Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль

Выпускаю струю дыма в морозный воздух.

Снова обхватываю сигарету губами.

Едва успокаиваю своего тревожного внутреннего зверя, как случается подспудно ожидаемая мною херня.

К Агаповой со спины подбегает какой-то мелкий шкет, и в тот момент, когда она достает из своего розового кошелька бумажную купюру, сопляк этот кошелек у нее подрезает. Выхватывает и тикает со всех ног, петляя между прохожих.

– Эй!!! А ну отдай! Держите его!

С воплями и пакетом пирожков бросается в погоню Ира.

Я матюкаюсь. Бросаю сигарету, тушу ботинком, и двигаю в том направлении, куда умчались эти двое. Залетаю в здание вокзала. В последний момент улавливаю мелькнувшую голубую куртку девчонки. Бегу за ней. Не рассчитав свои габариты, чуть не сношу с ног мужика. Пинаю чью-то сумку. Бросаю извинения и влетаю плечом в двери центрального входа.

Вываливаюсь на улицу. Едва успеваю затормозить, по касательной все-таки влетая грудью в спину Агаповой. Она, потеряв равновесие, охает и летит вперед. Я хватаю ее за капюшон, удерживая в вертикальном положении.

– Убежал! – впивается пальцами в волосы и с отчаянием оглядывается по сторонам Ира. – Я не видела, куда… С моим кошельком! А там деньги, карты, там… всё, Никит!

– Твою мать, Ириска. Ты без приключений вообще никак?!

– Да чего я-то?! Это он! Схватил!

Осматриваюсь. Мелкого воришку нигде не видно. И шансов найти его «по-быстрому» никаких. Он местный. Стреляный воробей – знает здесь все входы и выходы. Наверняка уже где-то затихарился. Дело – труба. Перспектив никаких.

– Пошли, – хватаю девчонку под локоть.

– Куда? – упирается, пятками тормозя. – А кошелек! Не пойду!

– Налички там много было?

– Н-нет, тысячи две, но…

– Бабки не вернешь – смирись. Карты сейчас же заблокируешь – ничего страшного. Кошелек новый купишь – не проблема. А вот если мы на поезд опоздаем – кабзда тебе, Агапова. Сам лично постараюсь! Поэтому давай, шагаем в темпе! – буквально волоку девчонку за собой, заталкивая в двери вокзала.

– Да ну как?! – возмущается, все еще крутя головой по сторонам. – Так же нельзя, блин! Он что, останется безнаказанным?!

Законом – останется. Карма хлопнет.

– Да пусти ты меня, Сотников, хватит меня тащить! – вырывается.

– В следующий раз будешь меньше клювом щелкать, – ослабляю хватку.

– Надо заявление написать!

– Кому? Завхозу или, вон, кассиру?

– Здесь должен быть участковый! Или пункт охраны!

– Агапова, ради всего святого, двигай ногами, а то мы сейчас реально ос… – осекаюсь на полуслове.

– Никуда я не…

– Цыц! – шикаю. – Ты это слышишь? Это что…

Прислушиваемся и переглядываемся.

– Поезд, черт! – вопит Ира.

– Бегом, блять! – гаркаю я.

Срываемся с места и на всех парах несемся в сторону перрона. Заплутав, врезаемся в закрытую дверь. Чуть не вышибаем своими локтями стекло. Оно трещит. Ныряем в соседний проход. Выбегаем на улицу.

– Черт, черт, черт!

Состав набрал ход, и всё, что мы успеваем уловить, – это хвост последнего вагона.

Наш поезд ушел.

Глава 5

Ну вот и всё. Приехали.

Стою посреди заснеженного перрона какой-то богом забытой станции, название которой я даже не удосужилась прочитать, когда мы сюда влетели вихрем. Вокруг стылая декабрьская глушь, пронизывающий ветер швыряет в лицо колючую снежную крошку, а единственное теплое пятно во всей этой картине вселенской тоски – это широкая спина Никиты Сотникова, маячащая в паре метров от меня. Хотя нет, вру. Тепла от него, как от айсберга в Антарктиде. От него веет исключительно арктическим холодом и плохо скрываемым раздражением.

Наш уютный, теплый поезд с моими вещами, документами и, что самое обидное, с единственным шансом успеть на юбилей отца – ушел. Тю-тю. Машет нам сейчас где-то на горизонте последним вагоном и везет мою сумку с платьями в Челябинск. Без меня.

А я осталась тут. Наедине со спецназовцем, который меня ненавидит (взаимно, к слову!), без денег (спасибо мелкому воришке), без документов и, кажется, без малейшего шанса на спасение.

– Отлично, просто замечательно! – я не выдерживаю и всплескиваю руками, отчего с варежек слетает снег. – Лучше и придумать нельзя! Спасибо тебе, Сотников!

Он медленно поворачивается. Лицо непроницаемое, только желваки слегка ходят под кожей. Темные глаза буравят меня взглядом, от которого хочется съежиться. Но я держусь. Я же Агапова!

– Ты сейчас серьезно? Это я виноват, что ты рванула за каким-то сопляком? – голос у него ледяной, без намека на шутку.

– А ты бы догнал его! Ты же спецназовец! – парирую я, чувствуя, как злость снова закипает внутри. – Или твои навыки работают только на тренировках?

– Мои навыки работают там, где нужно, – отрезает он. – А гоняться за малолетними воришками из-за твоей беспечности в мои обязанности не входит. Надо было кошелек держать крепче.

– Да я… Да ты… – слова застревают в горле. Хочется запустить в него снежком, желательно потяжелее, но я сдерживаюсь. Только силы тратить. – Какой же ты… придурок!

– Истеричка, – спокойно отбивает он мою шпильку, ничуть не смутившись. Спокойный, как удав. Будто это не мы сейчас застряли черт-те где, а просто вышли подышать морозным воздухом.

– Я теперь опоздаю к отцу на юбилей! Он меня убьет! – голос срывается на предательскую истеричную нотку. Вот черт, только не реветь!

– Агапова, соберись, – тон Никиты становится чуть мягче, но все таким же строгим. – Слезами делу не поможешь. Нужно найти администрацию станции и узнать, что делать дальше.

Он прав, конечно. Нужно взять себя в руки.

Глубокий вдох. Выдох. Еще раз.

Так, дыши, Ира, дыши!

Но как же сложно, когда все идет наперекосяк! Одна надежда на этого каменного человека рядом. И от этого тошно вдвойне.

– Ладно, – выдыхаю я, стараясь придать голосу твердость. – Веди. Куда тут идти?

Никита кивает и молча указывает на небольшое одноэтажное здание вокзала. Мы бредем туда по скрипучему снегу. Ветер треплет мой шарф и пытается залезть под пуховик. Холодно – жуть. Зуб на зуб не попадает. Еще немного, и я превращусь в ледышку.

Администрация находится быстро – небольшая комната с обшарпанными стенами, старым столом и двумя стульями. За столом сидит полная женщина в форменной жилетке и с унылым выражением лица изучает кроссворд. На нас она поднимает взгляд с явной неохотой.

– Чего вам? – голос у нее такой же унылый, как и все вокруг.

– Здравствуйте, – начинает Никита ровным, спокойным голосом, который меня уже начинает бесить своей невозмутимостью. – Мы отстали от поезда номер… – он называет номер нашего поезда, – …на Челябинск. Наши вещи и документы остались в вагоне.

Женщина медленно откладывает ручку и смотрит на нас поверх очков. Ее взгляд скользит по мне – взъерошенной, раскрасневшейся от холода и злости, потом задерживается на Никите – высоком, широкоплечем, излучающем спокойную силу даже в этой дурацкой ситуации.

– Отстали, значит? Бывает. Сами виноваты, небось? Бегали куда не надо? – в ее голосе слышится плохо скрываемое злорадство.

– У девушки украли кошелек, пока поезд стоял. Вора догоняли.

– Кошелек украли? Ну дела… – тянет она, но сочувствия в ее голосе не прибавляется. – А чего вы от меня-то хотите? Поезд ушел.

– Мы хотели бы узнать, как нам быть с вещами? И как добраться до Челябинска? У нас там… срочное дело, – Никита бросает на меня быстрый взгляд, явно намекая на юбилей отца.

– А, ну если срочное, – хмыкает она. – Секунду, – бросает и хватается за телефон. Набирает кому-то. Лениво объясняет нашу ситуацию. Спрашивает наши с Никитой имена и посадочные места. Сотников терпеливо отвечает. После чего эта не слишком сострадательная дамочка кладет трубку и сообщает:

– Вещи ваши доедут до Челябинска, не переживайте, – будничным тоном, словно речь идет о какой-то мелочи. – Их снимут с поезда и оставят в камере хранения на вокзале. Приедете – заберете.