Дорогой Монстр-Клаус (ЛП) - Блэк Мэйв

— Хо, — хриплю я, сам не зная, почему голос упал так низко. Конечно, меня к ней влечет. Любое существо, которое скажет обратное, будет наглым лжецом. Она буквально херувимчик, созревший, чтобы его сорвали.

— Санта? — снова спрашивает она, вопросительно приподнимая темно-розовую бровь. Полагаю, так они меня называют, но чёрт, представьте, если бы она назвала меня по имени? Особенно, пока я устраиваюсь между её бедер и заставляю её умолять... понравилось бы ей это?

— Арсон, — поправляю я. — Санта — это какой-то религиозный спектакль. Даже если это сокращенная версия нашей фамилии, Сантана. Это не моё имя.

Её глаза расширяются, в них неуверенность и замешательство. Её глаза самого розового оттенка, и мне интересно, всё ли у неё розовое.

— Никаких "хо-хо-хо"? Что ты за Санта такой?

— Единственный, который у тебя есть, — ворчу я, задаваясь вопросом, действительно ли это был мой лучший вариант. Найти случайную особу, которая хочет загадать желание, и надеяться, что она ответит услугой за услугу.

— Ты не похож на человека.

Это не вопрос, просто утверждение. Она тянется ко мне, её маленькие розовые ручки с ногтями в полоску, как леденцы, такие приятные и красивые, тянутся навстречу. Я останавливаю её прямо перед тем, как мы соприкасаемся, делая шаг назад. На ней полосатый пеньюар в тон ногтям — этот цвет отлично смотрелся бы и на моём члене — и я уже превращаюсь в грёбаное месиво. Это не к добру.

— Я не человек, но никто из тех, кто прожил все эти века, не мог бы быть человеком, верно? — съезжаю я с темы: мне нужно, чтобы член перестал отвлекать.

Она кивает, затем качает головой, закрывая глаза.

— Я просто хотела встретить Санту и умолять его дать мне то, что я пожелала. Я не была эгоисткой... — начинает она, затем останавливается, расхаживая туда-сюда и сильно зажмурившись. Она выпрямляет руки по швам и сжимает кулаки, словно терпение ей изменяет. — Я просто хочу любви.

Я киваю, думая о её письмах. Да, это было так конкретно. Особенная любовь. Та, которую я мог бы научить её найти. Быть привлекательной легко. У неё эти огромные глаза и милое капризное личико. Но найти того, кто убьёт за неё и никогда не предаст — задача посложнее.

— Нам нужно отвести тебя внутрь, — бормочу я, желая заправить выбившийся локон ей за ухо. Я хочу коснуться её, запомнить её тело и сожрать её тоже. — Здесь мороз, ты не должна так дрожать.

Эти мысли я уничтожаю немедленно. Блять. Я не должен уже так о ней заботиться. Я здесь не для этого. У нас обоих есть работа.

Она смотрит на меня, прищурив глаза.

— Ты не ответил на мой вопрос, ты Санта?

— Санта — это то, как они меня называют, — разочарованно рычу я, закатывая глаза для пущей убедительности. Нетронутая часть меня хочет прижать её к себе и согреть. Её тело трясется, но упрямство никуда не девается, разве что морщинки на лбу становятся глубже.

— Значит, ты получил мои письма? — спрашивает она, оглядывая мою фигуру. Не в сексуальном плане, а почти так, словно она мне не верит. Когда я киваю, она прикусывает губу. Нервозность, которую она чувствует, видна невооруженным глазом. Она переминается с ноги на ногу, продолжая кусать губу.

— Так... — тянет она слово, не глядя на меня. Я хочу улыбнуться, рассмеяться и, может быть, приподнять её подбородок к себе, но что-то подсказывает мне: если я коснусь её, то уже никогда не захочу останавливаться, а мы оба к этому не готовы.

— Ты всегда начинаешь предложения с этого слова? — Она закатывает глаза так сильно и быстро, что я легко мог бы поверить, будто не видел этого. — Должно быть, ты нахваталась этого от людей.

То, как грязно это прозвучало из-за моего тона, и то, как потемнели её щеки, дает мне понять: это вышло так же пошло, как и ощущалось. Проводя рукой по волосам и избегая рогов, я пытаюсь прогнать неловкость смешком. Я не хотел, но то, как появляются её ямочки, когда она смеется надо мной, того стоит.

— Я не фанатка людей, так что нет, — дразнит она. — И я точно не даю им тереться возле меня.

Её бровь снова приподнимается, словно она молча спрашивает, понял ли я.

— Впрочем, они, кажется, тоже не любят слушать, — бросаю я вызов, указывая на её открытую дверь. — Они упрямы и скорее замерзнут. И ты, похоже, тоже не любишь слушаться.

Она прикусывает нижнюю губу, а затем ухмыляется мне.

— Я слушаюсь, — дразнит она. — Правильного человека и по правильным причинам.

Её намёк ясен, и я чувствую, как воротник моей рубашки нагревается от сильного жара. Чёрт, я никогда раньше не чувствовал себя так. Результат ли это того, как я, по сути, сталкерил её последние сутки, или она просто настолько очаровательна — но я проигрываю битву с самим собой в попытке быть хорошим парнем. А ведь мы только встретились.

Глава 7

Snowman — Sia

Ксо

Он горяч, как сам Аид.

Моё сердце не переставало колотиться с той самой секунды, как он возник из воздуха. Он, наверное, думает, что я дрожу от холода — но нет. Мою кожу будто растапливает. С ним рядом мне жарко, словно в парилке. И да, я трясусь, но потому что я безнадёжна.

Больше всего меня поражает, что он красный — самый красный, какой только может быть. У него пирсинг на нижней губе, и когда он слегка улыбается, видны острые зубы.

Он — Санта.

Неудивительно, что написали ту песню — Santa Baby.

— Внутрь… да, — наконец отвечаю, чувствуя, как пересохло в горле.

Виски у него выбриты, а сверху волосы растрёпаны, словно он только что соскочил с саней после затяжной смены. И часть меня искренне огорчена тем, что на нём нет костюма Санты… но красная шапка с белым узором всё же есть. И это тоже чертовски горячо.

Кажется, у меня фетиш на Санта-Клауса.

Он весь в чёрном. В коже.

Чёрная кожа, Карл.

Рваные джинсы, чёрная футболка и кожаная куртка. Он как чёртов подарок, который красиво упакованный. Почему никто не упоминал, что Санта — Адонис? Он такой высокий, такой мощный, а рядом с ним я просто мышка.

Я-то выше среднего — метр семьдесят, но он… должен быть метра два, если не выше. Он мускулистый, притягательный, и я не могу отвести взгляд достаточно долго, чтобы вдохнуть полной грудью.

Кажется, я дышу тяжело. Или сбивчиво. Я не различаю — но грудь сжимает, и чёрные пятна заскакивают в глаза.

Это так чувствуют себя девчонки, когда встречают своих кумиров?

Потому что я вот-вот упаду в обморок, и, если этот незнакомец увидит, как я так опозорюсь, я просто не переживу.

— Ты в порядке?

Его лёгкая ухмылка возвращается, и мой взгляд снова падает на пирсинг. Что ещё проколото?

Так, прекрати думать об этом, извращенка.

Я не могу ответить, воздух рвётся из груди… я… я падаю.

— Ксо? — его напряжённый голос убаюкивает мою тревогу. Он звучит, как горячий мятный шоколад и маршмеллоу у камина. В нём — древесная теплота и мужественность. Моё тело гудит, когда он встряхивает меня.

Нет, не буди меня. Это лучший сон.

— Эй, пожалуйста, скажи, что ты в порядке, — хрипит он, и голос звучит отдалённо, взволнованно.

Не переживай, Санта. Я была хорошей девочкой, и получаю награду.

Он тянется к моим волосам, но останавливается, и вместо этого проводит пальцем по линии челюсти.

Наша кожа соприкасается, и хоть я не совсем в сознании, я ощущаю разряд, будто искры бегут под кожей. Моё тело горит, словно огнём, а сердце бьётся так быстро, что я боюсь — умру.

Я издаю жалобный звук, когда его рука отстраняется.

— Не уходи, — шепчу. — Пожалуйста, не уходи.

— Даже не мечтай об этом, — отвечает он, и боже, как мне нравится его взволнованный голос. Он такой тёплый, домашний. Всё, о чём я просила Санту — и даже не понимала.

Когда я просыпаюсь, я укутана в своё одеяло с уродливым рождественским узором.