Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

— Чёртов нектар. Ты создана для меня, sha’ha.

Потом он принялся пожирать меня без пощады — дюйм за дюймом, вздох за вздохом — заставляя меня опускаться каждый раз, когда я невольно приподнималась, не позволяя мне двинуться ни на миллиметр, удерживая мои ноги широко разведёнными, а бёдра приподнятыми, чтобы вкушать меня, как ему угодно.

Я вскоре сжала его рубашку в комке, дыша горячим воздухом и вдыхая пыль пустыни, всхлипывая бессвязные слова, когда к его языку присоединился один палец… а затем ещё один.

Он поцеловал мой клитор, и у меня скрутило пальцы на ногах. Не вынимая пальцев из меня, он вытянулся вдоль моего тела, уткнулся носом мне в шею и вдохнул мой запах с жадностью. Свободной рукой он обвил мою талию и крепко прижал к себе, не оставляя ни малейшего промежутка между нашими телами.

Он также позаботился о том, чтобы, даже когда оргазм уже пульсировал под кожей и звенел в крови, я не могла дотянуться до него. Каждый раз, когда я была близка, на грани, он замедлялся и оставлял внутри только один палец.

— Пожалуйста… — выдохнула я.

— Пожалуйста что?

Я не стыдилась умолять в такие моменты — и он это знал.

— Пожалуйста, Мэддокс, прошу… Заставь меня кончить.

— Чёрт.

Он звучал раздражённо, но ввёл ещё один палец и начал двигаться быстрее. Моё тело издавало неприлично влажные звуки каждый раз, когда его пальцы входили и выходили, а из моих губ срывались всё новые стоны.

— Ещё, прошу. Ещё.

— Всё, что захочешь. Я всегда дам тебе всё.

Вероятно, я никогда в жизни не произносила слово «пожалуйста» столько раз. Так что, когда Мэддокс добавил четвёртый палец и с силой сжал мою грудь, его шипы на предплечьях опасно скользнули по моей грудине, за моими глазами взорвался калейдоскоп цветов. Я задыхалась, стонала, вздыхала — и тогда дракон наклонил моё лицо, чтобы завладеть моим ртом. Я кончила, пока его язык скользил по моему, заставляя пульсации оргазма накатывать, накатывать, накатывать… до тех пор, пока колени окончательно не подогнулись, и моё тело повисло у него на руке.

— Чёрт возьми, sha’ha. Ты потрясающая.

Я рухнула без всякого стыда, оглушённая наслаждением. Песок прилип к моей коже, напитанной потом, и я чувствовала себя бумажной, когда Мэддокс прижал меня к себе и перекатился, чтобы я больше не валялась на раскалённой земле. Я уронила щёку на его грудь и сосредоточилась на дыхании, стараясь удержать сердце на месте.

— Обожаю смотреть, как ты теряешь контроль, — пробормотал Мэддокс. В его голосе капала самодовольная, ленивая услада. И, чёрт побери, он её заслужил.

Я почувствовала себя настоящей героиней, когда смогла вспомнить, как складываются слова.

— А ты обожаешь держать контроль.

Я ощутила его улыбку, даже не видя её.

— И это тоже.

Я открыла глаза. Передо мной — зрачки щёлочкой, золотистые радужки, раскрасневшиеся щёки и клыки, ставшие вполне терпимого размера.

— Дракон уже успокоился?

— Ага. Видеть, как ты кончаешь, — лучшее успокоительное для него.

— Какая удача для меня. — Я замялась. — Спасибо, что дал мне победить.

— Я не давал. Ты выиграла.

Я нахмурилась.

— Это неправда.

— Аланна, ты могла победить в любой момент, даже не прикоснувшись ко мне, и мы оба это знаем. Я не настолько мелочный, чтобы обижаться из-за этого. На самом деле, меня это жутко заводит.

Я открыла рот, чтобы запротестовать — из вежливости, но…

Он был прав.

— Всё равно, ты чертовски силён. Ты тоже не сражался в полную силу.

— Давай просто признаем, что никогда не будем использовать всю свою мощь друг против друга. Сражаться с тобой — это было круто, и я бы с радостью повторил. Но я скорее умру, чем по-настоящему причиню тебе боль.

Я поиграла с тёмной прядью, свисавшей ему на лоб.

— Взаимно, — сказала я.

Он шлёпнул меня по ягодице лёгким, игривым движением.

— Смотри-ка, мы даже можем договориться.

— Эй! — возмутилась я.

В конце концов он скрестил руки за головой, устроившись предельно комфортно, пока я развалилась на его теле.

— Значит, когда Фионн тебя тренировал, ты проходил те же самые испытания?

— Точно. А поскольку на мне ещё висели чары, а этот ублюдок не знает, что такое совесть, мне понадобилось почти три месяца, чтобы пройти первое.

Меня это не удивило. Испытания Фианны были смертельно опасными.

— Ты ведь тогда был подростком.

— Мне было четырнадцать. По мнению моего па… короля, я уже был мужчиной.

Я провела пальцами по его крепкой челюсти.

— Ты можешь называть его отцом. В этом нет ничего плохого.

Он сглотнул.

— Это неправильно. Он никогда не был мне отцом — ни по крови, ни по сердцу.

Я не стала его переубеждать. Понимала, почему он так думает.

— И как часто тебе удавалось ускользнуть из Двора, чтобы тренироваться с Фионном и быть с Братством?

Мы лежали так, обнявшись, делясь тихими поцелуями и воспоминаниями о прошлом, довольно долго. Вокруг не слышно было ничего, кроме наших шепотов, дыхания и глубокого, ровного биения его сердца.

Пока вдруг не раздался далёкий крик боли, разорвавший тишину ночи.

Глава 33

Аланна

Нет границ для тех, кто отдал душу мести.

И прощения — тоже.

Слова богини Ксены, произнесённые более пятисот лет назад.

Я оделась наспех, и мы рванули в пустоту. Воздух хлестал по коже и волосам, пока мы пролетали над городом в поисках источника звука. Он отразился от стен каньона, и Мэддокс не мог с точностью определить, откуда он пришёл. Атрий уже опустел, наши друзья давно разошлись по спальням.

Но хуже всего было другое — резкая, точная боль в животе, как если бы за моё нутро тянули из разных уголков города.

Тогда я вспомнила, что говорила Хейзел, девочке-человеку.

— Спустись ко входу в цитадель, — попросила я.

Он камнем рухнула вниз, и у меня всё внутри сжалось — желудок подкатил к горлу. Когда мы приземлились, в глазах плясали чёрные блестящие точки. Я бросилась к нише, где когда-то была входная решётка цитадели. Там, среди обломков плохо выдранного гематита, лежал клочок бумаги.

Я аккуратно подняла его, стараясь не задеть гематит.

Когда прочитала, душа ушла в пятки. Всё спокойствие мгновенно испарилось из тела.

— Это от Хейзел. Она пишет, что за последние часы многие люди начали заболевать… Один из её братьев — в тяжёлом состоянии.

Лицо Мэддокса потемнело.

— Пошли. Я знаю, где они живут.

Мы добрались за считанные минуты. Хейзел с семьёй жила в скоплении лачуг, которые здесь называли «крысиным гнездом». Дома лепились друг на друга, как груда камней, сложенная наспех: устойчивость — да, эстетика — нет. Бесконечные цветные навесы, окна, двери — заблудиться здесь было проще простого, если не знал дорогу наизусть.

Соседние улицы были забиты взволнованными людьми. Многие хмурились, завидев нас, но одна женщина бросилась ко мне с отчаянием.

— Мой сын! Он… — Лицо её, смуглое, обветренное солнцем и работой, было залито слезами. Узкие глаза подсказали мне, что это, скорее всего, мать Хейзел. Руки у неё так дрожали, что браслеты с бубенцами звенели без умолку. — Ему плохо, я не знаю, что с ним!

Скоро люди вокруг заговорили вразнобой — почти у каждого кто-то внезапно заболел. Ком встал в горле. Я была травницей, я видела болезни и умирающих. В Гальснане мужчины часто погибали от лёгочных заболеваний, вроде туберкулёза — беда, что косила только людей.

Если это одна из тех болезней, которые я знаю, и если у меня будут под рукой нужные травы…

Я взяла женщину за руки, пытаясь остановить дрожь.

— Покажи мне сына. Мне нужно его осмотреть. — Я обернулась к Мэддоксу: — Пожалуйста, узнай, как обстоят дела у остальных.

Если это начало эпидемии…

Дома здесь обычно были овальными, с хорошо утеплёнными стенами, чтобы отражать жар. Пол был усыпан коврами, поверх которых стояли низкие столики и подушки, сшитые вручную. В другой ситуации я бы залюбовалась резными ставнями и настенными узорами, но сейчас молча следовала за женщиной сквозь арку за аркой, пока не оказалась в прохладной и проветриваемой комнате, где находились четверо.