Ткач (ЛП) - Робертс Тиффани

— У меня никогда не было такого приятного пробуждения, кир’ани ви’кейши.

Тепло залило щеки, когда она прижалась лицом к груди Рекоша и быстро убрала руку из его щели.

— Доброе утро, — пропищала она.

Одна из его рук погладила ее по спине. Кончики когтей задели кожу, посылая восхитительную дрожь по позвоночнику.

— Моя пара смелая, пока я сплю. Должен ли я закрыть глаза, чтобы ты снова обрела свою смелость?

Ахмья усмехнулась и покачала головой.

— Нет.

Тихо защебетав, Рекош потерся подбородком о ее макушку.

— Я уже некоторое время не сплю.

О. Что ж, тогда…

Она дразняще провела пальцами взад-вперед по нижней части его живота.

— Можно мне еще к тебе прикоснуться?

Дрожь пробежала по нему. Его рука продолжила опускаться, скользя по ее заднице.

— Тебе не нужно спрашивать.

Киска Ахмьи сжалась от его прикосновений и хриплого тона голоса. Как бы сильно она ни жаждала снова ощутить его руку между бедер, чтобы он поласкал клитор и облегчил эту постоянно растущую боль, еще больше она хотела узнать, какое удовольствие могла бы доставить ему.

Она отстранилась, и Рекош ослабил хватку настолько, чтобы позволить ей встретиться с ним взглядом.

— Ты можешь лечь на спину для меня?

Жвалы Рекоша приподнялись, и в багровых глазах сверкнул коварный огонек.

— Нужно ли мне снова использовать шелковые путы?

Волнение захлестнуло ее.

— Хммм… Нет, не в этот раз. Держись как можно дольше ради меня, а потом, ну… — она прижалась поцелуем к его рту. — Ты можешь обладать мной так, как захочешь.

— Ах, моя найлия… — тепло, исходящее от его тела, казалось, усилилось, прежде чем он убрал руки и перекатился на спину. Он раскинул руки в стороны на пушистом шелке. — Я твой, Ахмья. Прикасайся ко мне, как пожелаешь.

Улыбаясь, Ахмья приподнялась на колени и посмотрела на Рекоша сверху вниз. Дневной свет освещал их маленькое убежище, предоставляя ей полный обзор своей пары. То, что он лежал вот так, со своими шестью ногами, слегка согнутыми по бокам, только подчеркивало, насколько он на самом деле большой. Он уставился на нее, его порочные глаза горели, жвалы были приподняты в улыбке, а длинная коса лежала на шелке рядом.

Она скользнула взглядом вниз по его телу к паху. Выпуклость у таза увеличилась, и щель раздвинулась еще больше, обнажив блестящую красную плоть внутри. Застежки расслабились, прижимаясь к коже.

Ахмья легонько приложила кончик среднего пальца к краю щели и медленно провела по ней. Она почувствовала, как задрожала плоть, увидела, как она раскрылась шире, услышала прерывистое дыхание Рекоша. А затем он низко и глубоко застонал, когда длинный, толстый член выдвинулся наружу. Глубокий алый цвет манил ее.

Положив одну руку на выпуклый изгиб его живота для поддержки, она наклонилась ближе.

Красный должен служить предупреждением. Красный должен означать опасность. Но когда дело дошло до Рекоша, все, чего она хотела, — это подойти поближе. Все, чего она хотела, — это прикоснуться.

Она обхватила пальцами член и погладила.

Рекош вздрогнул и откинул голову назад, сжимая в кулаках пушистый шелк.

— Формирователь, уничтожь меня… Ах, самка, не останавливайся.

Его мольба послала вспышку вожделения прямо в ее сердце.

Крепко держась за его длину, Ахмья двигала рукой вверх-вниз в устойчивом ритме от выпуклостей у основания к широкому кончику. Его член, горячий и скользкий от масел, скользил по ее ладони, и это напомнило ей о том, как приятно было ощущать, когда он входил и выходил из ее киски, о том, как кончик толстой головки массировал внутренние стенки во всех идеальных местах.

Рекош напрягся и выгнул спину. Член дернулся и запульсировал, сохраняя собственный быстрый ритм, соответствующий биению его сердец. Его пряный аромат пронизывал ее, становясь сильнее с каждым мгновением, усиливая пустую боль внутри.

Ахмья наблюдала за ним. Наблюдала за тем, как двигалось его тело, как он боролся с собой, наблюдала за тем, как он пытался не сводить с нее глаз, но был беспомощен, когда они закрылись от удовольствия.

Он был красивым, чувственным созданием, столь же смертоносным, сколь и соблазнительным.

И он принадлежал ей.

Мой монстр. Моя пара.

Она усилила хватку. Его масло покрыло ее ладонь и потекло по руке. Клитор напрягся, а ее сердцевина сжалась от желания. Она стиснула бедра вместе, но это давление никак не уменьшило дискомфорт. Даже ее мягкое шелковое платье было невыносимо для чувствительной кожи — оно стесняло и раздражало кожу, почти болезненно, когда терлось о твердые соски.

— Я чувствую запах… твоего желания, ви’кейши, — прохрипел он, открывая глаза, чтобы посмотреть на нее.

Губы Ахмьи приоткрылись, когда она посмотрела ему в глаза.

Боже, как же она хотела его. Она никогда не понимала, как желание может причинять боль, как оно может заставить кого-то гореть изнутри, но сейчас оно поглощало ее.

Рекош положил когтистую руку ей на бедро и сжал, позволяя почувствовать уколы когтей.

— Твоя киска влажная для меня?

— Да, — задыхаясь, ответила Ахмья.

Он зарычал и потянул ее за платье.

— Покажи мне себя. Покажи мне мою прекрасную пару.

Ахмья не колебалась. Выпустив член, она приподняла задницу, ухватилась за подол платья и стянула его вверх по телу и через голову, страстно желая избавиться от него. Прикосновение ткани к соскам вызвало у нее дрожь.

Издав трель, Рекош провел тыльной стороной пальцев вверх по ее животу, заставив кожу затрепетать.

— Вот она. Такая мягкая, такая красивая…

Как раз перед тем, как он смог дотянуться до ее груди, Ахмья перехватила его запястье и остановила движение. Как бы сильно она ни жаждала прикосновений, она знала, что, позволив ему зайти дальше, уже невозможно будет сдержать свое желание, чтобы он прикасался к ней в другом месте. Больше всего на свете прямо сейчас она хотела его удовольствия. Она хотела увидеть, как он распадается на части, хотела раскрыть тайну того, что она чувствовала так глубоко внутри себя.

— Пока нет, — ответила она.

— Пока нет?

Положив его руку обратно себе на бедро, Ахмья сжала его член, еще раз сомкнув пальцы вокруг основания.

Он прерывисто вздохнул, не сводя с нее глаз.

Она опустила голову, пока ее рот не оказался над кончиком члена.

— Я хочу сперва попробовать тебя.

Ахмья обхватила губами головку его члена и пососала.

Его ноги напряглись и впились в пушистый шелк, он приподнялся, опираясь на руки, прорычав ее имя. Она застонала, когда аромат корицы и гвоздики заполнил рот. Тот слабый вкус, который она почувствовала раньше, не мог сравниться с этим. Он был восхитителен, он был божественен. Она обвела языком заостренную головку члена и скользнула им в щель в поисках большего.

Рекош зашипел и крепче сжал ее бедро, впиваясь когтями в кожу. Жалящие уколы только усилили ее потребность. Она оторвала от него голову и тяжело дышала, переводя дыхание. Дрожь сотрясла его тело, и член дернулся в ее руках. Она жадно наблюдала, как семя сочится из кончика и стекает по стволу.

— Ахмья… — прохрипел Рекош в прерывистой мольбе.

Опустив голову, она прижалась языком к его стволу и провела им вверх, а затем по кончику, впитывая семя и его масло, впитывая как можно больше его вкуса, прежде чем снова взять головку в рот.

— Блядь! — зарычал Рекош.

Это слово — вульгарное, злое, человеческое слово — прозвучавшее от ее пары в ответ на то, что она делала, было самой возбуждающей вещью, которую Ахмья когда-либо слышала. Он произнес его с такой страстью, с такой необузданной потребностью. Переведя взгляд на его лицо, Ахмья сосала и облизывала его член, испытывая жажду и потребность в большем, поглаживая его ствол рукой, чтобы компенсировать то, что она не могла взять в рот.

— Ах, кир’ани найлия, кир’ани ви’кейши, — благоговение в голосе противоречило борьбе, явно происходившей в его теле. Его мышцы напряглись, изгибаясь и растягиваясь под шкурой, в то время как ноги впивались все глубже и глубже, разрывая пушистый шелк, а когти вырывали из него комки. Рука, которую он собственнически держал на ее бедре, дергалась и беспорядочно двигалась, переместившись на ее бедро, затем на спину, вверх к волосам и снова вниз после колебания. Как будто он не знал, куда ее поместить, не знал, куда хотел ее поместить.