Ткач (ЛП) - Робертс Тиффани

Ахмья одарила его застенчивой улыбкой.

— Кажется, кое-кто… попал затруднительное положение. И я, — ее палец обвел щель вокруг члена, — имею возможность изучить свою пару.

Рекош задрожал со щебетанием, звук был грубее обычного, но блеск в его глазах не уменьшился. Жвалы приподнялись в улыбке, когда он сжал кулаки.

— Моя маленькая порочная пара…

Ее брови поползли вверх.

— Порочная? Когда ты узнал…

Коул.

— Неважно, — рассмеялась Ахмья и покачала головой. — Но если ты хочешь порочную…

Ахмья опустилась на колени рядом с ним и погрузила пальцы в его щель, проводя ими по скользким выделениям, прежде чем обернуть ладонь вокруг основания его члена. Он был твердым и горячим в ее руках, и она чувствовала биение его сердца.

Он зашипел, дергая тазом вверх.

— Забирайся на меня, Ахмья. Заяви на меня права, — прорычал он, обхватив ее руку одной из застежек.

— Через некоторое время, — ответила Ахмья со смешком. Она положила свободную руку поверх застежки, сняла ее с себя и прижала ладонь плашмя к его животу. Затем она провела кулаком по выпуклостям и вдоль его ствола.

Сильная дрожь сотрясла тело Рекоша.

Добравшись до расширяющейся головки, она провела большим пальцем по гребню и по разрезу на кончике. Рекош зарычал и дернул руками, пытаясь освободиться от пут, привлекая ее внимание к себе. Глаза полыхнули алым, диким и голодным огнем. Его реакция вновь пробудила в ней желание, заставив сердце сжаться.

Она никогда раньше не делала ничего подобного, никогда не осознавала, насколько вдохновляющим может быть то, как чье-то удовольствие находится в ее власти. Получить удовольствие от того, что этот большой, сильный, мужественный мужчина в ее власти.

Ахмья наблюдала, ее внимание было разделено между его лицом и членом, пока она двигала рукой по всей его длине. Ее твердые соски касались его шкуры, посылая по ней дрожь с каждым движением руки, увеличивая ее собственную потребность, которая также усиливалась от его пьянящего аромата.

Грудь Рекоша вздымалась от резкого дыхания, он обнажил стиснутые клыки, откинув голову назад.

— Ахмья…

Его таз дернулся вверх, и семя потекло из кончика члена. Ахмья сделала паузу. Перламутрово-белые бусинки жидкости резко выделялись на темно-красном члене. Она провела пальцем по головке, собирая семя, и завороженно смотрела на него, пока внезапный порыв не заставил ее сунуть палец между губ.

Вкус корицы, гвоздики и чего-то, свойственного только Рекошу, заполнил ее рот. Он был теплым, насыщенным, пряным и сладким. Чего бы она ни ожидала, но определенно не этого.

Но — Ох!, — он был восхитителен.

— Формирователь, уничтожь меня! — Рекош зарычал и снова потянул за веревки.

Она подняла на него глаза.

— Ахмья, — уговаривал он, прерывисто дыша, блестящие глаза были прикованы к ней. — Возьми мой стебель, кир’ани ви’кейши. Позволь мне войти в тебя.

Да. Она тоже хотела, чтобы он был внутри нее. Ей надоело дразнить, надоело продлевать их взаимное мучение.

Отпустив зажатую застежку, она уперлась руками ему в грудь и перекинула ногу через талию, оседлав живот. Застежки собственнически обвились вокруг ее бедер, подталкивая Ахмью ближе к члену позади.

— Даааа. Хорошая самка, — сказал Рекош грубым голосом, его английский был слишком искажен, чтобы она могла понять. Глаза блуждали по ней, остановившись сначала на груди, затем переместились вниз, чтобы зафиксироваться на ее лоне, раскрытом над ним. — Заяви права на свою пару. Прими мой член в свою киску.

Услышав, как он произносит такие грубые, но восхитительные слова, она почувствовала прилив вожделения. Рекош всегда говорил с ней так ласково, но это… Это была та его сторона, которую она никогда не видела. И ей она нравилась.

Волосы упали ей на лицо, когда Ахмья склонилась над ним, приподняла зад и отодвинулась. Она заглянула между их телами. Зрелище было эротичным. Волосы на ее лобке были влажными от смазки, его застежки сжимали ее бедра достаточно сильно, что оставляли на коже вмятины, и, что было самым дразнящим из всего, блестящий член Рекоша находился под ее раскрытой киской. Тепло вспыхнуло в животе, и пустая боль в глубине побудила ее сделать то, что она так отчаянно хотела сделать. То, что ей так отчаянно нужно было сделать.

Ахмья обхватила твердый член. Он дернулся, и она почувствовала, как в нем бьется его пульс. Крепко держа, она выровняла его со своим входом и опустилась ровно настолько, чтобы вошел кончик, прежде чем вернуть руку к груди Рекоша.

Он зашипел, и застежки сжались вокруг ее бедер, притягивая еще немного вниз. Головка члена скользнула глубже внутрь, растягивая ее, и Ахмья ахнула от жгучего ощущения, впиваясь пальцами в его грудь.

Она напрягла бедра, останавливаясь, и приподнялась ровно настолько, насколько позволяли застежки. Они снова резко потянули ее вниз, загоняя головку глубже и растягивая ее еще больше. Хныканье сорвалось с губ, когда ее киска сжалась.

— Твоя щель. Она такая горячая. Такая тугая, — Рекош откинул голову назад, и его ноги заскребли по земле, а руки натянулись в веревках, заставляя шелк и дерево скрипеть. Жвалы заскрежетали, а мускулы резко выделялись под шкурой. — Ах, моя найлия, нить моего сердца. Не останавливайся. Возьми мой стебель. Возьми еще.

Стиснув зубы, Ахмья насадилась на член. Широкая головка продвинулась глубже, и жжение обострилось, превратившись в мучительный ожог. Она замерла, когда боль стала невыносимой. Дыхание перехватило, а на глаза навернулись слезы разочарования.

Осознание обрушилось на нее.

Он был слишком большим, слишком толстым.

Ахмья склонила голову. Ее тело дрожало от эмоций, которые она изо всех сил пыталась сдержать. Она хотела этого, хотела так сильно. Но… не могла этого сделать.

По крайней мере, не в одиночку.

— Рекош… — прошептала она.

— Прими меня, Ахмья, — прорычал он, приподнимая таз и заставляя ее затаить дыхание, когда прижал ее к себе. Шелковые путы натянулись, и кора раскололась на корнях, к которым они были прикреплены. — Больше меня. Всего меня!

— Я не могу! Я… не могу… — она подняла голову, и со слезами на глазах встретилась с ним взглядом. — Ты нужен мне.

Рекош замер под ней.

— Кир’ани ви’кейши…

Затем он зарычал, и его тело дернулось к ней. Веревка натянулась на руках, и дерево и шелк застонали, пока он боролся с оковами. В груди у него заурчало от напряжения. Ахмья чувствовала подавляющее напряжение в нем через каждую точку соприкосновения их тел, чувствовала дрожь, пробегающую по нему, исходящий от него жар, всепоглощающую потребность.

Дерево треснуло, звук был резким, как раскат грома, когда корни, удерживающие его предплечья, хрустнули. Кусочки коры и грязи взвились в воздух. Нижние руки внезапно оказались на ее бедрах, грубые и теплые, когти впились в кожу. Его верхние руки, все еще скованные веревками, были сжаты в крепкие кулаки.

Их взгляды встретились за мгновение до того, как Рекош прижал Ахмью к себе, одновременно приподнимая таз и глубоко загоняя член.

Жгучая боль пронзила Ахмью, перехватывая дыхание и затуманивая зрение.

Когда мир снова обрел четкость, она обнаружила, что упала на Рекоша и теперь смотрит вниз, на его грудь, вонзив ногти в шкуру. Она прерывисто дышала. Между ее бедер пульсировала необъятная полнота, сопровождаемая жгучей болью.

Может быть, ей следовало больше испугаться его размеров, потому что в тот момент, когда он вошел в нее, ей показалось, что она разорвалась пополам. Она знала, что первый раз будет болезненным, знала, что его размер будет одной из причин этого, когда он вторгнется в ее неопытное тело, но черт возьми!



Грудь Рекоша поднималась и опускалась в такт резким вдохам, каждый из которых прерывался рычанием. Его руки сжимали ее бедра, как тиски, а тело сотрясалось под ней.