Император ярости (ЛП) - Коул Джаггер

Она хихикает.

— Что более важно, я бы сказала, что у нее был слегка подавленный, грустный вид.

Боже, как я ненавижу это колющее чувство в груди, когда она говорит это.

— Хм, — отвечаю я.

— Именно. Хм, — бросает Хана. — Так что, черт возьми, произошло? Я не думаю, что ты ее ударил, но что-то произошло, чтобы она выглядела такой расстроенной.

Правда в том, что я не знаю, что произошло с Фреей прошлой ночью. В какой-то момент я почувствовал, что моё эмоциональное состояние достигло предела. Я был уверен, что это было так.

В следующий момент все закончилось, я едва мог ходить или думать, а Фрея попросила худи. Я дал ей свое, затем пошел за водой, а когда вернулся, ее уже не было.

Самое запутанное в том, что я, возможно, намекнул в самом начале, что уход после этого был ожидаем.

Но как только она ушла, я хотел, чтобы она вернулась.

Хотел, чтобы она осталась.

И я ненавидел, что она ушла.

Хана вздыхает, ее разочарование ощутимо.

— Тебе не нужно отталкивать всех, понимаешь? Фрея не враг.

Я отворачиваюсь от нее, сжав челюсти.

— Это… сложно.

— Наверное, нет, — бросает Хана. Она встает со стула, ее голос становится мягче. — Мал, почему ты продолжаешь думать, что тебе нужно что-то доказывать этой семье? Ты в ней. Ты Мори. Тебе не нужно ничего доказывать нам.

Эти слова бьют сильнее, чем я хотел бы признать, но я сохраняю нейтральное выражение лица. Хана всегда была проницательной, всегда видела, что у меня в голове, так, как никто другой. Но она не знает и половины.

Она не знает всей правды о том, что меня преследует.

— Слушай, — говорит Хана, беря свое пальто со спинки стула. — Если ты так переживаешь из-за Фреи, может быть, это потому, что ты, не знаю, действительно заботишься о ней.

Черт.

Она может быть права.

И это самая опасная правда из всех.

Дом становится слишком тихим после того, как Хана уходит. Тишина только усиливает одно конкретное воспоминание, которое я пытался похоронить. Но сон — кошмар — вытащил его обратно на поверхность.

Я закрываю глаза, позволяя образам снова ожить. Ночь, когда мою семью убили, выжжена в памяти, настолько глубоко, что это шрам, от которого я никогда не избавлюсь. Огонь, кровь, холодная вода, окутывающая меня в бассейне.

А потом, он.

Это было после того, как я нашел их всех мертвыми и провел часы, кружа вокруг горящего дома, переступая через кровь и тела, пытаясь найти способ все исправить.

Именно тогда я увидел его — фигуру с темными волосами, одетую в черное, стоящую на краю хаоса у дальнего забора нашей территории, наблюдающую без моргания.

Годами я думал, что это галлюцинация. Призрак или демон, вызванный моим разбитым умом, отчаянно нуждающимся в ком-то — в ком угодно — кто был бы там. Было время в моем раннем подростковом возрасте, когда я увлекался религией, и задавался вопросом, не был ли тот, кого я видел, самим Дьяволом.

Теперь я знаю лучше.

Это был Кир Николаев.

Я просто не знаю, почему он был там.

Перебрал все возможные сценарии. Но ни один из них не имеет смысла. Дядя Ларс вел дела с Братвой, но не с кем-то настолько высокопоставленным, как Кир. Даже если бы он это делал, как Кир мог так быстро добраться до Норвегии? Я имею в виду, дом все еще горел, когда я его увидел.

Он был там не из-за заботы о делах или людях.

Он был там, чтобы наблюдать.

И вопрос почему грызет меня годами.

Был ли он там во время самой резни? Стоял ли он в стороне, пока мою семью убивали? Хуже… Может, он организовал это?

Участвовал в этом?

Эта мысль вонзается, как нож, в мое нутро. Она мучила меня годами, но теперь у нее появился дополнительный оттенок.

Достаю телефон, пальцы дрожат, пока я набираю номер, который не использовал годами.

Дополнительный оттенок — это Фрея, и тот факт, что я забочусь больше, чем должен, о женщине, которая, по сути, является приемной дочерью Кира.

И это причина, по которой я звоню Орену.

Когда он берет трубку, я не трачу время. Я работал с ним раньше и знаю, что он лучший. Также знаю, что он работает быстро и эффективно и не нуждается в лишних словах. Только факты.

— Это я, — говорю, мой голос низкий. — Мне нужна информация о Кире Николаеве, особенно все, что связывает его с Линдквистами.

Орен откашливается.

— Рад слышать тебя, Мал, — хрипит он. — Давно не звонил.

— Давно, — рычу я в ответ. — Когда ты сможешь это сделать?

Он молчит секунду.

— Орен…

— То, что случилось с твоей семьей… Это было больше двадцати лет назад, Мал.

— И, — тихо шиплю я.

— И мы знаем друг друга, сколько, лет шесть или около того?

— Примерно так. У этой проповеди будет заключение в ближайшее время, Орен?

— Почему сейчас, — рычит он. — Ты мог спросить меня об этом шесть лет назад.

— Какого черта это имеет значение?

— Потому что я не робот, Мал, — бормочет он в ответ. — И одна из причин, по которой я до сих пор занимаюсь этой работой, даже теперь, когда у меня есть семья, о которой нужно заботиться, это то, что почему имеет значение. Даже если это не имеет значения для тебя, для меня это точно имеет значение. Так что — мне нужно спрашивать снова?

Я не сразу отвечаю. Орен вздыхает.

— Слушай, без обид, Мал, но без почему я не могу это сделать…

— Девушка, — наконец тихо рычу я. — Я связан с девушкой, которая связана с Киром, который, возможно, связан с Линдквистами, и мне нужно знать, как все это…

— Ты с Фреей Холм.

Я мгновенно напрягаюсь, слова покидают меня.

— Я очень хорош в том, что делаю, Мал. Обычно не люблю предаваться гордыне, но, возможно, я лучший в своем деле.

Да, без сомнения.

— Если это что-то значит, — продолжает он, — это лишь одна из миллиона тайн в моей голове, каждая из которых может быть очень опасной для разных людей, и я никогда не планирую делиться ими с кем-либо. Так что можешь расслабиться.

Он кашляет.

— Дай мне неделю или две. Я посмотрю, что смогу найти, связывающее Кира с семьей Линдквистов или с тем, что случилось с твоей.

Я медленно киваю.

— Спасибо, Орен.

— Будь здоров, Мал.

Я кладу трубку, пульс учащается. Иду по опасному канату. Расследование кого-то настолько могущественного, как Кир, может стоить мне жизни. Это отчасти причина, по которой я не делал этого раньше.

Но теперь у меня есть еще более веская причина.

Правда пробивается на поверхность. И как только я ее раскрою, пути назад не будет.

27

ФРЕЯ

Расстояние между нами невыносимо, но я стараюсь этого не признавать.

Прошли дни с тех пор, как я видела Мала, и его отсутствие ощущается как медленная, ползущая боль. Это смешно, правда. Но как бы я ни пыталась вытеснить его из головы, воспоминания о той ночи продолжают тянуть меня назад.

Или, скорее, тащат меня за волосы, а затем трахают до потери сознания.

То, что произошло между нами в последний раз, было чертовски безумным. Я уже несколько дней чувствую себя разбитой и покрытой синяками. Мой гардероб внезапно состоит исключительно из водолазок, худи с капюшонами, натянутыми на шею, и шарфов, чтобы скрыть следы, похожие на атаку цепью и ломом на мою шею.

Мне пришлось сказать Хане, что я неудачно вылезла из ванны. Ради всего святого, я даже ношу ежедневные прокладки, потому что моя бедная киска все еще слишком чувствительна.

И все же?

…Оно того стоило. Все. Чертовски. Стоило. Лучший секс в моей жизни. Ладно, это низкая или даже несуществующая планка. Но я рискну сказать, что это лучший секс в жизни любого.

Если, конечно, вам нравится играть грубо. Очень, очень грубо.

Настолько грубо, что, возможно, мне стоит бояться этого немного больше, учитывая, насколько Мал нестабилен.

Я могла бы обмануть себя и сказать, что именно поэтому держу дистанцию с той ночи. Но это даже отдаленно не правда. Дело не в том, что я боюсь его.