Рыцарь Спиркреста (ЛП) - Рид Аврора

И тут, к моему полному удивлению, она хватает меня за воротник и тянет вниз, притягивая мои губы к своим. Ее губы раздвигаются, и я скольжу языком по ее губам, ощущая вкус рома и сахара.

Мне так чертовски тяжело, что я уверен, что мог бы кончить и без прикосновений. В голове у меня багровое пятно от нахлынувшей похоти. Подняв ее на руки, я бросился вперед, ударив ее спиной о ствол дерева. Ее ноги обнимают мои бедра, как в бассейне. Ее пальцы впиваются в мою шею, притягивая меня ближе.

— Черт, Саттон, — простонал я ей в рот. — Ты такая чертовски вкусная.

Поцелуй с Софи Саттон кажется мне таким же опасным, запретным и возбуждающим, каким я всегда его себе представлял. Но это также совершенно правильное, глубоко удовлетворительное ощущение, как будто последний кусочек головоломки встал на свое место.

И это хорошо, так хорошо, что я могу умереть.

Ее открытый рот и сжатые бедра вокруг моих бедер говорят о том, что она наслаждается этим так же, как и я. Кто бы мог подумать, что Софи Саттон может быть такой? Строгая Софи, зажатая, чертовски контролирующая себя — кто бы мог подумать, что она может так хорошо целоваться, так самозабвенно выгибать спину?

Я хочу большего — гораздо большего. Теперь, когда я знаю, как приятно целовать ее рот, я хочу целовать ее всю — каждую ее часть. Я хочу прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус. Я хочу, мне нужно больше этого, больше ее.

Моя рука скользит по ее ноге, обхватывает бедро, задирает юбку. Ее кожа горячая через колготки — там слишком много ткани, и я думаю только о том, чтобы сорвать с нее колготки, задрать юбку, снять платье и…

И тут ее рука сжимает мое горло, и она отталкивает меня.

Я застываю, глядя на нее в шоке и замешательстве. Ее губы блестят и темнеют. Ее глаза расширены и полны паники.

Она снова толкается в мою грудь. Я тут же отодвигаюсь, аккуратно ставя ее на землю. Она вытирает рот тыльной стороной ладони, заправляет волосы за уши и поправляет юбку.

— Саттон… — Я едва могу думать, мой разум затуманен похотью, все мое тело пылает. — Что…

Она шлепает рукой по моей груди и смеется.

— Вот почему я никогда не должна пить, — говорит она.

А потом она просто поворачивается и убегает с безумным хихиканьем. Я стою, застыв в шоке и не шевелясь, и смотрю, как она исчезает в ночи, словно сексуальная, чертова Золушка.

Печенье

Софи

Я стою перед входной дверью Эвана с чемоданом у ног. Мой пульс бьется неровно, как будто я нахожусь в центре погони за сумасшедшим убийцей или в ловушке смертельной схватки. В голове звучат тревожные сигналы, а все тело побуждает меня развернуться и бежать.

Действительно, о чем я думаю?

Я солгала родителям, попросила Одри прикрыть меня и добровольно согласилась провести две недели под одной крышей с Эваном Найтом. Мало того, я решила сделать все это вопреки тому, что произошло на той дурацкой вечеринке.

Идти туда было плохой идеей — я знала это с самого начала. Так почему же я пошла? Из любопытства? Потому что я заслужила право повеселиться?

Я пошла, потому что я идиотка, вот почему. И здесь я сейчас тоже потому, что я идиотка.

Если бы моя подруга увидела меня сейчас, она бы, наверное, ударила меня по лицу или отвезла в больницу, чтобы проверить мою голову на предмет серьезных повреждений мозга.

Ведь я не только добровольно вхожу в логово монстра, но и соглашаюсь жить с ним две недели… после агрессивного поцелуя с этим монстром у дерева.

Когда меня неизбежно сожрут заживо, винить будет некого, кроме себя.

Я качаю головой и поднимаю чемодан. Нет. Я точно знаю, что делаю. Я здесь не по глупости — я здесь по стратегии, в своих интересах. А в кафе я набрала столько смен, что все равно почти не буду бывать в доме Эвана.

Кроме того, я уверена, что он будет заниматься своими делами. Может, ему и наплевать на выпускные экзамены, но на спорт ему точно наплевать, так что все будет, и я не могу представить, чтобы у него не было кучи друзей и девчонок, с которыми можно потусоваться.

Я поднимаюсь по ступенькам к его двери, как по лестнице на виселицу, и напрягаюсь.

Не успеваю я постучать в дверь, как она распахивается, и передо мной предстает сияющий Эван. Он одет в нормальную одежду: джинсы и футболку с длинным рукавом. Распущенные локоны песочных волос падают на глаза, а щеки раскраснелись, как от напряжения. От него пахнет… печеньем.

— Ты испек? — спрашиваю я, оглядывая его.

— Я пробовал печь печенье, — ярко отвечает он, забирая у меня из рук чемодан.

— Ну да… почему?

Я следую за ним внутрь, и он закрывает за мной дверь. Теплый, сладкий аромат печенья наполняет фойе.

— Не знаю, я подумал, что это будет как-то по-домашнему. Я уже сто лет не принимал гостей на Рождество.

Я слегка нахмурилась. — Ты не проводишь Рождество со своей семьей?

— Эх, иногда. — Он пожимает плечами. — Но трудно собрать всех в одной стране в одно и то же время. Где остальные твои вещи?

— Какие вещи? У меня есть чемодан и рюкзак.

— И все?

— Я же не еду на неделю моды в Париж. Большую часть времени я буду работать.

— Ох. — Он смотрит на меня с минуту, его улыбка колеблется. Я ожидала, что он будет самоуверенным или назойливым, но это не так. На самом деле, он выглядит почти нервным. — Пойдем, я тебе все покажу.

Я киваю и иду за ним на экскурсию по дому. Здесь все красиво: столовая оформлена просто, но со вкусом, в коридорах наверху — вазы с цветами, картины, плюшевые ковры. Бархатные шторы обрамляют высокие окна, корзины с растениями висят в маленьких уголках над креслами. Даже ванные комнаты выглядят потрясающе: мраморный пол, ванны с когтями льва и огромные растения.

— Это моя комната, — говорит Эван, останавливаясь в одном из коридоров и держась рукой за ручку двери. Он бросает на меня озорной взгляд, и краска заливает его щеки. — Полагаю, смотреть особо не на что. Позволь показать тебе комнату для гостей.

Он ведет меня в комнату дальше по коридору. Одну стену украшают китайские шелковые обои бледных оттенков зеленого и золотого, а через большое французское окно можно выйти на небольшой балкон с видом на огромный сад. В комнате стоит большая кровать с изголовьем из зеленого бархата, дополненная редкой и аккуратной мебелью.

— Э-э, так это твоя гостевая комната, — говорит Эван, взъерошивая волосы на затылке в смущенном жесте. — Здесь есть ванная комната, но в ней только душ, так что если захочешь принять ванну, придется воспользоваться большой ванной комнатой в коридоре. Вот, пожалуй, и все.

Он смотрит на меня, пока я осматриваюсь, и я понимаю, что все это время мой рот был широко открыт. Я быстро закрываю его и кладу рюкзак на пуфик у изножья кровати. Эван ставит мой чемодан рядом с ним и указывает на шкаф в другом конце комнаты.

— Это гардеробная, — бесполезно говорит он. — Так что… вот.

Мы смотрим друг на друга, и я вдруг осознаю странную интимность ситуации. А если учесть, что между нами, как призрак, висит наш катастрофический и беспорядочный поцелуй в мирном саду, то ситуация быстро становится слишком напряженной.

Я прочищаю горло и говорю: — Спасибо, что разрешил мне остаться.

— С удовольствием, — отвечает он с ухмылкой. — Я пойду проверю печенье, если хочешь, можешь располагаться или еще что-нибудь?

— Я работаю позже, так что я только соберусь и отправлюсь.

— Ох. — Опять же, его разочарование очевидно. — Ну что, подвезти тебя?

Сидеть одной в машине с Эваном после всего, что произошло? Это было бы очень глупо.

— Нет, у меня достаточно времени, чтобы дойти пешком.

— Хорошо, — говорит он. — Точно, точно. Хорошо. Ну, возьми печенье перед уходом.

— Да, — киваю я. Я краснею, и даже не знаю, почему. — Обязательно. Спасибо.

— Хорошо, — повторяет он. — Тогда я буду внизу.

— Хорошо.