Невеста на один день - Лэндиш Лорен

– Анал? – заикается Эдна.

Поппи широко улыбается, намеренно не понимая ее реакцию.

– О, Эдна! Да вы непослушная шалунья! Не волнуйтесь, если анальный секс – это то, что вас привлекает, я опишу его в мельчайших подробностях. Знаете, что главное в недвижимости? Локация. Так вот, в анальном сексе главное – это смазка. Смазки много не бывает, правда, детка? – спрашивает меня Поппи.

Я протягиваю руку и хватаю ее задницу, вульгарно сжимая.

– Смазки много не бывает, – соглашаюсь я.

Если бы она говорила об анальном сексе с кем-то еще, кроме моей морщинистой тети Эдны, думаю, мой член затвердел бы как камень, однако нелепая гениальность ума Поппи направляет кровь к моему мозгу, а не в штаны, так что я могу в полной мере насладиться ее особым брендом безумия. Признаться, мне нравится лицо тети Одри, которое выглядит так, будто она сосала лимон, покрытый многолетней горечью.

– Ты что, спятила? Я никогда! – восклицает Одри, и я ухмыляюсь, присваивая победу себе и Поппи.

– Конечно, конечно. – Решив, что лучше уйти, я беру руку Поппи в свою и говорю собравшейся семейной группе: – Прошу нас простить.

– О, да… извините нас. – Поппи машет двумя пальцами. – Не переживайте за меня, если мы ненадолго исчезнем. Со мной все будет в порядке… – Она покачивает бедрами в дурацком танце, хотя мы находимся далеко от танцпола, явно намекая на то, что я уведу ее прочь и трахну в каком-нибудь отдаленном уголке до подачи торта.

Я сжимаю челюсть и стискиваю зубы, чтобы побороть смех, рвущийся наружу.

Мы уходим, оставляя изумленных родственников. Пусть посплетничают.

– Знаешь, мы только что подтвердили их убеждения, – шепчу я, как только мы оказываемся вне зоны слышимости, – что я полный дегенерат, и все, кто проводит со мной время, должны быть такими же негодяями.

Поппи пожимает плечами, как будто в том, что только что произошло, нет ничего страшного.

– Не важно, насколько ты вырос. Некоторые люди никогда этого не заметят. Их мнение уже сложилось, и они не хотят видеть, что обстоятельства могут быть другими.

– Но это не значит, что я должен с этим мириться, – бормочу я. – И уж тем более это не значит, что ты должна.

– Кто тот болван, который называл тебя Конвором? – интересуется Поппи. – Вы еще встретитесь? Ему миллиард лет, и он выглядит так, будто заключил сделку со Смертью, чтобы увидеть сегодняшний рассвет. Так кого, черт подери, волнует его мнение? Тебе не все равно, что говорит о тебе старый сморщенный чернослив? Мне вот плевать. Кроме того, может, маленький член в заднице Эдны поможет ей стать добрее? Никогда не знаешь.

Я качаю головой, отчасти пытаясь понять, как работает разум этой девушки, но в то же время пытаясь избавиться от образа в своей голове.

– Ты удивительная, Поппи.

– Знаю.

Мы проходим примерно половину комнаты, и я останавливаюсь, беру Поппи за руку и притягиваю к себе.

– К черту. Давай потанцуем.

Поппи смотрит на меня в удивленном восторге.

– Ты танцуешь?

Я поднимаю бровь, как будто это глупый вопрос.

– Правила просты. Двигать ногами, качаться, тереться… что в этом сложного?

Поппи смеется.

– Ты такой романтик. В таком случае к концу танца у кого-то разъедутся штаны.

– Ну и кто теперь романтик? – подтруниваю я, притягивая ее к себе, двигаясь под веселую, праздничную музыку. Ну, и чтобы быть милым, я не трусь об нее членом… не так сильно, как хотелось бы. Но мне нравится держать ее в объятиях, когда наши тела все ближе, когда вежливые сантиметры между нами исчезают.

– Ммм, ты умеешь двигаться, – хвалит Поппи, когда ее грудь касается моей.

– Только когда у меня хороший партнер, – отвечаю я. Темп замедляется, становясь нежно-романтичным, и я притягиваю ее ближе, пока Поппи не кладет голову мне на грудь, слушая биение сердца. Я закрываю глаза на долгий миг, потерявшись в Поппи, не обращая внимания на всех и вся. Это небезопасно, но она заставляет меня чувствовать себя обычным мужчиной, влюбившимся в уникальную женщину. Она заставляет меня чувствовать, что у меня – у нас – может быть будущее.

И даже если это неправда, я хочу притвориться на мгновение.

Рядом с нами раздается горловой звук, и я, приоткрыв один глаз, вижу Йена, очевидно, посланного Одри. Он сверкает наглой ухмылкой.

– Могу я вас разлучить?

Манеры требуют, чтобы я сказал «да». Этикет требует, чтобы Поппи станцевала с ним. Это такая искусственно вежливая структура, в которой моя семья процветала на протяжении многих поколений, и Йен, черт возьми, это знает.

Но он и, очевидно, тетя Одри, которая сидит за столиком у края танцпола и с кривой ухмылкой наблюдает за происходящим, совершенно забыли ключевой элемент вежливости: это работает только в том случае, если все играют по одним правилам. А мы с Поппи действуем иначе, чем Йен, Одри и остальные лицемерные члены семьи.

– Нет.

Улыбка Йена гаснет, и он бросает взгляд через плечо на свою мать, которая взмахом руки приказывает ему продолжать. В это время, не отходя от меня, Поппи явно забавляется. Глаза Йена возвращаются ко мне.

– Не понял… – раздражается он. Вероятно, ему никогда в жизни не отказывали. – Я бы хотел потанцевать.

Но Йен и Одри, похоже, забыли еще одну вещь: такое понятие, как «просить мужчину станцевать с его женщиной» до смешного устарело. Да и Поппи не из тех, кто станет покорно следовать правилам.

– Да что ты говоришь. – Поппи, скрестив руки на груди, бросает на Йена язвительный взгляд. – Тебе не кажется, что ты должен пригласить меня на танец? Если, конечно, ты не хочешь танцевать с Коннором. В этом случае я не осуждаю. Дело щекотливое, знаешь ли.

Я хихикаю, глядя, как Йен обхаживает Поппи. Мне смешно, потому что на самом деле речь идет вовсе не о ней. Дело во мне. В том, чтобы взять то, что принадлежит мне. В том, чтобы воспользоваться возможностью показать меня в плохом свете.

Его фальшивая улыбка снова расцветает, поскольку Йен думает, что нашел новый путь к победе.

– Да, конечно, некрасиво вышло. Пожалуйста, извините за мой неуместный вопрос, но не окажете ли вы мне честь станцевать с вами? – Он протягивает руку, приглашая ее взяться за локоть. Но Поппи даже не двигается.

– Не окажу. – Ее ответ такой же плоский и пренебрежительный, как и мой.

Улыбка Йена превращается в досаду.

– Прощу прощения?

– Слушай, все очень просто, – говорит Поппи. – Ты задал вопрос. Вопрос, по своей природе, допускает выбор и варианты ответа. И мой ответ – нет. Если только ты не задал риторический вопрос и не хочешь сказать, что у меня нет выбора, с кем танцевать?

Йен смущен ее логикой, или, может быть, это из-за таких громких слов, как «риторический»? Краем глаза я вижу, что Кейли смотрит на нас, ухмыляясь. Она в команде Поппи или в команде Коннора, или кем бы мы ни были.

Йен краснеет.

– Нет.

– Вот именно. Нет. Это мой ответ, Йен. А теперь беги к мамочке и скажи ей, что ее интриги прозрачны и подлы.

Йен начинает поворачиваться, но Поппи зовет его обратно:

– Йен? Ты тоже можешь сказать ей «нет».

Йен смеется, как будто это смешно, и убегает с танцплощадки, пока не привлек еще больше внимания. Поппи смотрит ему вслед, затем поворачивается ко мне и пожимает плечами.

– Всех спасти невозможно.

Я тихонько смеюсь, обнимая ее, чтобы продолжить танец, и смотрю в ее искрящиеся глаза.

– Ты потрясающая.

– Благодарю.

Может, пора остановиться? Но прежде я хочу подарить ей маленький камешек своей души. Даже более важный, чем тот, который я дал Кейли.

– Ты спасаешь меня.

Улыбка Поппи на мгновение исчезает, а потом она поднимается на цыпочки, чтобы нежно меня поцеловать. На этот раз поцелуй кажется другим, более глубоким и значимым, более опасным. Но то, что ее губы так открыто принимают мои, смывает все мои опасения, позволяя надежде обрести опору. После Поппи хихикает и шепчет:

– Я показала Одри средний палец, пока целовала тебя. Знаю, это как-то по-детски, но мне стало легче.