Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Я была уверена: Сорча под столом уже не раз отвесила мужу пинок.

Теперь же я знала, у кого Мэддокс унаследовал ямочку на щеке.

Си’ро, сидевший напротив, вскинул брови:

— Значит…

Сорча, по правую руку от меня, метнула в него убийственный взгляд.

— Позже.

Так проходили последние полчаса. Си’ро пытался разговорить меня о том, что ждёт за пределами барьера. Но Сорча, явно являвшаяся авторитетной половиной пары (и за этим столом тоже), считала, что лучше оберегать меня и обходить эту тему.

— Значит, вы давно связаны, но всё ещё… — Он сделал рукой жест, подбирая слова, — не продвинулись дальше.

Это была мягкая форма сказать: мы не переспали.

— Было сложно. — Мне казалось, я повторяю это бесконечно. — А последние два месяца для нас обернулись всего двумя днями, так что…

Сорча слегка изменила позу, её великолепные волосы переливались под луной, отливая голубыми искрами. И она, и Коад выглядели не старше сорока, здоровые и прекрасные, хотя я понимала: возраст сидхе относителен. Кто знает, как стареют драконы?

Я подозревала, что они были совсем молоды, когда родился Мэддокс.

— Разумеется. Просто поразительно, что… Мэддокс выдержал так долго. Я имею в виду, сопротивляясь наид нак. — Я уловила, как её голос дрогнул, когда она произнесла имя сына. Говорила ли она его все эти годы? Или тема была запретной, такой болезненной, что проще было умолчать? — Коад едва вынес те две недели, что мои родители потратили на подготовку к поморум.

Коад бросил на жену горьковатую улыбку:

— Дракон убедил меня, что, если не потороплюсь, ты сбежишь. Ты не представляешь, сколько лжи он способен выдумать ради своих желаний.

— Напоминаю тебе, что у меня самой внутри живёт драконица, нахальный ты самец.

Я переводила взгляд с одного на другого, пока они обменивались воспоминаниями и шутками. Но натянутость никуда не исчезала, и я заметила, как суставы пальцев Си’ро побелели от того, с какой силой он сцепил руки.

В паузе между словами родителей Мэддокса я решилась:

— Вы скучали по нему?

Си’ро шумно выдохнул, а глаза Сорчи снова наполнились слезами. Коад протянул руку и сжал её пальцы.

— Аланна, мы… Мы были уверены, что поступаем правильно. Наш народ так давно отрезан от внешнего мира, что уже больше шести поколений не знают, каков континент. Как он пахнет. Какие там люди, фэйри, манан лир. — Она задыхалась, переполненная виной и скорбью. — Я скучала по нему с того самого дня, как передала его тиарне, чтобы друидская магия унесла его. С тех пор в наших душах зияет пустота. Мы больше не заводили детей — решили, что это было бы несправедливо. Вся любовь, которую мы не смогли отдать нашему малышу, хранится здесь. — Она ударила себя в грудь. — Она его. Только его — чистая и нетронутая.

Их искренность сдавила мне горло тугим узлом.

— Мы не сможем остаться надолго. Как только Мэддокс оправится, мы должны уйти и сообщить нашим друзьям, что живы. К тому же Теутус придёт в Самайн, и я обязана быть там, чтобы встретить его, что бы ни случилось. — Я сглотнула и добавила: — Но вы успеете поговорить с ним, обнять его. Скажите всё, что хотели сказать все эти двадцать пять лет, дайте ему понять, что здесь всегда были родители, которые его любили и обожали, даже не зная его. Ему это нужно.

Я машинально играла с краем тарелки.

— Что до того, что произойдёт на континенте: демоны вернутся. — Си’ро распрямился. Я знала: говорю именно для него. — Советую собрать остальных тиарне, передать им всё, что я рассказала, и решить, останетесь ли вы здесь или пойдёте с нами. Ваш план переждать в тени, пока Гиберния не станет свободной, больше не имеет смысла. Боюсь, всё будет куда сложнее.

Они все уставились на меня, и я почувствовала себя прижатой к стене.

Я взяла с блюда ярко-красный плод, привлёкший мой взгляд. Он был похож на тот, что я видела в Кранн Бетад.

— Кстати… что это?

***

Я бродила у входа в Обсерваторию, выхватывая кусочки заката над Дагартом. Как же мне хотелось пройтись по тем улицам, полным лестниц, стеклянных балконов и резных колонн. Хоть бы мы с Мэддоксом оказались здесь по другой причине и могли взять одну из тех лодок, чтобы прокатиться по реке, которую теперь я знала под именем Сулис.

Прошлой ночью. Ори и Файра, целительницы, всё-таки согласились поставить ещё одну кровать рядом с ложем Мэддокса. Я не отходила от него всю ночь. Его сон был спокойным, и даже пару раз он тихо храпнул. Я касалась его уз и пыталась пробраться в его бессознание, но безуспешно. Ори сказала, что это из-за лаудана. Я также попыталась навестить Кранн Бетад, но дерево и Керридвен, должно быть, страшно обиделись на меня, потому что ничего не получилось. В итоге, стараясь не утонуть в чувстве вины за тысячу разных вещей, я всё-таки уснула и смогла отдохнуть.

Сегодня, однако, я была куда бодрее. С полудня узы начинали покалывать всё сильнее и сильнее.

Самцы и самки драконов продолжали «случайно» проходить мимо Обсерватории и бросали на меня любопытные взгляды. Я улыбнулась натянуто, когда та же компания детей уже в четвёртый раз прошла мимо, возбуждённо шепчась и нисколько не стараясь скрыться.

Страж у колонн — дракон с прекрасными алыми крыльями и морковными волосами — посмотрел на меня краем глаза. Его веснушки показались мне очаровательными, ему едва ли было больше двадцати лет.

— Прости их, — сказал он. — Они впервые видят кого-то без крыльев.

— Да, догадываюсь. Всё в порядке.

Он колебался и колебался, пока любопытство не взяло верх.

— Это правда? Что ты…

— Потомок Теутуса и Тараксис? Да.

Он едва сдержал восторженный вздох.

— А можно увидеть легендарный меч?

Острая боль в груди лишила меня дыхания.

— Нет. У меня его больше нет.

— Ах. Извини.

— Ничего стр…

Обсерватория содрогнулась от чудовищного рыка. Все воины у входа разом повернулись внутрь, но никто даже не схватился за оружие. Будто для них это был обычный звук. В просторном вестибюле попадали несколько приборов, которые, как объяснял Си’ро, служили для изучения звёзд и светил.

Узы пульсировали, и в моей голове прогремел голос:

Аланна. Разлом. Толл Глóир. Опасность.

Я бросилась по коридорам, едва не врезавшись в Си’ро, Сорчу и Коида. Обогнала их, игнорируя вопросы.

В целебнице царил хаос. Ложе было опрокинуто, и Мэддокс прижал Файру к балкону, разорвав бинты — они валялись клочьями на полу. По тому, как он расправлял и тряс крыльями, было ясно: они в полном порядке.

Всего за двадцать четыре часа.

Целительница не выглядела обеспокоенной — скорее раздражённой.

— Прекрасно, постоянный риастрад. Я же говорила, что не стоило сокращать ежемесячный отдых!

Мэддокс зарычал, по-звериному. Голос дракона продолжал грохотать в моей голове:

Аланна. Разлом. Толл Глóир. Защитить. Аланна…

— Мэддокс, — прошептала я.

Он резко повернулся ко мне. Всё ещё трансформированный: черты лица заострились, повсюду пробивались чешуйки. Рана на груди заросла, оставив лишь поперечный шрам.

Он тяжело дышал, держал руки чуть врозь, а шипы на предплечьях стояли в боевой готовности. Он казался диким, опасным и… возвышенным.

Тьма встретила его радостным шорохом, восстановившись после всего, что пережила в Ином Мире.

Он обводил взглядом всех, кто вошёл следом за мной, будто это враги. Даже собственных родителей.

Я протянула к нему руки.

— Всё хорошо. Мы больше не в опасности. Хочешь узнать, где мы?

За моей спиной вмешался Си’ро:

— Не сработает. Он сейчас…

В одно мгновение я оказалась прижатой к горячей стене мышц. Его крылья сомкнулись вокруг нас, и в тесной полутьме я осознала твёрдую эрекцию, упиравшуюся мне в живот.

Я положила пальцы чуть ниже его уз, стараясь пока не втягивать его бурные эмоции. В ответ услышала низкий рык изнутри.

— Тебе нужно успокоиться. Ты ведь не хочешь снова оказаться мокрым и злым, как в прошлые разы, верно?