Император ярости (ЛП) - Коул Джаггер

Странно, что Лека увез Аннику туда, учитывая, как там полно посетителей и охраны.

Крепко сжимаю руль, разгоняя машину, и мельком смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть Фрею. Она на заднем сиденье, ее лицо бледное, но полное решимости. Ее глаза прикованы к дороге впереди, а обожженные руки сжимаются и разжимаются.

Брови Такеши нахмурены от недоумения.

— С какой стати они поехали сюда? Замок Сакамото кишит туристами и охраной.

Он прав. Это не имеет смысла. И тут до меня доходит — есть только одно объяснение.

— Черт возьми, — бормочу я, злясь, что не подумал об этом раньше. — Они не едут к замку, — хрипло говорю я. — Они направляются к старому бункеру.

Фрея хмурится.

— Прости, к чему?

— Недалеко отсюда есть вход в старый бункер времен Второй мировой войны, — объясняю я, встречаясь с ее взглядом в зеркале заднего вида. — Он запечатан годами, но люди все еще проникают туда. Это не самое безопасное место. — Я бросаю взгляд на Така. — Черт, Кензо и я сами туда лазили несколько раз, когда только переехали сюда.

Фрея нервно сглатывает.

— Почему он запечатан?

— Помимо случайных обвалов, восьмидесятилетних ловушек, намеренных тупиков, не разорвавшихся боеприпасов и, о да, токсичного воздуха, который убьет тебя, если ты пробудешь там слишком долго? — хрипит Такеши рядом со мной. — Никакой причины.

Я бросаю на него темный взгляд, который этот придурок пропускает, пока Фрея бледнеет на заднем сиденье.

— Туда забрали Анни? — говорит она, ее голос полон ужаса.

— Давай выясним.

Неподалеку я сворачиваю с главной дороги на старую гравийную, которая ведет к старой системе бункеров времен Второй мировой войны.

Мы подъезжаем ко входу в бункер, резко останавливаясь у края густого леса, который окружает обветшавший, разрушающийся бетонный вход.

Я был прав: фургон нападавших припаркован неподалеку, и Porsche Кензо тоже рядом. Оба пусты.

Выпрыгиваю из машины, сердце бешено колотится в груди. Мои глаза сканируют вход — зияющую черную дыру в склоне горы, наполовину обрушенную и едва заметную в тенях.

Такеши быстро двигается, доставая пистолет из куртки, когда приближается ко входу. Фрея выпрыгивает из машины за мной. Я поворачиваюсь, чтобы сказать ей остаться здесь, но даже не успеваю вымолвить слова.

— Какого черта я останусь тут.

…Ну ладно.

Открываю багажник внедорожника и достаю еще один пистолет из скрытого отсека под запасным колесом. Такеши и я киваем друг другу, пистолеты наготове, когда мы движемся к темному, зияющему входу.

Прежде чем успеваем сделать еще один шаг, оглушительный взрыв разрывает воздух. Земля дрожит под нашими ногами, густой дым и пыль вырываются из входа, обломки сыплются вокруг нас, как шторм из пепла и камней.

Я резко оттягиваю Фрею назад, своим телом прикрывая ее, когда взрывная волна проходит через деревья. В ушах звенит, пока я защищаю ее от взрыва.

Когда пыль наконец начинает оседать, я вижу, что, возможно, в пятнадцати футах от входа теперь огромный завал.

Фрея кричит имя Анники, поднимаясь на ноги, зовя в темноту.

Ответа нет. Только холодная, удушающая тишина.

30

ФРЕЯ

Улыбка приподнимает уголки моих губ, когда я приоткрываю дверь и заглядываю в больничную палату. Кензо снова спит в своей больничной койке, Анника прижалась к нему, ее глаза закрыты, а грудь мягко поднимается и опускается.

Они справились. Они живы. В основном потому, что моя подруга — настоящая крутая девчонка.

Они чуть не погибли там, между взрывом, ядовитым воздухом и потоком воды. Но Аннике удалось выбраться через старую канализационную трубу, неся на спине почти безжизненного Кензо. Я также почти уверена, что она побила какой-то рекорд по задержке дыхания, чтобы вытащить их обоих оттуда.

Я содрогаюсь, когда думаю, как близко была к тому, чтобы потерять ее. Но затем позволяю себе улыбнуться, наблюдая, как они спят вместе, держась за руки.

Все будет хорошо.

Антисептический запах и флуоресцентный свет больницы растворяются вдали, когда я выхожу в прохладный ночной воздух, мое тело ослабевает от усталости. Мышцы болят, нервы натянуты, и все, чего я хочу, — это рухнуть и отпустить все, что давит на меня.

Но когда выхожу на тихую парковку, я вздрагиваю, когда мои глаза встречаются с его.

Мал.

Он прислонился к черному джипу с опущенным верхом, наблюдая за мной с напряженным, нечитаемым выражением. В его присутствии всегда есть что-то, что заставляет меня дрожать, но после всего, что произошло, я не знаю, как это понять. Я не знаю, как справиться с тем, что между нами, или даже осознать это.

На мгновение мы оба молчим. Затем он кивает в сторону джипа.

— Садись.

Я колеблюсь, руки сжимаются в кулаки, чувствуя тугость бинтов на тыльной стороне. Слишком многое осталось несказанным, слишком много висит в воздухе между нами.

Взгляд Мала становится острее, его челюсть сжимается, как будто он теряет терпение.

Черт возьми, почему это так привлекательно в нем?

— Просто садись, Фрея.

Его голос прорезает тишину, низкий и грубый, заставляя мое сердце биться чаще. Он не просит разговора. Он просто везет меня домой. Но между нами все еще висит этот груз, когда его глаза горят, смотря на меня, когда он владеет пространством вокруг себя, не говоря ни слова.

— То, что произошло сегодня… Это ничего не меняет, — шепчу я, мой голос тихий, едва слышный.

— Я не прошу проповеди, — хрипит он, отталкиваясь от машины. — Я подвожу тебя.

На мгновение думаю отказаться. Но я слишком устала и истощена, чтобы спорить. И несмотря на все, несмотря на хаос дня, я жажду его присутствия. Это иррационально, но я чувствую себя устойчивее, когда он рядом.

Поэтому, не говоря ни слова, я открываю дверь и сажусь на пассажирское сиденье.

Мы едем в тишине, невысказанное напряжение тяжело висит, прохладный ночной воздух, развевает мои волосы. Я сижу напряженно, мои забинтованные руки сложены на коленях, глаза прикованы к мелькающим улицам.

Тело болит от аварии. У меня повсюду порезы и синяки, не говоря уже о ожогах на тыльной стороне рук, плече и нескольких на ногах. Адреналин, который поддерживал меня, пока мы искали Кензо и Аннику, теперь полностью иссяк, оставив после себя уязвимость, от которой я не могу избавиться.

Но дело не только в тишине. Это энергия между нами, кипящая под поверхностью, ожидающая взрыва. Я украдкой бросаю взгляд на Мала, его руки сжимают руль, челюсть напряжена в той жесткой, непреклонной манере, которая делает его невозможным для чтения.

И затем, без предупреждения, одна из его рук медленно и намеренно ложится на мое бедро.

Прикосновение твердое, властное, его пальцы лежат чуть выше колена. Это не «ход». Это даже не сексуально. Это просто утешение. Как будто он дает мне немного своей силы, поскольку моя явно на исходе.

Он не смотрит на меня, не говорит ни слова. Но вес его руки вызывает прилив тепла во мне. Это молчаливое заявление.

Я не двигаюсь. Не хочу.

Пульс ускоряется, тепло от его руки проникает в мое тело, зажигая что-то глубоко внутри. Это опасно, эта тяга, которую он имеет ко мне, и все же я обнаруживаю, что жажду большего, хочу большего, даже когда знаю, что не должна.

Я пытаюсь сосредоточиться на дороге впереди, но мое тело предает меня. Разум крутится мыслями о том, что может произойти дальше, если я позволю этому зайти дальше.

Если я попрошу его зайти дальше.

Машина замедляется, и мы подъезжаем к воротам поместья Мори в стиле тории⁷.

Мы на месте.

Когда наконец останавливаемся, разум мечется, разрываясь между истощением и напряжением, которое все туже закручивается между нами. Я почти ожидаю, что Мал что-то скажет: заговорит о этом все еще необсужденном напряжении между нами, которое кипит с той ночи, когда я пришла к нему, и он чуть не сломал меня самыми безумно идеальными способами, которые только можно представить, прежде чем я ушла без слов.