Рыцарь Спиркреста (ЛП) - Рид Аврора

Я смотрю на Серафину, размышляя, смогу ли я полюбить ее, если она будет носить свои длинные золотистые волосы на строгий пробор, носить большие сапоги и матросские наряды. Почему-то я сомневаюсь в этом.

Если бы все было так просто, то я мог бы забыть Софи и наконец-то жить нормальной, счастливой жизнью.

— Ты не потанцуешь со мной, Эван? — спросила Серафима, подходя ближе. — Это моя любимая песня.

— Э-э… Я сейчас занят. Я пожимаю плечами. — Может быть, позже?

— О, ты занят? — Она трепещет ресницами. Ее макияж — произведение искусства, розовые и золотые блестки искусно украшают ярко-голубые глаза. — Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Нет.

Я обхожу ее стороной и продолжаю свой путь к деревьям, где Софи, прислонившись к шершавому стволу дуба, разговаривает с Араминтой и мальчиком с темными волосами. Я не узнаю мальчика, поэтому могу предположить, что он из 12-го класса, но он уходит почти сразу после моего появления.

Араминта резко оборачивается, когда я появляюсь рядом с ней, и ее глаза тут же сужаются. Реакция Софи почти незаметна: она слегка приподнимает одну бровь.

— Мы можем вам помочь? — ледяным тоном спрашивает Араминта.

— Я хочу… — Я смотрю прямо в глаза Софи. Она выдерживает мой взгляд и ничего не говорит. — Я хочу посмотреть, хорошо ли Саттон проводит время.

— Она прекрасно проводит время, — огрызается Араминта.

Ясно, что я ей не нравлюсь. Я могу понять, почему. Но она могла бы прямо сейчас ударить меня ножом в грудь, и этого все равно было бы недостаточно, чтобы отвлечь мое внимание от прямого взгляда Софи.

— Я думала, ты боишься, что тебя поймают, — говорю я ей.

— Я думала, что заслужила право повеселиться, — резко отвечает она.

Ее голос — как спичка, поднесенная к моим переполненным алкоголем венам. Меня обдает жаром.

— Какого рода развлечение, Саттон? — Я подхожу чуть ближе. — Со мной тебе было бы гораздо веселее.

— Сомневаюсь, — огрызается Араминта. — Пойдем, Софи, выпьем еще по стаканчику.

Она берет Софи за руку и тянет ее за собой. Софи следует за ней без возражений, но на ходу она слегка поворачивает голову и высовывает язык.

Тогда я понимаю, что она, возможно, немного пьяна.

Вид ее языка, высунутого между сжатыми губами, словно ударяет меня током. Я мгновенно и неловко возбуждаюсь, но сопротивляюсь желанию последовать за Софи. Ясно, что Араминта не хочет видеть меня рядом с ними, и, если быть честным с самим собой, я прекрасно знаю почему.

Я поворачиваюсь и подпрыгиваю, когда снова оказываюсь лицом к лицу с Розой. Кукольное выражение невинности и миловидности исчезло, сменившись презрительной усмешкой.

— Правда, Эван? Она?

Я вздыхаю. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Софи. Блядь. Саттон.

Это опасная почва. Роза имеет большое влияние в Спиркресте — не настолько большое, чтобы поставить под сомнение мою власть, но достаточное, чтобы сделать жизнь Софи неприятной, как это было раньше.

— Я даже не злюсь, — говорит Роза (откровенная ложь, поскольку ее лицо раскраснелось от ярости), — Я просто разочарована. Разве ты не знаешь, что можешь добиться большего?

Моя челюсть сжимается. Туман от алкоголя словно испаряется во внезапно нахлынувшем на меня порыве раздражения. — Если бы я хотел услышать твое мнение о чем-либо, Роза, я бы его спросил. Но поскольку у тебя нет ничего умного или значимого, чтобы внести свой вклад в разговор, ты можешь с тем же успехом держать рот закрытым.

— Не надо так защищаться, Эван. Это плохо выглядит. — Она издала воздушный смешок, который не совсем удался, чтобы показаться таким беспечным, как ей хотелось бы. — Из-за Софи Саттон? То, что она ведет себя как зазнайка и одевается как подобает, не означает, что она одна из нас или что встречаться с ней было бы чем-то большим, чем гребаная благотворительность.

Я смотрю на нее, как она говорит, на ее дорогую одежду и пустые голубые глаза, и моя ярость гаснет, как задутая свеча.

— Ты действительно чертовски жалкая, Роза. — Ее глаза расширяются, но я не останавливаюсь. — На тебе может быть самое красивое платье и самый дорогой макияж, но это не скрывает того, кем ты являешься на самом деле: каким-то слабым, безмозглым, ревнивым, блядь, ребенком. Повзрослей, блядь.

Затем я разворачиваюсь и ухожу от нее. Может быть, дело в алкоголе, но впервые я понимаю, что на этой вечеринке нет ни одного человека, с которым мне хотелось бы провести время.

Точнее, один человек, но как бы близко я к ней ни подходил, она всегда остается недосягаемой.

— К черту все это, — бормочу я про себя и ухожу.

Пересекая узкую полосу деревьев на пути к общежитию, я сталкиваюсь с фигурой, выходящей из-за огромного ствола дуба. Я вскидываю руки, чтобы поймать фигуру, когда она отступает назад, и смотрю в темные глаза, закрытые капюшоном.

— Черт! — Софи издала низкий, ленивый смешок. — Почему это всегда ты?

Она кладет ладонь мне на грудь и отталкивает меня, но я продолжаю держать ее за руки. Теперь мои глаза привыкли к тени, и я могу видеть немного яснее. Ее волосы по-прежнему сильно разделены посередине, но щеки раскраснелись, а губы блестят.

От нее пахнет ванилью и кокосовым ромом.

Она пахнет просто божественно. Мне приходится прилагать все усилия, чтобы не уткнуться лицом в ее шею и не вдыхать ее, как какой-нибудь ненормальный.

— Куда ты идешь, Саттон? — спрашиваю я, заставляя свой голос оставаться легким.

Ее рука все еще лежит на моей груди, но вместо того, чтобы снова оттолкнуть меня, она впивается пальцами в мою футболку, впиваясь в мою грудь. — Я ухожу, пока не навлекла на себя неприятности.

Ее грубый голос впивается в мою кожу. Из-за того, что алкоголь все еще находится в моем организме, все мои барьеры рухнули, и ничто не может защитить меня от воздействия этого невыносимого, мать его, голоса. Кровь приливает к моему члену, и я так быстро напрягаюсь, что мне приходится сжимать челюсти, чтобы подавить стон.

— Неприятности, Саттон? — Я медленно опускаю руки с ее рук на плечи, нежно обнимая ее шею и медленно отводя в сторону пряди ее волос, чтобы мои пальцы могли прижаться к ее коже. Она не делает попыток остановить меня. — Что за неприятности?

Я нежно провожу большим пальцем вверх и вниз по ее шее, не отрывая глаз от ее губ. Они влажные и раздвинуты в презрительной полуулыбке — они выглядят так, что их можно съесть, и на мгновение у меня возникает дикое желание засунуть большой палец ей в рот, раздвинуть губы, чтобы провести пальцем по ее языку.

Я хочу почувствовать вкус алкоголя в ее дыхании, хочу завладеть ее ртом, поцеловать ее так, чтобы она никогда не смогла даже мечтать о том, чтобы поцеловать кого-то еще.

Но Софи с ее алкоголем оказывается смелее, чем я мог ожидать. Она откидывает голову назад и выгибает шею, наблюдая за мной из-под тяжелых век.

Рукой, по-прежнему зажатой в футболке, она приподнимает ткань, обнажая мой живот. Ее взгляд пробегает по моей коже, по моему прессу.

Она ухмыляется. — Больше проблем, чем пользы, я думаю.

А затем она сбрасывает футболку и похлопывает меня по груди с величайшей снисходительностью.

Я наклоняю голову, сохраняя низкий и спокойный голос. — Лгунья. Все знают, что ты хочешь меня, Саттон.

Должно быть, она либо слишком много выпила, либо у нее низкая толерантность, потому что вместо своего обычного оскала она смеется. — Ты такой же желанный, как опухоль мозга.

— А ты злобная маленькая стерва, не так ли? — Я слегка сжимаю пальцы на ее горле, но она, кажется, ничуть не встревожена. На ее щеках появился темный румянец, а зубы медленно оттягивают нижнюю губу.

— О нет, — говорит она низким, грубым и насмешливым голосом, — я ведь не собираюсь заставлять тебя плакать, правда?

— В твоих снах.

— Тебе не место в моих снах, Эван Найт, — прохрипела она. — Тебе место в моих гребаных кошмарах.