Спасение Веракко (ЛП) - Эвелин Виктория

— Разве ты не можешь уговорить свою маму…?

— Я могу убедить свою мать очень немногому. Она уже сделала мне одолжение, позволив мне побыть с тобой три дня, прежде чем объявить о твоём существовании в городе. Больше она не будет делать.

— Что случится тогда? После её объявления?

Веракко подавил ещё один рев, поднимавшийся в его горле. Он знал, что это произойдёт, и он не знал, хватит ли у него сил, чтобы выдержать это.

— Мужчины и их главы семьи будут приходить. Посмотреть, узнают ли они тебя, чтобы захотят начать переговоры.

— Что если я скажу «нет»?

— Если ты не выберешь, боюсь, кто бы ни был назначен твоим опекуном в то время, будет выбирать за тебя, — при взгляде Лили, отражавшем отвращение, Веракко объяснил, — единственное, что требуется от тебя в браке, это совместное проживание. Ты можешь даже не говорить с мужем, если не захочешь, пока это будет частью вашего контракта.

Лили несколько минут молчала, а потом её взгляд снова повернулся к Веракко.

— Подожди… что в твоём контракте? Что ты должен делать?

Его желудок взбунтовался.

— Мне пришлось купить этот дом и заполнить его в соответствии с её предпочтениями. Я должен готовить ужин, если она не скажет иначе, и я должен обедать с ней хотя бы раз в неделю. — Он сжал кулаки. — И в контракте сказано, что мы должны пытаться забеременеть.

Рука Лили закрыла её рот, и она отступила назад.

— Я не буду этого делать! Я не могу! — Когда она не поверила ему, он добавил, — Ты моя пара. Я не смогу быть с кем-то другим.

— В смысле физически? Есть ли физические последствия? — Она сделала несколько шагов к нему.

— Да. Я быстрее, сильнее, и мои способности к убеждению должны быть сильнее, чем у других.

Пожалуйста, не спрашивай. Пожалуйста, не спрашивай.

— А если я скажу «нет»? Произойдут ли с тобой какие-либо физические изменения?

Она спросила. Веракко застонал про себя. Лили была сильной и не позволила бы себя легко заставить что-то делать, но одна из её слабостей была её сострадание. Если бы он сказал ей о том, что произойдёт с ним, если она откажется от их связи, она бы почувствовала давление остаться с ним, хочет она этого или нет. Но он согласился рассказать ей всё. И хорошее, и плохое.

— Я бы предпочёл не говорить.

Она наклонила голову и скрестила руки, ожидая.

— Я не знаю, насколько серьёзными будут последствия, но все случаи Клеканийцев, которые были разлучены со своими парами, указывают на различные уровни болезни появляющимися со временем.

Плечи Лили опустились, а брови сошлись на переносице. Она смотрела на него снизу вверх с явным беспокойством в глазах. Если бы ситуация была иной, от этого взгляда у него бы растаяла каждая клеточка тела. В ее глазах светилась тревога за своего суженого. Он никогда бы не подумал, что увидит такое.

— Ты можешь заболеть? — прошептала она, пристально смотря ему в глаза. — Сколько времени это займет? Ты сейчас чувствуешь себя плохо? — Ее взгляд медленно скользил по его телу.

— Нет, я в порядке. Я сейчас с тобой. Длительное разлука повлияла бы на меня. Это не у всех клеканийцев так, но я стану постепенно слабее. Более подвержен болезням. По тем рассказам, которые я слышал, больше всего пострадает мое психическое состояние. Депрессия. Вспышки ярости. Но, опять же, этого раньше никогда не случалось. Пара всегда чувствует связь одинаково. Не было вопроса, будут ли двое вместе. Но чем дольше мы будем вместе, тем хуже будет, если нас разлучат. Может быть, если ты решишь, что не хочешь быть со мной, я не почувствую столько последствий. Мы не так давно вместе. У меня отметки всего один день. — Веракко заглушил голос в своей голове, кричащий, что то, что он сказал, было ложью. Это не так. Он не знал, что произойдет, если она уйдет. Он знал только, что вся его сущность восставала против этой мысли, но он не мог сказать наверняка, что произойдет, если они будут разлучены.

Глаза Лили наполнились слезами, и она отвернулась от него. Ему хотелось коснуться ее, но он не знал, принесет ли это больше вреда, чем пользы, поэтому он стоял, напрягая мышцы, ожидая, когда она скажет хоть что-то.

Когда она наконец повернулась к нему, он увидел влажность вокруг ее глаз.

— Что если через год я решу покинуть эту планету? Что если законы изменятся, и я смогу вернуться на Землю? Ты хочешь быть со мной, навсегда? Моногамно?

Каждую секунду каждого дня, пока я живу. Он сделал шаг к ней, пытаясь понять, что сказать. Она уже так насторожена к нему и опасается отношений в целом. Хочет ли она услышать правду?

— Я бы пошел за тобой куда угодно, мивасси. Если твоё лицо будет единственным, которое я увижу до конца жизни, я умру счастливым.

Её подбородок задрожал, и она шмыгнула носом.

— Что произойдет, если ты нарушишь свой контракт, но не покажешь свои отметки?

— В конце концов, когда я их покажу, нам будет разрешено быть вместе как паре, но иначе мне никогда не разрешат снова жениться. И меня вышлют. На годы. Если законы не изменятся, тебе придется выходить замуж каждый год, пока меня нет.

Горло его сжалось. Не видеть ее годами? Знать, что ее заставляют выйти замуж минимум за двух других мужчин, и быть бессильным что-то сделать? Что, если он вернется и увидит, что она влюбилась в кого-то другого? Или хуже… пропала. — Она указала ему на что-то, о чем он еще не думал. Лили не обязана оставаться на Клекании после окончания своего года. — Уедет ли она?

— Если это то, что тебе нужно, я сделаю это.

Ее лицо смягчилось. Она скрестила руки на талии.

— Ты бы сделал это для меня? Даже если мог бы заставить меня быть с тобой, просто раскрыв свои отметки?

Веракко издал резкий грубый смех.

— Я думал об этом. Я веду спор с собой каждые несколько минут по этому поводу. Это противоестественно для меня сдерживаться. Не так должно происходить. Пары всегда чувствовали притяжение одинаково. Нет сомнений. — Он сократил расстояние между ними, радуясь, что она не отстранилась, и положил руки ей на плечи. — Каждая часть меня знает, что ты моя. Но я хочу получить всю тебя, и я знаю, что если я заставлю тебя, часть тебя всегда будет презирать меня.

— И если я соглашусь быть с тобой, не будет возврата? Даже если мы станем несчастными?

— Никогда, — сказал он искренне. — Я едва сдерживаюсь от того, чтобы подойти к тебе прямо сейчас. Если ты скажешь, что будешь моей, это будет конец для меня. Я больше никогда не смогу тебя отпустить. Но я сделаю все возможное, чтобы ты никогда не стала несчастливой.

— И у меня только две недели, чтобы решить, — прошептала она сама себе.

— Я должен жениться через две недели, но лучше, если мы не будем жить вместе, после того как моя мать объявит о твоем существовании городу. Если я увижу других мужчин, пытающихся ухаживать за тобой, я… — Веракко опустил руки, боясь, что может случайно сжать ее слишком сильно при этой мысли. — Для всех будет лучше, если я этого не увижу.

Лили смотрела на землю и молчала. Ее брови были нахмурены, а она кусала губу — привычка, которая возникала, когда она думала о чем-то серьезно. Но на ее лице было и такое страдательное сомнение. Он поднял ее подбородок, чтобы она взглянула ему в глаза, и грудь его сжалась. Она выпила эликсир в медпункте, но выглядела более уставшей, чем когда-либо.

— Почему бы мне не проводить тебя в твою комнату, чтобы ты отдохнула?

Лили вздохнула.

— Думаю, я скоро не усну.

Веракко рискнул и убрал ее длинные волосы с лица, а затем коснулся ее щеки. В груди у него заурчало, когда она закрыла глаза от этого прикосновения.

— Я могу использовать на тебе свою силу. Позволь мне помочь. Я могу помочь тебе заснуть.

— Веракко, я… — она начала возражать, но потом опустила лицо и простонала. — На самом деле, это не такая уж плохая идея.

Он повел ее наверх в свою комнату. Он должен был проводить ее в ту комнату, которую приготовил для Зири, но что-то в том, чтобы положить ее в свою кровать, казалось правильным. Веракко нахмурился, когда они подошли к двери. Значит ли это, что ему придется спать в другой комнате?