Моя простая курортная жизнь 8 (СИ) - Блум М.

— Я отойду, мне надо выпить, — бросила она, прожигая взглядом внезапного гостя.

И отошла, не спросив, нужно ли выпить и мне. А я опять остался один.

Наконец вспомнив, что тут есть и другие гости, именинник забрался на сцену и, подхватив микрофон, решил сказать тост.

— Ну что, ребят, послушаете меня? В честь дня рождения-то…

В ответ раздались одобряющий смех толпы и аплодисменты — мол, продолжай, послушаем.

— Наконец-то, — начал он, довольно оглядывая зал, — все дорогие мне люди в сборе…

А что, до этого момента в сборе были не все? Или специально ждал кого?..

— И знаете что, я рад, — радостно продолжил виновник торжества. — Реально рад всем вам! И всем, кто приехал из Карпова, и всем, кто приехал издалека. Особенно тем, кто приехал издалека! Получается, стоит старик такого большого крюка, да, Мишель?

Упомянутый клоун с улыбкой отсалютовал ему бокалом, который держал в свободной от сестры Катерины руке. Все вокруг засмеялись такой удачной шутке от именинника. Кроме заразы, которая поморщилась, будто ей наступили на ногу. Мишель, уделивший сегодня внимание всем, в ее сторону, к слову, даже не смотрел. Что случилось? Клоун приехал, а цирк с собой не привез?.. Но, как оказалось, тут и без него был тот — вернее, та — кто хотела устроить цирк.

— В общем, отличная вы компания, — тем временем закруглялся растрепавшийся именинник. — Жаль, с некоторыми редко видимся. Надо бы чаще. Не только по праздникам. Что, будем видеться почаще? — задал он риторический вопрос залу. — Будем ведь, Мишель?

И снова взрыв общего смеха. Под аплодисменты этот доморощенный стендапер покинул свою доморощенную сцену, и тут же, не давая публике передышки, раздалось звонкое «дзинь! дзинь! дзинь!» Все машинально обернулись на Катерину, которая, постучав по ножке своего опустевшего бокала, собрала общее внимание. В наступившей тишине она заняла освободившуюся сцену и подхватила микрофон.

— Я тоже хотела сказать пару слов…

Все гости, как один, остановили взгляды на ней, гадая, что же и кому она тут хочет сказать.

— Папа произнес здесь много хороших слов о других, — начала свой спич Императрица. — Просто он слишком добрый и даже в свой день думает о других, забывая о себе. Поэтому я хочу сказать пару слов про него… Папа, — повернулась она к отцу, глядя на него и только на него, — спасибо, что ты такой! Что всегда рядом, что на тебя можно положиться, что не уедешь далеко, что не бросишь, не оставишь тех, кому ты нужен. Что способен на поступки, а не одни лишь выходки…

Гости напряженно замерли, не понимая, в какой момент тут хлопать или смеяться.

— Что для тебя любовь не пустой звук, — спокойно, но при этом распаленно продолжала Катерина, глядя по-прежнему только на отца, — не средство потешить свое эго или чего-то добиться… Спасибо, папа, за то, что ты такой! — с чувством выдала зараза. — Всем бы такими быть, но, к сожалению, все такими быть не могут. Любовь ведь, к сожалению, не для всех… — и замолчала, не иначе как давая залу поразмыслить над сказанным.

В повисшей тишине раздался скрежет стекла, а затем детский визг.

— Ай, Мишель! Мишель поранился…

Осколки, испачканные кровью, посыпались на пол. Видать, клоуну так понравилась речь, что он слишком сильно стиснул бокал. Смотрю, кому-то не стоит давать стеклянные вещи — только дешевый пластик. Вино, хрусталь и кровь — выходило даже слишком патетично. Малышка продолжала истерить, мамаша Мишеля засуетилась, требуя у официантов пластыри и бинты. Катерина же осталась на месте — однако я видел, как машинально дернулась туда.

— С днем рождения, папа! — быстро закончила она речь, принесшую отнюдь не смех. — Мы все тебя очень любим!

Отдав микрофон, одна К схватила с подноса официанта новый бокал и ушла в одну сторону, а один М, передав паникующую малышку своей матери и зажимая кровоточащую ладонь, ушел вслед за официантом совсем в другую. Эта некогда самая популярная парочка Карпова сейчас, такое ощущение, старалась оказаться как можно дальше друг от друга, как два боксера, разведенные по разным углам ринга во время тайм-аута. Публика вокруг, пользуясь перерывом, шепталась, делала ставки и откровенно радовалась, что шоу пришло к ним само. Я же — не будучи ни тренером, ни болельщиком и ни участником — вдруг почувствовал себя лишним, попав явно не в то время и не в то место. Еще и мой водитель надирался. Какой это уже у нее по счету бокал?

— Пожалуй, я поеду домой, — подошел я к Катерине. — Вызову такси.

— Я сама тебя отвезу, — поморщившись от горечи алкоголя, сказала она.

— А ты уверена, что не пьяна? — с сомнением спросил я, глядя на странный блеск в ее глазах.

— В допустимых пределах, — отрезало ее величество.

В допустимых кем? Самой тобой?

— А как же твой… папа? — уточнил я.

…которому ты только что сказала столько хороших слов…

Она еще раз поморщилась, а затем опустошила бокал.

— Я тебя привезла, я тебя отвезу, это будет правильно. А у папы, — хрустальная ножка аж со звоном опустилась на поднос проходившего мимо официанта, — и так слишком много долгожданных гостей, чтобы переживать из-за моего отсутствия…

Похоже, не только я уже хотел покинуть этот праздник. Что ж, у меня не было возражений, чтобы покинуть его вместе.

— И все равно хороший праздник, — заметил я, поглядывая на проносящиеся мимо столбы. — Было приятно повидаться с твоей семьей.

— Очень приятно, — сухо отозвалась Катерина и поджала губы.

Пальцы напряженно постучали по рулю, и она ускорилась, словно стремясь уехать как можно дальше от места, где была ее семья, а также друзья семьи, некоторые из которых способны испортить настроение кому угодно. Решив не касаться этой щепетильной темы, которая бы напрягла ее еще больше, я поудобнее устроился в мягком кожаном кресле и расслабился за двоих — раз уж моя водительница пока не в состоянии. Все-таки правильно сделала, что уехала. Вечер выходил каким-то слишком для нее нервным. Хотя по сути клоун своим внеплановым визитом сделал еще и лучше — разумеется, не себе. Сейчас она посидит, потупит на вечернюю дорогу, пораскинет мозгами и на контрасте поймет, с какими парнями стоит считаться, а с какими не стоит. А пока же пусть немного успокоится, остынет, а я ее потом реанимирую, поговорю с ней по-дружески — в этом я так-то очень хорош. А там, глядишь, куда-нибудь и выйдет…

Однако остыть ей не дали.

Бип-бип-бип!.. Истошные гудки клаксона раздались сзади на дороге, словно там мчался какой-то лихач, который очень хотел привлечь наше внимание. Бип-бип! БИИИП!..

— Дебил, ты-то что здесь делаешь? — процедила Катерина, бросив взгляд в зеркало заднего вида.

На скорости за нами летела знакомая мудацкая тачка, дико сигналя, активно мигая и всячески требуя себя заметить. А потом, видимо, решив, что этого недостаточно, вывернула на встречку через одну сплошную, беспардонно нарушая правила дорожного движения, и поравнялась с нами.

— Останавливайся! — проорал Мишель сквозь открытое окно. — Я тоже хочу толкнуть речь!..

Перевязанная рука не слишком крепко сжимала руль, а сверкающий взгляд смотрел отнюдь не на дорогу. Хотя стоило бы — напомню, он гнал по встречке. Серьезно, тебе для одного вечера мало повреждений?

— Иди на хер! — огрызнулась Катерина, тоже отвлекаясь от дороги.

— Нет уж! — продолжал орать он. — Хочу потешить свое эго!..

Вместо ответа она втопила, выжимая газ. Мы оторвались, но всего на миг — следом клоун тоже нащупал педаль. А следом и моя водительница продолжила исследовать возможности своей тачки, разгоняясь, чтобы он не обогнал. Говорят, на автобане в Германии, откуда родом ее авто, верхнего ограничения скорости нет — но вашу мать, мы ж не в Германии!

— Тут знак вообще-то, — напомнил я, наблюдая, как шустро прыгает вверх стрелка ее спидометра.

— Кто за рулем, — отозвалась стремительно теряющая адекватность зараза, — я или ты? — и, косясь в зеркало, втопила еще сильнее.