Данте (ЛП) - Кинкейд Сэди

Слава Богу, остался только Данте, иначе их всех нужно было бы вынести из этой комнаты. Лоренцо кивает головой и слабо улыбается мне. Вау, двое таких за один день.

— Думаю, моя очередь, — говорит Данте, садясь рядом со мной. Он обнимает меня за талию и притягивает ближе, так что я продвигаюсь на несколько дюймов вдоль скамейки, пока почти не сижу у него на коленях.

— Думаю, да, — я улыбаюсь ему, почти затаив дыхание от предвкушения того, что он собирается сказать.

— Единственные люди, о которых я по — настоящему забочусь во всем этом мире, находятся здесь, в этой комнате, но еще несколько месяцев назад я думал, что этот круг никогда не станет больше, чем этот. Потому что давайте посмотрим правде в глаза: мне не понравится никто, за кого выйдут замуж мои сестры, и шансы Максимо найти женщину, которая справится со своим безумием, ничтожны, — он поворачивается и подмигивает своему лучшему другу. — Но потом я встретил эту невероятную женщину, и она изменила мою жизнь столькими способами, которые я никогда бы не мог себе представить. Итак, этот последний тост только за неё, — он поднимает свой бокал, и остальные делают то же самое, пока я прижимаюсь лицом к его плечу. Я так не привыкла быть в центре внимания. — Кэт, моему лучшему другу. Моей жене. Женщине, которая сделала меня отцом. Vita mia. Sei la cosa più bella che mi sia mai capitata (перевод: моя жизнь. Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной)

Я не знаю, что это значит, но это заставляет Аню тихо вздохнуть, а Джоуи громко шмыгнуть носом:

— За Кэт, — говорят они все, когда Данте обнимает меня крепче.

Он целует меня в макушку, и я нахожу в себе смелость поднять глаза и увидеть, что все они пьют и улыбаются, за исключением Лоренцо, который сегодня уже израсходовал свою пожизненную норму улыбок.

— Но сейчас действительно становится поздно, и я больше не могу пить, потому что это моя брачная ночь, — говорит Данте.

— Конечно. У тебя есть обязанности, о которых нужно позаботиться, — отвечает Лоренцо, и это встречено еще большим смехом.

— Если это долг, то ты делаешь это неправильно, брат, — парирует Данте.

Лоренцо фыркает, его плечи начинают трястись, и на секунду я беспокоюсь, что у него вот — вот случится инсульт, но это не так. Он смеется. Лоренцо Моретти смеется.

— Ах, это виски, — говорит мне Аня, когда я смотрю на ее мужа, открыв рот.

Данте встает и берет меня за руку, подтягивая к себе, прежде чем подхватить на руки под свист и одобрительные возгласы, которые никак не влияют на уровень моего смущения.

— Я могу ходить, — шепчу я.

— Я знаю, — отвечает он, целуя кончик моего носа, прежде чем вынести меня из кухни и оставить остальных членов нашей семьи пить и разговаривать до поздней ночи.

Я обвиваю руками его шею, пока он несет меня вверх по лестнице. Он даже не дышит тяжелее от усилий, что само по себе является подвигом, учитывая, какой огромной я стала:

— Эй, я кое — что забыла, — говорю я ему.

— Что это, котенок?

— Я поблагодарила там всех, но не поблагодарила тебя. Не по имени. И этого недостаточно, — признаю я, глядя на него.

— Ты не должна ни за что меня благодарить.

— Да, хочу. Без тебя у меня бы ничего этого не было.

Его брови хмурятся, но он больше ничего не говорит, пока не относит меня в нашу спальню и не закрывает за собой дверь. Он ставит меня на ноги и обхватывает мое лицо ладонями.

— Мне нужно, чтобы ты кое — что знала, Кэт, — его глаза сузились, когда он посмотрел в мои. — Я никогда не думал, что сегодняшний день случится со мной. Я никогда не хотел жену. Никогда не хотел быть привязанным к кому — либо и принимать решения, основанные на чьих — то желаниях и нуждах…

— Но ребенок изменил это, — шепчу я.

Он качает головой:

— Ты это изменила. Ребенок ты или нет, я понял в ту минуту, когда ты вошла в этот дом, я никогда бы не позволил тебе уйти. Я хотел тебя. Ты была мне нужна. И я решил, что этого мне достаточно, чтобы удержать тебя здесь навсегда. Но потом ты ушла и потратила каждую чертову минуту, каждого чертова дня, заставляя меня тоже влюбиться в тебя.

Рыдание подкатывает к моему горлу, и я проглатываю его. Он любит меня.

— Тебе никогда не нужно благодарить меня, Кэт, потому что ты дала мне все. Или, может быть, я просто взял это, а ты на самом деле вообще ничего не давала, но теперь это мое. Ты моя, и я никогда тебя не отпущу. Я имел в виду это, когда сказал, что умру, чтобы защитить тебя, и я бы сжег этот мир, прежде чем позволю кому — либо причинить вред тебе или нашему ребенку.

— Ты не просто забрал это у меня, — шепчу я, когда слеза скатывается по моей щеке, и он вытирает ее большим пальцем. — Я отдала все это добровольно. Я твоя, Данте. Всегда только твоя.

— Vita mia, — мягко говорит он, его теплое дыхание касается моей кожи и вызывает дрожь по спине.

— Что это значит?

— Моя жизнь.

— Vita mia, — я повторяю, улыбаясь, потому что меня переполняет счастье, которое, как я думала, я никогда больше не почувствую. Как получилось, что дьявол по имени Данте Моретти, человек, в котором было так много тьмы, смог стать светом в моем ранее унылом существовании? — И та другая вещь, которую ты сказал в своем тосте?

— Sei la cosa più bella che mi sia mai capitata?

— Да.

— Ты — лучшее, что когда — либо случалось со мной.

Вау!

— Это я?

— Хм, — бормочет он, когда его руки скользят вниз по моему телу, по моему огромному животу и по изгибу бедер, пока он не сжимает мою задницу в своих ладонях. — Хватит разговоров. Полагаю, у меня есть кое — какие обязанности, о которых нужно позаботиться.

— Если это долг, ты делаешь это неправильно, — мурлыкаю я, повторяя то, что он сказал своему брату несколькими минутами ранее.

— Ну, может быть, я заставлю тебя кончить несколько раз, и тогда ты сможешь сказать мне, правильно ли я это делаю, — рычит он, когда его пальцы легко находят потайную молнию моего платья.

— О, ты всегда все делаешь правильно, — выдыхаю я, когда он медленно расстегивает молнию и осыпает нежными поцелуями мою шею.

Несколько секунд спустя мое прекрасное свадебное платье лежит в луже ткани у моих ног. Он смотрит на мои кремовые кружевные трусики и одобрительно рычит, просовывая руку внутрь.

— Они чертовски сексуальны на тебе. Я собираюсь купить тебе пару всех цветов.

— Хм, мне бы этого хотелось, — хихикаю я, когда он начинает потирать пальцами мой клитор. Я провожу руками по его груди, теребя пуговицы его белой рубашки, но он ловит мое запястье свободной рукой.

— Пока нет, котенок. Позволь мне сначала позаботиться о тебе.

Я улыбаюсь ему:

— Думаю, я смогу с этим жить.

— Я надеюсь на это, потому что я собираюсь очень сильно заботиться о тебе.

Он толкает меня лечь на кровать, прежде чем встать коленями на пол между моих бедер. Я дрожу в предвкушении, когда он медленно стягивает с меня трусики, извиваясь, когда его пальцы мягко касаются моей кожи.

— Пожалуйста, — бормочу я, в то время как мое тело горит от жара и желания.

— Я весь день ждал возможности попробовать прекрасную киску моей жены, — он начинает осыпать поцелуями мои бедра. — Ты уже такая влажная, Кэт. Хотел бы я, чтобы ты видела, как твоя киска блестит от твоих соков.

— Чего ты ожидал? Я весь день пялилась на тебя в этом смокинге.

— Я мог бы просто носить это чаще.

Его язык кружит по моей коже в верхней части бедер, так близко к тому месту, где я хочу его, но мучительно далеко. Но когда он проскальзывает двумя пальцами глубоко в меня, я на секунду забываю о его рте, моя спина выгибается от удовольствия, и я стону его имя.

— Это то, чего ты хотела, котенок? Тебе нужно, чтобы я был внутри тебя?

— Да, — хнычу я.

— Скоро, — шепчет он, снова вытаскивая из меня пальцы, и моя киска дрожит от потери его. — Ты можешь немного приподнять для меня бедра? — спрашивает он, прежде чем сомкнуть рот на моем клиторе и пощелкать по нему своим опытным языком.