в штаны и сжимая его толстый твердый член в своей ладони.

— Черт возьми, — шипит он. — Ты уверена?

Нет. Но моя распутная шлюха одерживает верх.

— Да. Пожалуйста, — умоляю я вместо этого.

Затем его пальцы убираются, и он отпускает мои волосы, отчего у меня кружится голова из — за его прикосновений. Пока он не протягивает руку между моих бедер и не разрывает мои трусики посередине, фактически лишая их промежности.

Я моргаю, глядя на него.

— Они, блядь, стояли у меня на пути, — рычит он, прежде чем обхватить меня руками и врезаться в меня.

— Оооо, — стону я, обвивая руками его шею, чтобы у меня было что — то надежное, за что можно держаться, потому что я почти уверена, что моя душа вот — вот покинет мое тело.

— Черт, тебе так хорошо вот так, — говорит он, его губы касаются моего уха. — Так чертовски хорошо.

Я обхватываю ногами его талию, когда он слегка отталкивает меня назад, регулируя угол наклона, чтобы войти еще глубже.

Когда несколько секунд спустя раздается стук в дверь, я утыкаюсь лицом в изгиб его шеи, а мои щеки горят от стыда.

Он кричит — громко и сердито — что — то по — итальянски, и хотя я не понимаю слов, я ценю их значение.

— О Боже, — шепчу я.

— Я твой гребаный Бог, котенок, — рычит он мне на ухо, продолжая насаживать меня на свой стол.

Оргазм, который дразнил меня последние десять минут, теперь так опасно близок. Я надеюсь, что тот, кто только что постучал в эту дверь, ушел, потому что я вот — вот взорвусь.

— Данте, — кричу я, когда моя киска сжимается вокруг него, затягивая его глубже и никогда не желая отпускать.

— Черт возьми, Кэт, — рычит он. — Я не могу… Мне нужно остановиться.

— Нет, — кричу я в отчаянии, и мой мозг полностью перестает работать, пока мое тело прогоняет эндорфины, до которых осталось всего одно сердцебиение. Я крепче прижимаюсь к нему, скрещивая лодыжки за его спиной, чтобы удержать его там, где он мне нужен. — Не останавливайся.

Он не останавливается. Он входит в меня в последний раз, и мой оргазм прожигает каждую клеточку моего тела, как лесной пожар.

— О, черт.

Когда он кусает меня за шею и прижимается ко мне бедрами, я знаю, что он тоже нашел свое освобождение. Мы оба цепляемся друг за друга, задыхаясь и не смея посмотреть друг другу в глаза. Что, черт возьми, мы только что сделали?

— Ты можешь выпить от этого таблетку, верно? — спрашивает он.

Я растерянно моргаю. Затем я понимаю, что он говорит о плане Б.

— Да. Мне нужно будет сходить в аптеку, — шепчу я.

— Я пойду, — отвечает он, выходя из меня и освобождая меня из своей хватки.

Конечно, он уйдет. Не могу же я выпустить заключенного одного, не так ли? Прежде чем я успеваю сказать что — нибудь еще, снова раздается стук. Мы смотрим туда, откуда доносился звук, и моя кожа окрашивается в ярко — розовый цвет.

Боже мой! Они, должно быть, все слышали!

— Что там? — Данте кричит, начиная застегивать штаны.

— Извините, что беспокою вас, босс, но Джоуи здесь, — доносится голос с другой стороны.

Его брови хмурятся:

— Джоуи?

— Да, босс.

Он тихо вздыхает:

— Я сейчас выйду.

Он все еще хмурится, застегивая ремень.

— Кто такой Джоуи? — спрашиваю я, соскальзывая со стола и расправляя платье, поправляя порванные трусики, насколько это возможно.

— Ты скоро узнаешь, — говорит он, и я сопротивляюсь желанию закатить глаза.

Я выхожу вслед за ним из кабинета и иду по коридору, стремясь узнать, кто такой Джоуи. Судя по реакции Данте и тому факту, что его дважды беспокоили по поводу прибытия этого человека, он, очевидно, является кем — то важным или влиятельным.

Но когда мы добираемся до прихожей, там пусто. Данте, похоже, это не беспокоит, и он направляется в сторону кухни, я иду за ним по пятам. Гостям никогда не разрешается свободно разгуливать по дому, а это значит, что Джоуи не гость.

Когда мы заходим на кухню несколько секунд спустя, первое, что я замечаю, это, возможно, самая длинная пара ног, которые я когда — либо видел в своей жизни. Молодая женщина, вероятно, лет двадцати с небольшим, хотя она могла бы сойти за младше или старше, сидит за кухонным столом, положив ноги на столешницу, и пристально смотрит на нас.

— Джузеппина, что ты делаешь дома? — Данте спрашивает со вздохом, но на его лице появляется намек на улыбку.

Он рад ее видеть. Кто эта женщина с идеальными пухлыми розовыми губами и ногами, которым позавидовала бы супермодель?

— Ты знаешь, я ненавижу это имя, — отвечает она, драматично закатывая глаза и отбрасывая свои длинные темные волосы за плечи. Затем она пристально смотрит на него, ее лицо полно вызова, а в манере держаться сквозит высокомерие. Она точно знает, насколько она красива. Бьюсь об заклад, люди говорили ей это каждый божий день ее жизни.

— Что ты здесь делаешь, Джоуи? Я думал, ты остановилась у Лоренцо и Ани?

Что — то в том, что он только что сказал, выбивает ее из колеи, пусть и на самую короткую секунду. В ее глазах вспыхивает боль, прежде чем она поднимается и шагает к нему с широкой улыбкой: