Император ярости (ЛП) - Коул Джаггер

— КЕНЗО!

Я сначала вижу следы заноса на дороге. Затем исковерканный, изуродованный металл. Кензо ругается, крутит руль в сторону и резко тормозит. Я стискиваю зубы, хватаясь за ручку двери, когда Porsche поднимается на два колеса. Запах горелой резины наполняет воздух, когда он резко возвращает руль, ставя нас обратно на четыре колеса, прежде чем машина останавливается в нескольких сантиметрах от исковерканной груды разбитых мотоциклов.

О Боже…

На мгновение вижу только огонь. Чувствую только запах дыма, когда мой дом горит, смешанный с медным запахом крови моей семьи в воздухе и вкусом садового шланга во рту.

— АННИКА!

Рев Кензо вырывает меня из черной дыры моего прошлого. Я выскакиваю из машины, бросаясь туда, где он присел рядом с исковерканным неоново-розовым, пурпурным и черным мотоциклом, на котором Анника ездила с тех пор, как приехала в Киото.

Черт.

— Кензо!

Как только моя паника достигает предела, я слышу голос Такеши позади нас. Мы оба оборачиваемся, и я вижу, как мой кузен хромает из-под кустов на обочине дороги, кровь течет из его плеча. Он обнимает Хану, которая держится за глубокий порез на лбу.

ЧЕРТ.

Кензо и я бросаемся к ним, помогая Таку усадить Хану на землю.

— Они забрали ее! — выпаливает Хана, ее широкие, испуганные глаза поднимаются на Кензо. — Кензо, они забрали Аннику!

— Кто?!

— Лека! — гримасничает Такеши. — Кензо, этот ублюдок все еще жив, и с ним менеджер бизнеса Соты, Тенган.

Не то чтобы я не волновался за Аннику. Я волнуюсь.

Но кто-то другой заполняет все мои мысли, когда я резко поворачиваю голову, мои глаза мечутся повсюду, ища хоть малейший след от нее.

Где, черт возьми, Фрея.

Мои глаза возвращаются к мотоциклу, на котором она ехала, лежащему исковерканным и наполовину обернутым вокруг ограждения.

— Они ударили нас фургоном, выбили всех, а затем затащили Аннику внутрь…

— Фрея!

Имя вырывается из моего горла, хриплое и напряженное. Глаза Ханы устремляются на меня, на ее лице читается беспокойство, когда она указывает на ограждение, вокруг которого обернут мотоцикл.

— Она перелетела через него!

Я больше ничего не слышу. Мое тело движется на инстинктах, я бегу через дорогу, перепрыгиваю через ограждение, скольжу вниз по откосу, пробиваюсь сквозь ветки и кусты.

— Фрея! — кричу я, мой голос хриплый, треснувший от страха. — Фрея! Ответь мне!

Никакого ответа. Никакого движения. Только удушающая тишина.

Бегу быстрее, рвусь сквозь деревья, продираюсь сквозь кусты, дыхание становится прерывистым. Я не могу думать, не могу обрабатывать ничего, кроме необходимости найти ее. Мои глаза мечутся вокруг, ища любой знак, который скажет мне, что она жива.

Затем я вижу это.

Вторая половина ее мотоцикла, исковерканная и изуродованная, лежит у дерева. И всего в нескольких футах от нее, под тенью ветвей, я вижу ее.

— Фрея.

Я произношу ее имя, бросаясь к ней. Колени ударяются о землю, когда я опускаюсь рядом с ней, мои руки дрожат, когда я касаюсь ее лица. Она бледная, ее тело свернулось, как будто пытаясь защититься от мира.

Ее шлем лежит расколотый в нескольких футах от нее. Тыльная сторона ее рук красная и покрыта волдырями от солнца, где она сжимает свою порванную куртку, пытаясь укрыться ею. Но она двигается.

Ее глаза открываются, и когда она видит меня, слабая улыбка появляется на ее губах.

— Мал…

Я выдыхаю, моя грудь сжимается от облегчения. Она жива.

Не думая, снимаю свою куртку и накидываю ее на нее, защищая от солнечного света, проникающего сквозь деревья. Я прижимаю ее к себе, держа у своей груди.

— Я здесь, — шепчу, мой голос грубый от эмоций. — Я с тобой.

Фрея цепляется за мою рубашку, ее тело дрожит, когда она прижимается ко мне. Ее дыхание теплое у моей шеи, слабое, но ровное.

— Я думала… Я думала, что…

— Нет, — рычу я, прерывая ее. Мои объятия становятся крепче, яростные и защитные. — Ты никуда не уйдешь. Ты не можешь.

Держу ее близко, мой разум уже думает о том, как доставить ее в безопасное место и убедиться, что с ней все в порядке. Я прижимаю губы к ее виску, слова вырываются прежде, чем могу их остановить.

— Я никогда тебя не отпущу.

С Фреей на руках поднимаюсь обратно по откосу, мое тело работает на чистом адреналине. Когда мы достигаем вершины, Кензо разговаривает по телефону, отдавая приказы о подкреплении и медицинской помощи. Ничто из этого не регистрируется.

Все, на чем я могу сосредоточиться, — это она.

Фрея все еще на моих руках, под моей курткой. Ее дыхание поверхностное, но она жива, и это все, что имеет значение.

Мой страх не утих. Наоборот, он усилился. Мысль о том, что ее могут забрать у меня, что она снова может пострадать, — это пугает и терзает так, что я даже не могу выразить словами.

Я смотрю на нее, эмоции накрывают меня, как волна. Я так долго боролся с этим — боролся с ней — говоря себе, что она кровь врага, что я ненавижу ее за это. Но это все ложь.

Я забочусь об этой женщине больше, чем о ком-либо или чем-либо за долгое, долгое время.

И это чертовски пугает меня.

29

МАЛ

Низкое, напряженное гудение резонирует в моих костях, когда я держу Фрею близко, ее тело дрожит в моих руках в тени огромной дренажной трубы на обочине дороги.

Солнце почти село. До этого момента я буду держать ее здесь.

В безопасности.

Я чувствую ее сердцебиение, ее грудь поднимается и опускается рядом с моей. Оно слишком частое. Ее дыхание поверхностное, тело все еще дрожит от аварии, и как бы крепко я ни держал ее, кажется, что я на грани того, чтобы потерять ее.

— Ты нашел меня, — шепчет она, ее голос слабый и прерывистый, глаза затуманены усталостью и болью. Ее руки пострадали больше всего, когда она перелетела через ограждение. Тыльная сторона их красная и покрыта волдырями, как и несколько мест на ногах и возле плеча, где ветки порвали ее одежду, прежде чем она смогла спрятаться под деревом и укрыться.

Стискиваю зубы, прижимая ее крепче. Я не могу ничего сказать — не могу подобрать слова, которые хотя бы приблизились к тому, что я чувствую внутри.

Я мог потерять ее.

Эта мысль сидит, как свинцовая гиря в моем желудке, холодный нож вонзается глубже с каждым хрупким ударом ее сердца.

Я мог потерять ее.

Это чувство незнакомо. Ненавижу его. Я не создан для уязвимости, не должен заботиться так сильно. И все же я здесь, держу ее, как спасательный круг, в ужасе от того, что если отпущу, мир поглотит ее целиком.

— Мал, — шепчет она, ее пальцы слабо цепляются за мою рубашку. Ее губы искривляются в кривую улыбку. — Все в порядке. Я в порядке.

Но это не так. Я знаю, что это не так. Видеть ее такой — раненой, сломленной, потому что я не был рядом, чтобы защитить ее, — заставляет что-то первобытное кипеть внутри меня.

Двигатели ревут ближе, я резко поднимаю голову, мое тело напрягается. Три внедорожника с визгом останавливаются, поднимая пыль и гравий, когда они останавливаются у обочины. Десяток солдат Мори-кай высыпаются наружу, пока Такеши помогает Хане подняться с обочины.

Я заставляю себя отпустить Фрею, но не раньше, чем накидываю на нее свою куртку, хотя солнце уже давно за горизонтом, и сумерки окутывают мир. Она все еще бледная, все еще дрожит, но огонь в ее глазах не погас.

— Нам нужно доставить тебя в больницу, — говорю я, более резко, чем хотелось бы.

Фрея качает головой, ее выражение становится жестким от решимости.

— Я никуда не поеду.

— Фрея…

— Я скажу это только один раз, — резко говорит она. — У них моя лучшая подруга. Я не уеду, пока мы не вернем ее.

Знаю, что не выиграю этот спор. Не тогда, когда Фрея смотрит на меня так — как будто готова войти в сам ад, чтобы спасти Аннику.

— Ладно, — сквозь зубы говорю я, мой голос напряжен. — Но ты останешься рядом.

Мы мчимся по дороге в направлении, куда уже уехал Кензо, следуя за едва заметными следами заноса, оставленными фургоном нападавших. Узкий асфальт извивается и петляет через холмы в направлении замка Сакамото, популярного туристического места в холмах к северу от Киото.