Освобождение Луки (ЛП) - Эвелин Виктория

Элис была чрезвычайно благодарна, что у нее хватило ума надеть ботинки, когда маленькие зеленые коробочки с семенами на земле начали подпрыгивать и кусать ее за лодыжки. Лука объяснил, что маленькие насекомые эволюционировали, чтобы напоминать коробочки с семенами местных кустарников. Они ждали на земле возле упомянутых кустов и кусали любых существ, проходящих мимо, надеясь пустить кровь.

Чувства Луки были обострены, и время от времени он отходил в сторону и осматривал след или сломанную ветку, о которых она даже не подумала. Он казался здесь таким родным.

— Это то, что ты делаешь, когда приходишь сюда каждый день? — спросила она, когда он зачерпнул небольшое количество сока с фиолетовой виноградной лозы.

Он спрятал сок в свою большую сумку, а затем вернулся к ней, его глаза горели от возбуждения.

— Вариация этого. Я прихожу, чтобы наблюдать и отмечать любые различия. Спустя четыре года я, наконец, осознал тот факт, что у вади начинается течка, когда из виноградной лозы вайрета начинает вытекать сок. — Он развел руками, и его лицо озарила радостная улыбка. — Не могу поверить, что я никогда не осознавал этого раньше. Будет интересно посмотреть, какими свойствами обладает этот сок. Мне интересно, пьют ли они его или от него исходит какой-то неопределимый запах. — Он протянул ей руку. — Иди сюда, посмотрим, почувствуешь ли ты какой-нибудь запах.

Элис не смогла скрыть улыбку. Энтузиазм Луки по поводу его работы был ощутим. Она взяла его за руку и позволила отвести себя к темно-фиолетовой лозе, сочащейся зеленым соком. Наклонившись, она вдохнула.

— Пахнет черной лакрицей!

Она улыбнулась ему, и его взгляд задержался на ее губах. Прошло мгновение, а затем она поспешно откашлялась и отодвинулась.

Чертовски великолепный мужчина с его суровыми чертами ученого-исследователя Индианы Джонса.

— Что такое лакрица? — спросил Лука у нее за спиной, прерывая ее внутренние терзания.

— Это конфета. Люди либо любят, либо ненавидят черную лакрицу. У нее очень характерный запах и вкус. — Она взглянула на него через плечо и поборола желание посмотреть на солнце, которое так идеально подчеркивало его каштановые волосы.

— Тебе это нравится или ты это ненавидишь? — Он ускорил шаг, пока не оказался рядом с ней.

— Ненавижу. Но мне почему-то нравятся некоторые напитки с таким вкусом. В баре я приготовила коктейль, в котором есть чуть-чуть аниса… — ее слова на мгновение запнулись, когда Лука на мгновение положил руку ей на поясницу и повел вправо. Она сглотнула и попыталась вспомнить, о чем говорила. — Э-э, большая часть аромата черной лакрицы исходит от аниса, но если добавить совсем немного в напиток, смешанный с имбирным пивом, это действительно сведет все воедино.

— Тебе понравилось создавать напитки на Земле?

Элис нахмурилась. От кого-нибудь другого этот вопрос мог бы прозвучать так, будто он принижает профессию, но Лука выглядел искренним, ожидая ее ответа. Уголок ее рта приподнялся.

— Да. Я имею в виду, это была не работа моей мечты. Зарплата была ужасной. Мой босс — отстой. И некоторые клиенты — отстой, особенно в течение учебного года, когда в городе учатся студенты колледжа. Но мне нравилось разговаривать с людьми, которые приходили, и мне нравилось готовить напитки, которые, как я думал, им понравятся. Здесь есть бары? — Может быть, она могла бы вернуться к работе в баре, пока пыталась бы стать инопланетным ветеринаром.

— Есть, но в большинстве из них работают автоматические бармены.

С кем же тогда разговаривали одинокие души, нуждавшиеся в выпивке и внимательном ухе?

Лука остановил ее, положив руку ей на плечо, и указал на крону дерева. Тысячи разноцветных птиц, каждая размером с виноградину, гнездились на ветвях наверху. Он сложил ладони рупором, издав громкий, пронзительный крик. Птицы сорвались с деревьев массой ярких розовых и оранжевых цветов. Оказавшись в небе, они перестроились, как стая рыб. Их маленькие тела, летящие так близко друг к другу, создавали впечатление, что гораздо более крупная птица охотится за своей добычей.

Взгляд Элис остановился на лице Луки, улыбающегося улетающим птицам.

— Чем ты занимаешься в свободное от работы время?

Он взглянул на нее, приподняв брови, а затем снова зашагал.

— Я обычно работаю или занимаюсь спортом.

— Держу пари, ты так и делаешь. У тебя есть какие-нибудь хобби?

Он на мгновение задумался.

— Я собираю истории о спариваниях и читаю статьи других исследователей в моей области.

— А как насчет твоей семьи? Ты часто навещаешь их? Ты когда-нибудь расстраивался, выполняя так много работы? Часто ли ты проводишь отпуск? — Теперь, когда Элис начала чувствовать себя более комфортно с Лукой, она обнаружила, что у нее к нему миллион вопросов. — Что ты делаешь, чтобы оставаться счастливым?

Он сцепил пальцы за спиной, открыл рот, а затем закрыл его, как будто не был уверен, что сказать.

— Я всегда был очень сосредоточен на работе. В конце концов, я хотел бы бросить работу и уехать из города. Я бы хотел чаще видеться со своей семьей, может быть, навестить своих племянников. Я не видел детей моей сестры с тех пор, как они были маленькими. — Он уставился в землю, нахмурив брови.

— Ты не должен ждать, чтобы сделать это. Семья важна.

— Какая у тебя семья? — спросил Лука, рассеянно проводя костяшками пальцев по ее руке.

Стоит ли мне говорить об этом прямо сейчас? Разговоры о ее прошлом всегда были болезненными для Элис. Вот почему я здесь, верно? Даю ему шанс.

— Моя мама была… жесткой. Она много работала и не была очень счастливым человеком. Я не должна быть слишком строга к ней. Она была просто одинокой женщиной, пытавшейся быть сильной и делать то, что, по ее мнению, сделало бы нашу жизнь лучше, но в итоге она многое упустила.

Элис почувствовала, как у нее перехватило горло и на глаза навернулись слезы, и она сморгнула их. Лука потянулся к ней, но затем резко опустил руки. В этот момент она почти пожалела, что ввела свои правила.

— Нам было трудно понять друг друга. Она пыталась, но так и не смогла понять, почему материальные блага не делают меня счастливой. Я бы предпочла провести день с ней, чем целый день ходить по магазинам, и для нее это просто не имело смысла. — Элис подняла свои ручные часы, вздыхая при виде иностранных символов. — Я помню, как всегда сидела перед большими напольными часами, которые стояли у нас в прихожей, и ждала, когда она вернется домой с работы.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Моему отцу было трудно растить шестерых из нас после смерти нашей матери. Я знал, что он любил меня и делал все, что мог. Я бы тоже хотел провести с ним целый день наедине.

Элис остановилась и посмотрела на Луку. Его мышцы были напряжены, а в глазах застыло беспокойство. Он изучал ее лицо, сжав челюсти, но ничего не сказал. Что-то подсказывало Элис, что он не привык говорить о подобных вещах, быть таким уязвимым.

Она потянулась и сжала его руки в своих. Низкое мурлыканье прервалось, а затем прекратилось, как будто он подавил его.

— Мне действительно жаль твоих родителей. Спасибо, что рассказал мне.

Его плечи расслабились от ее слов, и мурлыканье прокатилось по нему.

— Хочешь, я объясню, как мы определяем время на ходу?

Элис просияла.

— Я бы с удовольствием. Похоже, здесь никто не заботится о том, чтобы определять время.

Грудь Луки расширилась, и он ухмыльнулся. В течение следующего часа они продолжали идти, и он терпеливо объяснял сложный метод определения времени. Элис начинала волноваться. Ей нужно было не только сначала разобраться в движении лун относительно друг друга, чтобы понять их эквивалент утра и вечера, но и осознать тот факт, что они отсчитываются не в часах, а в обратном порядке.

— У вас нет часовых поясов? — спросила Элис, в голове у нее стучало. — Значит, если сейчас четыре часа утра, это означает, что здесь темнеет, но в других местах светло, и они все равно говорят то же самое?