Под присягой (ЛП) - Стетхем Майра

— Нет. Он заказывает неразбавленный виски и выпивает его в течение первого часа пребывания там.

— Что еще?

— Он нравится мне больше, чем я думала, — призналась я, встретившись взглядом с мамой, желая, чтобы она была передо мной, а не на экране компьютера. — Я никогда… Я никогда не думала, что захочу впустить кого-то подобным образом. Сблизиться. Он мой... парень. — Ее глаза расширились, и мы обе захихикали.

— У тебя? У тебя есть парень! Мисс «я-не-верю-в-любовь»? — моя улыбка дрогнула, и я пожала плечами. Я хотела сказать ей, что люблю его, но прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не сделать этого. Моя мама устроила бы из мухи слона.

— Не могу дождаться, когда познакомлюсь с ним. Чтобы все с ним познакомились. — Я моргнула, переваривая ее слова. Они наверняка захотят с ним познакомиться.

Оут познакомится со всеми. Увидит, откуда я родом, не то чтобы я была смущена, но что-то внутри меня похолодело. Почти испугалась.

— Что у тебя с лицом, дорогая?

— Мы просто разные.

— Что ты имеешь в виду?

— Как мы росли и... — я открыла и закрыла рот. — Как мы живем.

Различия, казалось, бросались мне в глаза, когда я осматривала свою обшарпанную однокомнатную квартиру, где не было куплено ни одного нового предмета мебели.

— Все в порядке. Быть выходцем из разных слоев общества — это хорошо.

— Его отец сенатор. — Логически я это понимала. Но когда я смотрела на свою маму, одетую в медицинскую форму, после смены в больнице, на одной из многих работ, которые она выполняла за свою жизнь, я волновалась. Его отец ни за что не примет меня в свою семью. Это невозможно.

Не то чтобы это зашло так далеко.

Оут познакомится с моей мамой и сумасшедшими сестрами, а также с их партнерами и переосмыслит наши с ним отношения. Не то чтобы они были плохими людьми, они были лучшими. Каждый из них был успешным, но не таким, каким был он.

— Фернанда, — голос моей мамы вывел меня из состояния паники, и я моргнула. — Не отталкивай его, — мягко сказала она. — Ты влюблена.

— Я никогда не говорила, что я...

— Ты не обязана. Я твоя мама.

— Любовь — это ненастоящее чувство.

— Дорогая, малышка, перестань так говорить. Потому что мы обе знаем, что это неправда. Или ты хочешь сказать, что в детстве не чувствовала себя любимой?

— Я не говорю о нас, я говорю о романтике. Это может быть опасно и... — мама смахнула слезу.

— Это не всегда заканчивается так, как у нас с твоим папой, — прошептала она.

Мы уставились друг на друга, и она поняла, почему я не поверила.

Почему любовь для меня была страшнее встречи с разъяренным медведем. Почему я думала, что любовь может причинить тебе больше боли, чем лев, разрывающий тебя на части?

— Я не очень хорошо восприняла эту новость и… Не знала, что ты там. — Она плотно сжала губы. Я закрыла глаза.

Я все еще могла мысленно увидеть ту ночь. Было уже поздно, и я проснулась от звонка в дверь. Мой папа ушел кое-что забрать. Я вспомнила, как обняла его на прощание, прежде чем он ушел, и побежала в свою комнату, чтобы порисовать с Фабиолой. Но я не могла вспомнить его лица, как ни старалась.

Я встала с постели, когда услышала, как мама открыла дверь. Было уже поздно, и она была в ночной рубашке и халате. У двери стояли полицейские. Звучные голоса приносили извинения за ее потерю. Как только мама закрыла дверь, она рухнула на пол. Ее боль, которую я ощущала как живое существо в комнате, навсегда запечатлелась в моей памяти.

Зрелище того, как разбивается сердце моей мамы, и ее неспособность что-либо сделать убивали. Я подошла к ней и обняла, пока она плакала. Прерывистые рыдания, когда она держалась за меня, как за спасательный круг.

— Это было давно.

— Было... но мы никогда об этом не говорили.

— Я его не помню, — прошептала я. — Я помню те объятия. Иногда мне кажется, что я чувствую запах его одеколона, когда мы выходим из дома, но я не уверена, — мой голос дрогнул.

— У нас есть фотографии.

— Знаю. — Я вытерла слезы, которые обильно текли по моему лицу. — Но я не помню его лица здесь. — Я указала на свою голову. — Мне жаль, что ты потеряла его, — мой голос дрогнул, и я глубоко вздохнула.

— О, дорогая, это было... так давно.

— Стало не так больно?

— Иногда. Иногда кажется, что это случилось только что.

— Так вот почему...

— Что? — она выпрямилась и шмыгнула носом. Я наблюдала, как она аккуратно промокнула лицо салфеткой.

— Почему ты не хотела, чтобы мы знакомились с тем, с кем ты встречаешься?

— У вас, девочки, богатое воображение. — Она закатила глаза, но мы обе знали, что она этого не отрицает.

— Это нормально, понимаешь? Для всех нас, если бы ты ходила на свидания.

— И ты знаешь, что это нормально, если моя красивая, сильная, стойкая девочка позволяет себе влюбиться, — парировала она. Мы уставились друг на друга.

— Я уже сказала, — тихо призналась я, и если бы не тот факт, что мама подмигнула мне, я бы не была уверена, что она услышала.

Мы поговорили еще немного, поднимая настроение, и обе нашли тему для разговора, чтобы к тому времени, когда мы повесили трубки, убедиться, что с другой все хорошо.

Разговор закончился, и я вышла на балкон, любуясь видом на город. Из моей квартиры на пятом этаже, где я жила, открывался великолепный вид на пустыню. Когда я жила в стороне от Стрипа, где строительство еще не началось, открывался прекрасный вид.

Моя семья пожелала познакомиться с Оутом. Однажды мне придется встретиться с его семьей. Все это было гораздо серьезнее, чем я думала. Я влюбилась.

По-настоящему.

И если быть честной, если бы мне пришлось давать показания в суде о том, что я чувствовала в тот момент, я была чертовски напугана!

Глава 13

Оут

Я открыл дверь ее квартиры запасным ключом, который она дала мне с собой, и заметил, как она входит со своего балкона.

— Привет, детка! — я ухмыльнулся, бросая пакеты с продуктами на кухонный стол. — Как прошел твой звонок в Зуме? — спросил я, но она ничего не ответила. Я повернулся и нахмурился. Ее глаза были опухшими, красными и слегка припухшими. Как будто она плакала.

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Вы, ребята, поссорились? — спросил я.

— Кто?

— Твоя семья? — я догадался, но она покачала головой, прежде чем я закончил говорить. — Что случилось? — спросил я, облокачиваясь на стойку.

— Почему ты здесь? — спросила она.

Я скрестил руки на груди и уставился на нее.

Она была напугана.

— Что происходит, Фернанда? — задал вопрос, я не из тех, кто ходит вокруг да около. Только не тогда, когда дело касается моей женщины.

— Ферни, — поправила она.

Я стиснул зубы. Она бросила это дерьмо после того, как мы официально оформили отношения тремя неделями ранее.

— Фернанда.

— Я люблю тебя, — выпалила она, и я замер. — Я люблю тебя, и не знаю, как и когда ты проник ко мне под кожу, но ты это сделал. Ты! — она толкнула меня в грудь, но я не сдвинулся с места.

— Я? Подожди, что ты хочешь этим сказать?

— Я никогда не верила в то, что можно влюбиться.

— Детка...

— Вся эта идея глупа! Но я встречаю тебя, и ты приглашаешь меня на свидания вечер за вечером! Никогда не уходишь со своей очаровательной улыбкой и карими глазами, от которых у меня внутри все сжимается!

— Я заставляю тебя чувствовать себя такой нежной?

— И это несправедливо!

— Почему? — спросил я. Между нами повисло молчание.

— Мы слишком разные, Оут, — ее плечи поникли.

— Детка...

— У нас ничего не получится! — ее неуверенность в нас задела.

И все же я оттолкнулся от прилавка и направился к ней. Медленно. Как будто я приближался к испуганному животному.

— Я в это не верю.

— Я хочу когда-нибудь открыть бар. Для этого я и хожу в универ. Это моя большая мечта.