Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Черви, должно быть, уже прикончили ее.

Я улыбаюсь, и это кажется настоящим:

— Она не вернется, принцесса.

— Райден. — прерывисто шепчет она, и мое сердце колотится, из-за нее.

— Теперь я в порядке. — я целую ее в макушку, глядя на нее, а она смотрит на меня. — Теперь мы оба в порядке. — она прикусывает пухлую нижнюю губу, прижимаясь подбородком к моей груди. — В безопасности, принцесса.

Она кивает, но как будто не верит в это, не чувствует этого.

— Я обещаю тебе, что со мной ты всегда будешь в безопасности.

Глава 20

ЛИНКС

Это первый ответный матч, и я чертовски нервничаю. Мои руки трясутся, губы выглядят зелеными, а внутри все переворачивается от тошноты, которую я не уверен, что смогу подавить.

Но все, о чем я продолжаю думать, это то, что Поппи отдала мне свою заначку.

После того, как мы трахнулись в ванной в «Грейвсе», я попросил ее дать мне таблетки, а ничего не сказала, когда вытащила пакетик из лифчика и протянула его мне на хранение.

— Адамс! — Хадсон, капитан нашей команды, кричит, уставившись на меня со своего места, пока я толкаюсь в раздевалке на предматчевую тренировку. — Не испорти эту игру сегодня своими нервами. Ты знаешь, как играть в хоккей. В ту минуту, когда твои коньки коснутся льда, ты, блядь, соберешься. Это как езда на велосипеде. Ты не можешь все испортить, и ты не испортишь это дело. Понял?

Я люблю Хадсона, и он считает себя кем-то вроде мотивационного оратора, которым он не является, но, черт возьми, я знаю, что он прав.

Киваю головой, я морщусь, пытаясь скрыть это:

— Да, я знаю. Сначала собраться. — все остальное, что я говорю, едва слышно из-за сильного грохота в моей голове.

Хадсон закатывает глаза, видя мое беспокойство:

— Ты мой парень, ты знаешь мои ходы до того, как я их сделаю. Беспокоиться не о чем. Просто позволь этому чертову волшебству произойти. — он встает, подходит ко мне, кладет руку мне на плечо и прижимает меня к себе: — Скажи своим нервам, что они больше не нужны. У нас все в порядке. Ты в порядке. — уверяет он меня достаточно тихо, чтобы не быть услышанным. — А теперь пойдем поиграем в старомодную добрую шайбу!

Я отталкиваю его, когда он выкрикивает это, некоторые парни подбадривают меня и стучат своими клюшками об пол.

Я поворачиваюсь к своему шкафчику, глубоко дыша, когда слева от меня подходит Кинг, бросая свою сумку на скамейку.

— У тебя все получится, братан. Ты и я, да?

Я киваю, сглатывая желчь, пока надеваю свою экипировку, коньки, хоккейные штаны и, наконец, майку с номером одиннадцать и "Адамс" большими белыми буквами на спине. Приятно снова надеть ее официально после стольких лет, вес моего снаряжения как комфортное одеяло — ощущается знакомо.

Кинг хлопает меня по спине, сжимая пальцы на моем плече.

— Ладно, парни! Поехали, блядь! — Хадсон ревет, и ребята улюлюкают, пока мы спускаемся по туннелю ко льду.

После тренировки я чувствую себя лучше, до игры осталось всего двадцать минут. Мышцы горят, голова ясная, все готовит меня к игре против "Техас Стейт". Уверенность наполняет мою грудь, как надувающийся воздушный шарик, который толкают мне под ребра. Сердце бешено колотится в груди, адреналин пульсирует во мне. Кинг сидит на скамейке справа от меня, с хитрой ухмылкой толкая меня локтем, пока тренер Тейлор орет на нас из-за нашего "проклятого скандирования".

Жестко проверяй. Жестко играй. Жестко трахайся.

Что, по-видимому, является частью нашего нового ритуала перед игрой. Должен признать, он лучше предыдущего. И вот это эхо разносится по комнате: стук клюшек, гул голосов, пока он продолжает орать на нас. Мой тихий смех превращается в веселый взрыв, когда его лицо краснеет, а на висках выступают синие вены.

Первым встает Смайли, поднимая свою клюшку в воздух и запрокидывая голову:

— Ладно, ребята, давайте покончим с этим!

До конца третьего тайма осталось десять минут, а мы все еще не забили. Я так расстроен, что мне хочется кричать, потому что эта игра должна была быть чертовски легкой. "Стэйт" потратили все свое гребаное время, заставляя нас вернуться в нашу зону, чтобы защищать ворота Барлоу, но эта решимость постепенно уменьшилась, и теперь они просто выглядят чертовски уставшими.

Хорошо.

Лайнсмен поднимает руку. Офсайд.

— Черт возьми. — бормочу я себе под нос, качая головой, когда игра останавливается, и мы вынуждены вступить в противостояние в нашей зоне.

Плечо Кинга соприкасается с моим, и мы садимся на скамейку, покачивая ногами в такт друг другу в ожидании выхода обратно. Убеждая себя, что мы в этом вместе, когда мы оба тяжело дышим, его светлые глаза сузились, глядя на другую команду.

Время, кажется, замедляется, пока я сосредотачиваюсь на шайбе, наблюдая, как она падает на лед. «Стейт» выигрывает, и Райден рядом со мной в отчаянии рычит, но наши ребята немедленно сражаются за шайбу. Это борьба. Ребята надрывают задницы, чтобы шайба не попала в сетку. Барлоу выглядит так, будто может уронить клюшку и разорвать кого-нибудь на части вместо того, чтобы защищать ворота, но он этого не делает.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда, наконец, приходит время, и я перепрыгиваю через ограждение. Сильно толкаюсь ногами, когда наша линия выходит вперед, качаю руками, и клюшка легко скользит по льду. Я

опускаю подбородок и смотрю, как Хадсон ловит шайбу и попадает в центр льда.

Воздух холодный, мои мышцы в огне, и жажда победы прожигает меня изнутри, вонзаясь в мою душу, как острыми когтями. Прежняя тошнота давно забыта, когда я мчусь по льду, а коньки прокладывают себе путь по катку. И как только я добираюсь до Хадсона, раздается свисток. Игра снова останавливается и объявляется нарушение.

Двухминутный штраф.

Я ухмыляюсь.

Игра во власть, детка.

Хадсон делает вбрасывание, выигрывая. Толпа, блядь, ревет, когда мы без усилий мчимся по льду, и шайба проходит между Смитти и Хадсоном. Наши коньки синхронно вращаются, когда формируется наш строй, летящий, блядь, к воротам «Стэйт».

Я чувствую себя чертовски живым, на моем лице такая широкая улыбка, что она, должно быть, выглядит дикой с моей кроваво-красной каппой, и все потому, что я чувствую на себе ее взгляд. Где-то там, на пятимиллионной трибуне, сидит моя девочка, и я хочу, чтобы она увидела, как мы, блядь, взлетаем.

Меня охватывает легкость, счастье, которое кажется незнакомым, ударяет мне в сердце, но я знаю, что это реально. Это чувство, от которого у меня болит все, вплоть до пальцев ног. Я понимаю это каждый раз, когда думаю о ней.

Поппи.

То, чего я никогда раньше не чувствовал. И моя грудь раздувается, сердце болит, а дыхание становится быстрым и неровным. Она единственная девушка, которую я когда-либо захочу привести домой к моей маме, и я, блядь, собираюсь это сделать. Фактически, в эти выходные, если мы выиграем эту гребаную игру. Мне все равно, что это так скоро, мне похуй, что скажет мой брат, я уже знаю, несмотря на все дерьмо, с которым она борется, она для меня все.

Она и мои братья.

"Стэйт" изо всех сил старается защитить свои ворота, пока мы перебрасываем шайбу туда-сюда, выжидая подходящего момента. Смитти свистит, и внимание «Стейта» переключается на него, думая, что шайба летит именно туда. И тут Хадсон передает шайбу мне, возможность тут же, черт возьми, появляется, я бью.

От звона шайбы у меня расширяются глаза, дыхание замирает, когда она ударяется о металлическую стойку ворот, и кажется, что толпа замолкает. Может быть, это просто у меня в голове так громко гудит, что кажется, будто у меня в ушах поселились пчелиные гнезда.

Кажется, время замедляется, я не могу смотреть, как толпа дружно ахает. И когда я смотрю на трибуны, все смотрят на шайбу. Но не Поппи. Нет, ее глаза устремлены на меня. Мой взгляд мгновенно находит ее, как будто она мой маяк в штормовом море.

Так и есть.