Ткач (ЛП) - Робертс Тиффани

Ее улыбка смягчилась, и она покачала головой.

— Нет, ничего не будет испорчено. Если ты сделаешь три глотка любым удобным для тебя способом, это будет соответствовать традиции.

Его жвалы приподнялись в улыбке.

Она протянула руку и предложила ему бурдюк с водой.

— Теперь ты налей мне.

Он поменялся с ней, взяв двумя руками бурдюк с водой.

— Три раза, как ты и делала?

Она осторожно держала скорлупу пальцами обеих рук.

— Да.

С той же осторожностью, что и она, Рекош наполнил скорлупу. Не сводя с него глаз, она подняла ее. Он наблюдал, сосредоточившись на ее рте, когда губы обхватили край. Желание снова всколыхнулось в его сердцах.

Этот человеческий рот с мягкими, податливыми губами всегда очаровывал его. Всегда искушал. Ему страстно хотелось снова ощутить его на шкуре, ощутить нежное прикосновение ее поцелуя.

Ахмья сделала три маленьких глотка, прежде чем отставить скорлупу и взять следующую.

— Эта вторая чашка представляет наш подарок. Это означает нашу приверженность друг другу и долгую, счастливую жизнь, которую мы строим вместе. И признак того, что наши два мира сближаются и объединяются в один, несмотря на все различия между ними.

Как и в первый раз, она взяла вторую скорлупу обеими руками и кивнула ему.

Тремя отмеренными порциями он добавил воды в новую скорлупу, глядя ей в лицо между каждой. Она сияла, глаза сверкали так же ярко, как украшения на платье. Она улыбалась, пока пила.

Они снова поменялись. После того, как она налила воду в скорлупу, разум Рекоша наполнился новыми образами. Теперь уже не воспоминания, а надежды, желания — кусочки той жизни, о которой она говорила. Логово, наполненное яркими цветами и тканями. Ахмья, лежащая в нем на постели из пушистого шелка. Совместные трапезы, общие истории, улыбки и смех. Общие мечты о том, чтобы они вдвоем творили с такой же тщательностью и решимостью, с какими он создавал ее платье.

Ахмья указала на последнюю чашу, гладкий изогнутый камень. Рекош поставил раковину и взял камень. Разница в весе была заметна сразу, как и его массивность.

— Третья чаша олицетворяет наше будущее, — сказала она, наливая в нее воду. — Гармония и счастье, которые мы разделим, наша сила воли, позволяющая вместе противостоять любым вызовам в жизни и добиваться процветания для себя. И… и…

Она опустила глаза и заправила прядь волос за ухо, сбив цветок.

Нижняя рука Рекоша метнулась вперед, поймав цветок на ладонь. Он вернул его на место над ее ухом и погладил ее щеку тыльной стороной пальцев. Схватив ее за подбородок, он приподнял ее лицо и заставил посмотреть ему в глаза.

— И что, моя Ахмья?

Ее щеки порозовели.

— И дети, которыми мы будем благословлены.

Что-то пробудилось глубоко в груди Рекоша. Что-то первобытное и собственническое. Его взгляд опустился на живот Ахмьи. Именно там его семя пустило бы корни, там его пара носила бы созданную ими жизнь, там их детеныш был бы защищен по мере того, как рос.

Но для того, чтобы это произошло, им нужно было бы спариться.

И Рекош намеревался заявить права на свою прелестную маленькую самку очень, очень скоро.

Он снова посмотрел ей в глаза и выпил. Ее губы приоткрылись с тихим, прерывистым дыханием.

Ни одна вода никогда не была такой чистой и сладкой на вкус. Но ничто и никогда не сравнится со вкусом Ахмьи.

Только закончив, он отпустил ее подбородок и убрал руку, протягивая ей каменную чашу.

— Ради нашего будущего, кир’ани ви’кейши.

Ахмья уставилась на него, когда взяла предложенный камень и подняла его, чтобы он наполнил его. Она быстро поднесла его к губам, сделала три глотка и поставила на валун, вероятно, сильнее, чем намеревалась, судя по тому, как она поморщилась.

Жвалы Рекоша приподнялись, и он склонил голову набок.

— Ритуал завершен?

Ахмья кивнула, стиснув руки на коленях и заламывая пальцы.

— Да.

— Мы пара по обычаю твоего народа? — он переложил бурдюк с водой в нижние руки, закрыл его и отставил в сторону.

— Есть… еще кое-что. Традиция моего американского происхождения.

Он прижал ладони нижних рук к земле и наклонился ближе.

— Что?

Сжав руки, она подпрыгнула на месте, глядя куда угодно, только не на него.

— Ахмья?

Ее глаза встретились со взглядом Рекоша за мгновение до того, как руки метнулись вперед, схватили его за жвалы и притянули ближе. Крепко зажмурившись, она прижалась губами к его рту.

Глаза Рекоша вспыхнули, когда мягкие, теплые губы коснулись его твердого рта. Их тепло растекалось по его лицу, нарастая и нарастая, пока не превратилось в волну огня, заполняющую все его существо.

Но она отстранилась слишком рано.

ГЛАВА 17



Губы Ахмьи покалывало, когда она откинулась на пятки, ее кожа пылала от смущения и желания. Она сцепила пальцы на бедрах, сминая шелк платья. Она поцеловала его. Его рот был твердым и неподатливым, но она чувствовала тепло шкуры, щекотание его дыхания и ощущала пряный аромат.

И она хотела большего.

Склонив голову, надеясь, что волосы скроют разгоряченное лицо, она сказала:

— Поцелуй, чтобы скрепить нашу связь как пары.

— Поцелуй меня еще раз, кир’ани ви’кейши. Моя жена.

У Ахмьи перехватило дыхание при этом слове. Она подняла взгляд на него. Он пристально смотрел на нее, его красные глаза сверкали.

Он поднял руку, подцепил выбившиеся пряди ее волос и заправил за ухо.

— Научи меня.

О Боже, о Боже, о Боже.

Она едва умела целоваться, а теперь он хочет, чтобы она научила его?

У вриксов нет губ. Они не знают, что такое поцелуи. Если у тебя ужасно получается… ну, откуда ему узнать?

От этой мысли было ничуть не легче.

Но, видя его таким, со всей страстью во взгляде, в то время как она сама пылала от желания, Ахмья знала, что ее неопытность не имеет значения. Потому что она хотела этого.

И он тоже.

Не отводя взгляда от Рекоша, Ахмья поднялась на ноги и подошла ближе. Он выпрямился. Когда он сидел вот так, они были почти одного роста.

Ты можешь сделать это, Ахмья. Это Рекош. Твой друг, твой муж, твоя пара.

Моя пара.

Тепло разлилось в ее груди, распространяясь наружу.

Ахмья взялась за его толстую косу, провела большим пальцем по нескольким вплетенным в нее красно-белым прядям, которые переливались на солнце, прежде чем нежно потянуть его за волосы.

— Ближе.

Нижние руки Рекоша опустились на ее бедра, длинные пальцы почти полностью обхватили их, когда он опустил голову, подняв жвала.

Она положила руки ему на плечи. Так близко, что каждый вдох был пропитан его ароматом.

— Теперь прижмись ртом к…

Он твердо прикоснулся ртом к ее губам.

И остался так, неподвижно.

Ахмья усмехнулась, ее смущение растаяло.

Смущаться было нечего. Они были двумя людьми, молодоженами, которым предстояло учиться друг у друга. Он так же страстно желал этого, как и она.

Закрыв глаза, она слегка провела губами вдоль его рта. Взад и вперед, снова и снова, изучая ощущения, наслаждаясь восхитительным покалыванием, вызванным этим простым контактом. Хотя его шкура была твердой, она имела нежную, похожую на замшу текстуру, которая не давала ему поцарапать ее. Эти прикосновения превратились в легкие поцелуи вдоль складки его рта и клыков.

Издав громкий звук, Рекош обхватил ее верхними руками, а ладони сжал на ее бедрах и притянул ближе. Он сильнее прижался своим ртом к ее, царапая ее губы. Она почувствовала уколы когтей на коже, которым не мешал тонкий шелк, и это ощущение пробудило в ней порочное желание. Потребность в большем. Она хотела, чтобы его руки прошлись по всему ее телу, исследующие, дразнящие, отчаянные, хотела, чтобы его пальцы запутались в ее волосах, а когти царапали кожу.