Ткач (ЛП) - Робертс Тиффани

Нравилось, как ее тело реагировало на него.

Но прямо сейчас у нее была задача, и она не могла позволить себе отвлекаться. По крайней мере… пока.

Усмехнувшись, Ахмья приложила палец к челюсти Рекоша и закрыл ему рот.

— Ты можешь смотреть, но не можешь трогать.

После она дразняще провела пальцем по его груди, взяла предложенный им нож и отошла, чтобы сесть на край пруда. Вода была прохладной на разгоряченной коже, когда она опустила в нее ноги, заставив тело покрыться мурашками.

Ахмья с улыбкой посмотрела на свою пару через плечо.

— Ты присоединишься ко мне?

Рекош зарычал, и она опустила глаза, увидев, что его застежки плотно прижаты к щели. Она прикрыла рот рукой, чтобы приглушить хихиканье.

— Коварно, самка. Ты пытаешься соблазнить меня, — он подошел к пруду и шагнул в воду. Через пару шагов вода дошла ему до таза, закрывая застежки и щель. Он повернулся и поманил ее к себе, согнув пальцы. — Пойдем.

О, она расскажет позже. Она была уверена в этом.

Ахмья скользнула в воду, медленно, прерывисто вздохнув от холода. Когда она опустила ноги на дно, вода поднялась до груди, облизывая соски. Она схватила стебель ближайшего желтого цветка и разрезала его ножом.

Когда она взяла цветок в ладонь и посмотрела на него, ее снова накрыла волна ностальгии.

— На Земле есть цветок, похожий на этот.

— Расскажи мне, — попросил Рекош.

— Он называется лотос. По-японски «хасу», — Ахмья провела пальцами по лепесткам. — Он растет в мутной воде, но его лепестки чистейшего розового или белого цвета. Лотос символизирует преодоление невзгод и достижение просветления. Он цветет всего несколько дней.

Она положила цветок на заросший травой берег и с улыбкой повернулась к Рекошу.

— Каждое лето, когда я была маленькой, мы навещали моих бабушку и дедушку в Японии. Бабушка брала меня, моего брата и маму собирать урожай лотосов, корни и семенные коробочки, которые остаются после того, как опадают лепестки.

Ахмья срезала еще один цветок и положила его рядом с первым.

— Часто мы с братом тайком срывали стручок и грызли семена, — она усмехнулась и пошла дальше через пруд, раздвигая веерообразные листья. — Бабушка ругала нас за то, что мы не работаем, но Хирохито всегда брал вину на себя.

Рекош двинулся рядом с ней, держа копье перед собой. Он защебетал.

— Кетан пытался сделать то же самое, когда мы были птенцами, но обычно я мог отговориться от проблемы, когда нас ловили за тем, чего мы не должны были делать.

Она усмехнулась.

— Могу в это поверить. Видя, как вы все взаимодействуете, я бы предположила, что ты был причиной большей части неприятностей?

— Я не знаю, почему ты так думаешь, Ахмья, — сказал он, сложив жвалы в кривую улыбку и бросив на нее косой взгляд.

От нее не ускользнул лукавый огонек в его глазах.

Ахмья рассмеялась и толкнула его локтем в плечо.

— Так это ты был нарушителем спокойствия!

— Я не создавал проблем. Я создавал волнение и веселье, — он постучал себя по груди. — Туннель Лунного Заката был бы скучным без меня.

Она срезала еще один цветок и протянула его Рекошу.

— Неудивительно, что Уркот — голос разума. Он просто пытается оградить всех от твоего веселья.

Рекош взял цветок свободной рукой.

— Уркот не свободен от вины. Никто из нас не свободен, — он склонил голову набок, рассматривая цветок. — Может быть, Телок. Птенцом он был очень тихим. Почти… робким какое-то время, хотя он всегда яростно боролся за нас.

— Он все такой же тихий и все такой же свирепый.

— Очень.

— Почему он держится на таком расстоянии от всех?

— Телок… несет глубокую боль в своих сердцах, которая давит на него тяжелее любого камня. Я думаю, он верит, что должен наблюдать, должен защищать, чтобы ему не пришлось снова сталкиваться с этой болью. Но нести эту ношу в одиночку может быть довольно тяжело.

Сердце Ахмьи наполнилось печалью. Она видела, на что пошел Телок, чтобы защитить их всех. Возможно, большую часть времени он не был внешне дружелюбен, но он принял Ахмью и других людей в свое племя. Под грубой внешностью Телока скрывался врикс, который глубоко заботился о своей семье, с готовностью подвергал себя опасности, чтобы обеспечить их безопасность, который мог смеяться и находить радость среди своих соплеменников… но он так редко терял бдительность.

Она срезала еще один цветок и протянула его Рекошу.

— Я надеюсь, что теперь, когда мы все поселились в Калдараке, он сможет обрести покой. Что он позволит себе расслабиться и поймет, что ему не обязательно делать все это в одиночку. Что он никогда не один.

— Я думаю, в глубине души он знает, но ему потребуется время, чтобы обрести этот покой, — он покрутил цветок за стебель. — Ты сказала, что собирала корни и семена лотосов. Для чего ты их использовала?

— Еда. Мы приносили домой собранный урожай и готовили блюдо под названием «ренкон но кинпира» с корнями лотоса, — Ахмья улыбнулась ему, хотя и немного печально. — В последний раз, — когда мне было восемь, перед смертью моей мамы.

Рекош издал низкий, печальный жужжащий звук, когда повернулся к ней всем телом. Он провел тыльной стороной пальцев по ее щеке, прежде чем заправить волосы за ухо. Пальцы задержались там, лаская круглую раковину.

— У нас с тобой останется много воспоминаний, кир’ани ви’кейши. Я буду собирать с тобой растения, готовить с тобой, ухаживать за цветами с тобой. Я научу тебя ткать и шить, если ты захочешь научиться этому. Все, что ты будешь делать, я сделаю вместе с тобой.

Грудь Ахмьи сдавило от мощной волны эмоций, глаза защипало от слез. Хотя ее отец и брат были живы, когда она покидала Землю, дом никогда не казался ей прежним после того, как она потеряла мать. Он стал холодным. И Ахмья была одна.

Рекош предлагал дружеские отношения и близость, о которых она только могла мечтать. Предлагал разделить не только моменты страсти и жара, но и моменты тишины. Обыденные моменты. И дорожить ими всеми в равной степени, осознавая, насколько ценен каждый из них.

Она поймала его руку и прижалась щекой к ладони, уткнувшись в нее носом, не отрывая от него взгляда.

— Я бы тоже сделала все это рядом с тобой, Рекош. Мы вместе построим дом.

Издав тихую трель, он наклонился и коснулся ртом ее волос, прежде чем глубоко вздохнуть. Одна из его передних ног обвилась вокруг нее под водой.

Оторвавшись от нее, Рекош предложил собрать несколько корней. Она была полностью готова погрузиться под воду и нащупать их, но Рекошу даже не нужно было наклоняться — он использовал передние ноги, чтобы выкопать несколько кореньев и ловко передать их ожидающим рукам.

Как только они разложили цветы и корни на берегу, Рекош вытащил Ахмью из пруда, прежде чем вылезти самому. Вода струилась по ее телу, и она снова окунула ноги, чтобы смыть грязь, прилипшую к пальцам ног.

— Не могу дождаться, когда привезу их обратно в Калдарак и посажу, — сказала она, отжимая кончики волос.

Мозолистые руки легли ей на плечи, и Ахмья улыбнулась, прислонившись спиной к горячему твердому телу Рекоша позади нее.

Рекош замурлыкал, низкий рокот прошел сквозь нее, дразня кожу и стимулируя соски, когда он провел ладонями по ее рукам и приблизил рот к ее уху.

— И я не могу дождаться, когда смогу поглубже зарыть свой стебель в мой маленький цветок.

У Ахмьи перехватило дыхание.

Руки Рекоша крепко сжали ее запястья, и он резко развернул ее лицом к себе, подняв ее руки вверх. Его нижние руки действовали быстро, с привычной легкостью обвязывая шелковую нить вокруг ее запястий, завязывая веревку достаточно туго, чтобы удержать ее от побега, но не настолько, чтобы перекрыть кровообращение.

Желание разгорелось внутри нее, когда он обернул шелк вокруг ее предплечий.

— Что ты делаешь?

Его алые глаза впились в нее.

— Не думай, что я забыл, как ты дразнила меня, моя порочная самка.