Данте (ЛП) - Кинкейд Сэди

Мои пальцы сжимаются вокруг дверной ручки, и я иду открывать ее, только чтобы обнаружить, что она заперта. Она зла на меня. Но она может смириться с этим, потому что я хочу, чтобы она была в моей постели сегодня вечером. Мой член твердеет, когда я вспоминаю, как трахал ее на моем столе. Погружение в ее горячую, влажную пизду без презерватива было невероятным. Я больше никогда не хочу надевать их при ней и делаю мысленную пометку позвать врача, чтобы он прописал ей какие — нибудь противозачаточные.

Я прижимаюсь лбом к прохладной деревянной двери:

— Кэт, — зову я достаточно громко, чтобы знать, что она услышит меня, даже если спит.

Она не отвечает.

— Кэт. Открой дверь.

Ничего, кроме тишины.

— Открой эту чертову дверь, или я вышибу ее ногой, — шиплю я. — И если я это сделаю, она не будет возвращена на место.

По комнате раздаются шаги, и несколько секунд спустя дверь приоткрывается:

— Я спала, — огрызается она.

Я хмуро смотрю на нее:

— Почему ты заперла свою дверь?

— Потому что я хочу быть сам по себе.

Я прищуриваюсь, изучая ее лицо. Она зла. И расстроена.

— Джоуи может быть чересчур, — объясняю я.

Она закатывает глаза и качает головой:

— Я действительно устала. Могу я вернуться в постель?

— Ты можешь лечь в мою постель, — я толкаю дверь, заставляя ее сделать шаг назад.

— Я же сказала тебе, что устала.

Я тоже, и я, блядь, не могу уснуть без тебя:

— Я дам тебе поспать, — шепчу я.

Она сглатывает, затем отворачивает голову, чтобы не смотреть мне в лицо:

— Пожалуйста, Данте. Я просто хочу спать одна.

Я беру ее за подбородок, наклоняю ее голову, чтобы встретиться с ней взглядом. По ее щеке стекает слеза, и она смахивает ее.

К черту это. Она не может быть одна. Не после того, как она сделала меня таким зависимым от нее.

— Либо ты спишь в моей постели, либо я сплю в твоей. Твой выбор.

Она смотрит на меня, стиснув зубы, обдумывая свои варианты. Понимая, что у нее их нет, она разворачивается и крадется обратно в постель. Заходя в комнату, я закрываю за собой дверь и следую за ней. Она проскальзывает под одеяло, пока я раздеваюсь. Как только я обнажаюсь, я забираюсь рядом с ней, прижимаясь к ее спине.

Она шаркает вперед, но я обнимаю ее и притягиваю обратно к себе, зарываясь лицом в ее волосы:

— Ты разозлилась на меня, котенок?

— Нет.

— Похоже, что так и есть.

— Иногда мне просто нужно небольшое напоминание о том, кто я для тебя, и ты дал мне его сегодня. Я совсем не сержусь. На самом деле я должна быть благодарна тебе.

— И кто именно ты для меня?

— Никто. Ничто. Просто твоя последняя игрушка, верно?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем прижаться губами к ее уху:

— Никогда не забывай, с кем ты разговариваешь, Катерина. Я буду потакать тебе так долго, прежде чем напомню тебе о том, какой я мужчина и на что я способен, — она дрожит в моих объятиях, и будь я проклят, если от этого мой член не становится твердым. Я прижимаю его к ее заднице. — Для тебя это ни на что не похоже?

— Я точно знаю, кто ты, Данте Моретти. Как я могла забыть?

Это звучит многозначительно, но я слишком устал, чтобы спорить с ней. Я просто хочу заснуть рядом с ней. Я закрываю глаза и прижимаю ее к себе крепче.

— С этого момента ты будешь спать в моей постели только до тех пор, пока я не скажу тебе иначе. И я собираюсь вызвать врача, чтобы он скоро приехал. Я хочу, чтобы ты принимала противозачаточные, — говорю я ей.

— Что? Почему?

— Не задавай вопросов, на которые ты уже знаешь ответ, Кэт, — я зеваю. — А теперь немного поспи, или я пересмотрю свое обещание позволить тебе.

— Инъекции мне не нравятся, — шепчет она.

— Тогда ты можешь принять таблетку, верно?

— К ним лучше всего приступать через некоторое время, чтобы мы могли быть уверены в их стопроцентной эффективности.

— Отлично. Тогда, как только у тебя начнутся следующие месячные. А теперь спи, блядь.

Даже в темноте и с закрытыми глазами я чувствую, как она открывает рот, чтобы сказать что — то еще, но она этого не делает.

Я лежу, обняв ее, и ее теплая кожа прижимается к моей, измученный, но не способный уснуть. Когда ее дыхание выравнивается, я переворачиваюсь на спину и смотрю в темноту.

Глава 16

Кэт

Чья — то рука на моей шее. Другая на моей спине, толкает меня вниз. Я пытаюсь закричать, но мое горло пересохло, и это причиняет боль. Не то чтобы кто — то шел за мной. Теперь больше рук. Царапают меня. Толкают меня. Насилуют меня.

— Нет! — я кричу, просыпаясь от того же кошмара, который снится мне последние два года.

— Кэт, — низкий голос говорит у моего уха.

— Нет, отстань от меня, — кричу я, кутаясь в одеяло и пытаясь убежать от монстров, которые все еще здесь. Но я не могу. Меня поднимают, обхватывают сильными руками и прижимают к прочной стене мышц.

— Кэт, здесь только я. Только ты и я, — мягко говорит он, его дыхание обдает мое ухо пылью, когда он садится и сажает меня к себе на колени.

— Данте, — выдыхаю я, прижимаясь к его груди от осознания того, что это был всего лишь сон. Я здесь, в доме самого могущественного человека в городе. За исключением того, что это не просто сон, не так ли? Это живое, дышащее, всеобъемлющее воспоминание. И я почти уверена, что часть меня на самом деле все еще застряла в том адском подвале. Часть меня, которую я никогда не получу обратно.

— У тебя есть я. Ты в безопасности, — шепчет он, проводя рукой по моим волосам.

Я киваю, моя щека касается его груди. Она мокрая от слез, которых я не помню, чтобы проливала:

— Я не знала, что у тебя есть сестра, — говорю я, желая поговорить о чем — то, что не подразумевает, что я урод. — О ней говорят не так, как о тебе и твоем брате. Я имею в виду, все знают, кто ты.

— Да, и нам вроде как это нравится.

— Почему?

— Потому что мы с Лоренцо можем позаботиться о себе, но Джоуи… В любом случае, у меня есть две сестры.

— Правда?

— Ну, Тони — моя сводная сестра. Мы родились с разницей в несколько дней друг от друга.

— О? Это, должно быть, было неловко на Рождество, — я тихо смеюсь.

— Вот именно, — он тоже смеется. — Лоренцо всегда ненавидел ее за это.

— Вы близки с ней?

— Вроде того. Мы были такими, когда были детьми, но она переехала в Лос — Анджелес, когда нам было по тринадцать. Она боец ММА.

— Это так круто.

— Хм. Она вроде как крутая. Вообще — то, сейчас она вернулась в Чикаго, но готовится к какому — то важному делу, так что… — он прочищает горло, как будто сказал слишком много — показал мне слишком много своего настоящего "я". Затем он так умело поворачивается к разговору спиной ко мне. — Тебе не снятся такие сны, когда ты в моей постели. Есть ли что — то в этой комнате, что является для тебя проблемой?

Жар приливает к моим щекам. Дело совсем не в комнате.

— Кэт? — снова спрашивает он.

— Дело не в комнате, — выдыхаю я.

Он молчит, ожидая от меня объяснений. Я чувствую себя такой дурой, что даже признала это, но…

— Это ты.

— Но сейчас я здесь, с тобой?

— Но ты не обнимал меня, — шепчу я, и мои щеки горят от смущения. Я не могу поверить, что стала настолько зависимой от этого человека, который фактически похитил меня — человека, который совершенно ясно дал понять, что я для него не более чем теплое тело.

Мышцы его груди напрягаются, и кадык дергается, когда он тяжело сглатывает. Боже, я такая идиотка.

Он ложится обратно, крепче обнимает меня и тянет за собой, пока я не оказываюсь на нем сверху.

— Теперь я в порядке, — бормочу я, чувствуя себя самой большой дурой в мире. Я пытаюсь подняться, но он крепче сжимает меня.

— Ложись спать, котенок, — мягко говорит он.

Признавая поражение, я снова кладу голову ему на грудь и слушаю ровный стук его сердца у своего уха. Он гладит меня по волосам и шепчет что — то по — итальянски, чего я не понимаю, но глубокий, успокаивающий тембр его голоса заставляет меня чувствовать себя в безопасности.