Рыцарь Спиркреста (ЛП) - Рид Аврора

— Я так и сказала. Но он сказал, что если он его завалит, то это будет выглядеть не очень хорошо, так как я должна была его репетировать. Он сказал, что будет легче продолжать нашу сделку, если он сдаст экзамен.

Одри откинулась на спинку стула. — Ладно, я понимаю логику. Но почему бы ему просто не позаниматься, если он хочет сдать экзамен?

Я вздыхаю. — Потому что он ленивый идиот, который буквально ничего не знает. И я имею в виду ничего. Он даже не знает сюжет "Гамлета".

— Гамлета? Я думал, ты изучаешь Отелло.

— Да. Мой класс изучает "Отелло", а его — "Гамлета".

Глаза Одри сузились в гнезде длинных вьющихся ресниц. — Итак, позволь мне прояснить ситуацию. Мало того, что тебе пришлось делать домашнее задание этого идиота, так теперь ты, по сути, изучаешь и учишь текст, по которому у тебя даже нет экзамена?

— Ты понимаешь мое разочарование?

— Понимаю? Я бы на твоем месте была в ярости. Почему бы тебе не послать его?

— Я бы с удовольствием. Но если он пройдет, то я смогу вернуться к работе в кафе и откладывать деньги на следующий год.

— Ну, хорошо, — сказала Одри более спокойно. — Я поняла, что ты имеешь в виду. Но это все равно раздражает.

Я тихонько смеюсь. — Ты проповедуешь хору, Одри.

Мы погружаемся в уютную тишину, убаюканные стуком дождя. Сон наваливается на меня, веки тяжелеют и медленно смыкаются, как будто я моргаю сквозь густой мед. По столу разносится унылое жужжание. Одри берет телефон, смотрит на него, кладет. Она снова берет его, задумчиво смотрит на него и снова кладет.

— Это он? — спрашиваю я, ошарашенно глядя на нее.

Она не упоминает о парне, с которым познакомилась на летних каникулах, но очевидно, что он все еще в ее мыслях и в ее жизни.

— Угу, — говорит она, отталкивая телефон.

— Ты не собираешься писать ему ответ?

— Он хочет встретиться на рождественских каникулах.

— Я даже не знала, что вы все еще общаетесь.

Знакомая история. Одри всегда все о нас знает. Она была первой, кому я рассказала о своей тайной работе, об Эване. И все же ей всегда требуется больше всего времени, чтобы открыться нам, рассказать о том, что происходит в ее жизни.

Быть подругой Одри требует терпения, но она стоит того, чтобы потратить на это время.

— Он писал мне весь семестр. Теперь он предлагает приехать в Лондон на зимние каникулы. Он даже предложил оплатить мне поездку в Швейцарию, если я захочу.

— Это там, где он живет?

— Там он учится в университете.

Я наблюдаю за ней, ожидая дополнительной информации, но она, похоже, погружена в свои мысли.

— Ну что ж. Ты собираешься с ним встретиться?

— Разве плохо, что я действительно хочу этого? — спрашивает она, наконец подняв на меня глаза.

— Почему это плохо?

— Потому что он богатый засранец, точно такой же, как все богатые засранцы здесь, в Спиркресте. Его родители — инвестиционные банкиры, он ходил в частную школу во Франции. Я все эти годы избегала здешних парней, но чем он отличается от них?

— Ну… что тебя привлекло в нем в первую очередь?

Одри делает паузу, чтобы подумать, рассеянно тянется к волосам и вытягивает густой локон, который удваивается в длину, когда она его расправляет. По мере того как она говорит, ее голос смягчается, приобретая более мягкий оттенок, мягкий, как золотые и зеленые огни библиотеки.

— Мне понравилось, что он умный, хорошо говорит. Он говорит с французским акцентом и немного стесняется этого. Он какой-то тихий и немного застенчивый.

— Ну, — говорю я, откидываясь в кресле и поднимая брови. — Он совсем не похож на мальчиков из Спиркреста. А даже если бы и был похож, то что с того? Если он тебе нравится, и ты ему нравишься, и ты хочешь проводить с ним время, то почему бы и нет?

Одри долго смотрит на меня. Я не могу не восхищаться ее орехово-карими глазами, ее смуглой, гладкой кожей. Ее красота не похожа ни на чью другую: зрелость и уравновешенность, благодаря которым она выглядит старше своих лет, почти царственной.

На ее красивом лице появляется улыбка, которая делает его еще красивее.

— Да, ты права… ты абсолютно права, Софи.

Она берет телефон и быстро набирает сообщение. Закончив, она убирает телефон и смотрит на меня с ухмылкой.

— А как насчет тебя? Как продвигается твоя личная жизнь?

И тут же в моей голове возникают образы Эвана. Эван с полотенцем на шее, его обнаженная грудь и твердые мускулы. Эван, медленно снимающий с меня шарф и пальто. Эван стоит слишком близко, аромат кедрового дерева от его одеколона витает вокруг меня. Резкий изгиб его губ и то, как они кривятся в злобной ухмылке. Его глаза, голубее зимнего неба.

Его рука на моей шее, пальцы впиваются в кожу.

Мои щеки пылают, и я быстро встряхиваю головой. Думать о нем в таком состоянии — ошибка. Я должна знать лучше.

— Какая личная жизнь? У меня нет никакой личной жизни.

— Значит, с Фредди нет прогресса? — спрашивает Одри, слегка надув губки от разочарования.

О. Она говорила о Фредди. Я тут же раскаляюсь от смущения и бесконечно благодарен Одри за то, что она не может читать мои мысли.

— Формально он мой босс, — объясняю я, — так что, как ты выразилась, вряд ли у нас когда-нибудь будет прогресс.

— Это только делает его более скандальным, — говорит Одри, вздергивая брови. — Незаконный роман на рабочем месте. Вот из чего состоят ромкомы и эротические романы.

— Да соберись ты! — Я потянулся за планшетом и схватил лежащую перед ней книгу. — Твой мозг должен быть заполнен ключевыми датами русской революции, а не этой ерундой.

— Всегда есть место и для того, и для другого, — смеется Одри. Тем не менее, она неохотно берет в руки свои идеально составленные флэш-карты. — Развитие сельского хозяйства в коммунистической России и использование Сталиным пропаганды для создания культа личности — это не так сексуально, как твои маленькие приключения с начальником кофейни, но если надо…

Мы продолжаем по очереди задавать друг другу вопросы и проводим остаток субботнего вечера за чаепитием и ревизией. Дождь не стихает, а становится все более морозным и агрессивным.

К тому времени, когда мы возвращаемся в общежитие, земля превращается в сплошное месиво из луж. Мы бежим с рюкзаками на головах до самой библиотеки.

Позже я засыпаю с мыслями о Фредди, но в итоге мне снится Эван.

Воскресенье я провела в учебном корпусе, прорабатывая кипы практических заданий для сдачи экзамена по математике в понедельник. Хотя у меня было намерение сходить в столовую, чтобы купить что-нибудь на обед, в итоге я его пропустила.

Грудь сдавливает невидимое давление, ощущение, что время на исходе, что гибель неизбежна и неминуема. Обычно такое ощущение возникает каждый раз, когда приближаются экзамены, но в последнее время оно становится все сильнее.

Учебный зал постепенно пустеет, пока нас не остается совсем немного. Мы все сидим отдельно друг от друга, и в комнате тишина, как в могиле. Когда из-под стопки книг раздается жужжание моего телефона, я подпрыгиваю от неожиданности.

Я хмуро проверяю его. Единственные сообщения, которые я получаю, — это сообщения от одной из девушек, которая договаривается о встрече, или от моих родителей, которые проверяют, как дела. Я разблокирую телефон, надеясь, что это не последнее.

Но это ни то, ни другое. На самом деле это от Фредди.

Привет, Софи, нам не хватало тебя в кафе, но мы оба надеемся, что твои экзамены пройдут хорошо. Я просто хотел спросить, не хочешь ли ты взять несколько смен на Рождество, в это время года здесь очень много народу, так что мы бы не отказались от помощи, если бы ты была рядом. Дай мне знать. Целую

Маленькая невинная фраза в конце сообщения почему-то кажется более интимным, чем поцелуй, и я не могу в это поверить, но чувствую себя немного взволнованной. Я быстро пишу ответ.