Ткач (ЛП) - Робертс Тиффани

Она подняла лицо, и темно-карие глаза встретились с его.

Он знал боль в ее взгляде. Понимал эмоции в его глубине, сомнения.

— Когда я был птенцом, я был маленьким, — сказал он. — Более маленьким, чем мои братья и сестры. Другие вриксы не были добрыми ко мне. Они говорили, что я… тонкий, слабый, что меня легко сломать. И они причиняли мне боль. Словами, руками, когтями и ногами.

— О, Рекош…

— Я знаю, Ахмья. Знаю, каково это, — Рекош прижал ее руку к своим сердцам. — Я был маленьким и слабым, и они заставляли меня чувствовать себя бесполезным. Я следовал за своим отцом, чтобы спрятаться от других вриксов, избегать их. Но я нашел… цель. Нашел свое применение, свое умение. Нашел ткачество. Нашел первые шепоты. И когда я узнал, то понял, что другие были неправы. Я не был таким, как они, но и не был бесполезным. Они были более крупными, более сильными, поэтому я придумал другие способы стать лучше.

— Ты воительница не телом, — он положил руку между ее мягких грудей, туда, где сильно и размеренно билось ее сердце, — но духом.

Губы Ахмьи приоткрылись, и ее сердце ускорило ритм, когда она подалась навстречу прикосновениям. Ее пальцы сжались, царапая его шкуру тупыми ногтями, и она положила другую руку поверх, прижимая к своей груди. Довольный рокот прокатился по его телу.

— Но что я могу дать племени? — спросила она. — Какая от меня польза?

— Когда я встретил Уркота, Кетана и его брата и сестру, я узнал кое-что еще. Мы всего лишь нити. По одной их легко перерезать. Их легко разорвать, — он пошевелил пальцами обеих рук, переплетая их с пальцами Ахмьи. — Но как племя, наши нити сплетены. Каждая нить делает другие сильнее. Само по себе слово может не обладать силой, но, вплетенное в историю или клятву, оно может побудить врикса сделать то, что сделать невозможно. Врикс в одиночку — человек в одиночку — может бороться за выживание, но как племя мы можем все.

Рекош провел рукой от ее затылка к щеке, убирая выбившиеся пряди волос и заправляя их за маленькое округлое ухо.

— С каждой опасностью, с которой ты сталкиваешься, с каждым испытанием, которое ты терпишь, к твоему плетению добавляется еще одна нить. Ты становишься сильнее, и племя становится сильнее.

Ее нижняя губа задрожала.

— Я понимаю твои слова.

Затем ее лицо сморщилось. Рыдание вырвалось наружу, когда она бросилась к Рекошу, обвивая его руками. Ее тело сотрясалось от плача.

Грудь Рекоша сжалась, когда он обнял ее всеми четырьмя руками. Слезы намочили его шкуру, сводя на нет работу, которую она проделала, чтобы высушить его, но они были теплыми по сравнению с дождем. Мягкая кожа тоже была теплой, и ее невозможно было игнорировать.

Так же невозможно игнорировать, как и ее сладкий аромат.

Он сжал челюсти и, все еще держа Ахмью, опустился на пол убежища. Эта близость ничего не изменила. Ощущение ее тела рядом с ним не отвлекало его от того, что было важно. Сейчас самое время утешить ее, пока она уязвима, а не поддаваться желанию и инстинкту.

Он поднял Ахмью и начал баюкать в объятиях. Она дрожала и плакала, а он обнимал ее, нежно проводя когтями по волосам и тихо напевая.

Что-то причинило боль его Ахмье. Кто-то причинил ей боль. Глубоко, глубоко внутри. Даже если он не знал, как были нанесены эти невидимые шрамы, он распознал их последствия.

Постепенно ее плач стих, и сотрясавшая ее дрожь успокоилась. Прерывистое дыхание стало глубже, ровнее, спокойнее.

— Ты в порядке, кир’ани ви’кейши, — сказал он. — Я с тобой. Всегда.

Ахмья потерлась щекой о его грудь.

— Спасибо. Спасибо, что заставил меня почувствовать, что я что-то значу.

ГЛАВА 13



Ахмья закрыла глаза и подставила лицо утреннему солнцу. Яркие лучи согревали кожу, приятная перемена после дождей последних двух дней. Она проснулась, чувствуя себя лучше, чем могла припомнить. Более свободной. Конечно, она была немного смущена своим вчерашним срывом, но он был крайне необходим.

И Рекош поддерживал ее на всем его протяжении. Гладил ее, мурлыкал, говорил успокаивающие слова как на языке вриксов, так и на английском, а когда она выдохлась, накормил ее плодами синелозого дерева и вяленым мясом. После всех опасений, что ему не хватит еды, что она неудачница, потому что позволила существу уйти, она обнаружила, что те завернутые в листья свертки в его сумке были мясом.

Из-за этого она снова заплакала.

Если бы ее отец был рядом и увидел ее, он почувствовал бы отвращение и разочарование. Он бы сказал ей повзрослеть, взять себя в руки, сказал, что миру наплевать на ее расстроенные чувства.

Таким было детство Ахмьи с восьми лет — после смерти матери.

Но теперь и он мертв.

Ахмья открыла глаза и уставилась в голубое небо. Сто шестьдесят восемь лет прошло с тех пор, как она поднялась на борт «Сомниума». Все, кого она знала на Земле, исчезли.

Вместе почти со всеми, кто был на корабле.

Плеск привлек ее внимание к реке, где Рекош заходил в воду. Они нашли неглубокое место ниже по течению от водопада. Здесь река текла спокойно, вдоль берега росла мягкая растительность, а почва была скорее каменистой, чем илистой.

Солнечный свет падал на Рекоша, высвечивая красно-белые пряди в длинных распущенных волосах и делая ярче алые отметины на черной шкуре. Она окинула взглядом его тело. Широкие плечи, крепкие мышцы, узкая талия. Шесть длинных ног и паукообразная задняя часть тела.

Как получилось, что всего несколько месяцев назад она была в ужасе от него, а теперь видела только красоту? Потому что он был красив. Чудовищный, чуждый и прекрасный.

Рекош повернул к ней лицо. Жвалы приподнялись в улыбке, когда он поднял руку и поманил ее к себе.

— Пойдем, Ахмья.

Она усмехнулась и сократила расстояние между ними, камни хрустели под ее ботинками. Но вместо того, чтобы войти в воду, она села на большой валун у кромки реки.

— Не-а. Ты думаешь, я снова промокну после того, как дождь наконец-то прекратился? — она провела ладонью по юбке, которая стала заметно короче после того, как от нее отрезали полоски ткани. Ткань все еще была влажной. — У меня такое чувство, что я только что почти высохла.

— Солнце теплое, — ответил он, задирая подбородок к небу. — Скоро ты снова высохнешь.

Ахмья откинулась назад, оперлась на руки и вытянула ноги, скрестив их в лодыжках.

— Ты наслаждайся водой. Я просто погреюсь на солнышке и буду надеяться, что не обгорю.

— Я быстро помоюсь. Не хочу, чтобы моя ви’кейши сгорела, — он отошел немного дальше, опустился ниже и начал плескать на себя водой, счищая грязь со шкуры.

Она не могла не смотреть, как Рекош проводит руками по своему телу. Он осторожно промыл раны, которые уже все затянулись, его движения были грациозными, несмотря на некоторую скованность.

И Ахмья не отвела взгляда, даже когда он потер задние ноги друг о друга и провел ими по задней части тела, демонстрируя, пожалуй, самое насекомоподобное зрелище, которое она видела.

То, что раньше вызвало бы у нее отвращение, теперь было завораживающим.

Но ее интересовало кое-что еще.

Ее взгляд медленно опустился вдоль жестких мускулистых пластин его живота к области таза. Вертикальный разрез, более четкий на свету, оставался плотно закрытым, а застежки были прижаты к телу.

Ахмья захватила нижнюю губу зубами и прикусила ее. Как… выглядел его член? Был ли он вообще похож на человеческий или сильно отличался? Единственная деталь, которую рассказала Айви, заключалась в том, что член Кетана соответствовал цвету его отметин…

Так у Рекоша действительно он был ярко-красного цвета?