Десять причин остаться с тобой (ЛП) - Джеффрис Сабрина

Колин заглушил его поцелуем, в последний раз ткнулся ей в руку и застонал ей в губы. Через мгновение Элиза почувствовала, как ей на ладонь брызнуло что-то теплое и липкое.

Какое-то время они просто стояли, потрясенно застыв и тяжело дыша. Пульсация в ее венах утихла, словно прячась от неумолимого наступления рассвета. Интимную обстановку гардеробной теперь заливал серый свет, более яркий по сравнению со слабым пламенем все еще горящих свечей.

Колин отстранился, и еле заметное выражение тоски на его лице дало Элизе надежду, что, возможно, он испытывает к ней то же, что она к нему. Потом его лицо стало бесстрастным, и девушка почувствовала, как холодеет ее душа.

— Вам следует поспать, — пробормотал он. Опустив взгляд, он вытащил ее руку из своих панталон и насухо вытер полой своего свободного халата.

— Колин...

— Мне нужно идти, Элиза. Как я и сказал, это ничего не меняет.

Будь проклято его упрямство! Как он мог быть таким холодным после всего, что они только что пережили? Она коснулась рукой его подбородка и заставила его посмотреть ей в глаза.

— Лжец, вы хотите меня, я знаю. И не только в своей постели.

Он пронзил ее горячим и сердитым взглядом.

— Рашми я тоже хотел. И получил за это только боль и страдание.

— Рашми была вашей женой? — спросила она, желая и одновременно страшась узнать остальное.

— Да. Она была такой же, как вы: упрямой, язвительной... красивой. Наш брак был организован родителями, но когда наши семьи нас познакомили, я думал, что умру, если не смогу ею обладать.

Отведя руку Элизы от своего лица, он отступил назад.

— Я расплачивался за свое глупое желание каждый день нашего брака. Это были постоянные ссоры, в постели и вне ее, и она всегда пыталась одержать верх. Она ненавидела то, что я работал на английское правительство, ненавидела моего кузена, ненавидела общаться с высокомерными англичанами в Калькутте. Я знал о причинах ее ненависти — в отличие от моего английского отца, ее отец отказался жениться на ее матери-индианке, так что она испытывала большую горечь из-за своей незаконнорожденности. Я устал об этом слышать. У меня не было ни минуты покоя.

Он сосредоточился на застегивании панталон.

— После нашей последней ссоры она уехала в одиночестве, чтобы навестить мать в Пуне. — Его руки застыли. — Я отпустил ее, устав от споров и резких слов, устав защищать ее от себя самой. А когда я поехал за ней, то прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как она умирает.

— О, Колин... — прошептала Элиза.

Он резко поднял голову, и Элиза увидела на его лице выражение такой бессильной ярости, что она почувствовала боль в сердце.

— Так что теперь я не буду выбирать жену так бездумно. Никаких больше вздорных женщин, и неважно, насколько привлекательно и соблазнительно они выглядят. Я усвоил урок. На этот раз мне нужна разумная, ответственная женщина.

— Ясно, — выдавила Элиза. Теперь болезненно осознавая собственную наготу, она наклонилась, подняла упавшую шелковую ткань и прижала к груди, чтобы прикрыться. — Вы хотите покорную жену, которая никогда не посмеет вам перечить, иметь собственное мнение или...

— Я хочу покоя. А с вами я его никогда не найду.

Она прижала шелк к груди, борясь со слезами.

— Вы правы, — прошептала она. — Потому что я никогда не приму такой холодный брак. Мне нужна страсть, драма, чувство осознания того, что я знаю мужчину настолько близко, что могу ссориться с ним из-за каких-то важных вещей. Мне нужна любовь. А из того, что я слышала, у меня сложилось мнение, что она никогда не бывает спокойной.

— Верно. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — И теперь вы понимаете, почему...

— Да, — сказала она, не желая больше выслушивать его оскорбительные намеки.

Она все отлично понимала. Колин мечтал облегчить чувство вины за смерть жены и хотел добиться этого, отказавшись от чувств вообще. Вернув ее назад дяде, ничуть не беспокоясь, что с нею потом станется.

У нее защипало глаза от слез. Ладно, тогда он ей не нужен. Потому что такой лишенный эмоций брак ее никогда не устроит.

Внезапно Колин повернулся и направился к двери.

— Я вас запру и прикажу слугам не заходить в мою комнату. Предлагаю вам снова одеться в свою одежду, потому что, когда я вернусь, со мной будет ваш опекун, и я сдам вас ему — голую или нет — и умою руки, невзирая на последствия.

И с этими ужасными словами Колин ушел, а они все продолжали звучать у Элизы в ушах.

Глава 6

Лжец.

Колин заскрипел зубами, двумя часами позже направляя кабриолет к Брукмуру. Она назвала его лжецом — и была права.

Он так старался скрыть силу своего желания. Все то время, что она показывала ему эротические гравюры и искушала разговором о драгоценной цепочке под ее соблазнительным костюмом, он разрывался между желанием рассмеяться и придушить Элизу. И это было еще до того, как ее милое и невинное предложение подарить ему удовольствие превратило его желание обладать ею в безумную страсть.

Он не должен был предлагать ей этот глупый обмен — удовольствие за удовольствие. Он, как зеленый юнец, решил, что возможность касаться, целовать и довести ее до экстаза как-то утолит его голод.

Идиот. Это лишь сильнее разожгло его аппетит.

И охладило страсть Элизы.

Нет, это сделали слова, которые он произнес потом. Она явно приняла их близко к сердцу — когда он перед уходом принес ей завтрак, девушка, снова одетая в мужской костюм, задумчиво сидела и читала его «скучные» книги. Она была немногословна и едва удостоила его взглядом.

Это задело его сильнее, чем он ожидал. Ему вообще-то нравились ее яростная решимость, колкие замечания... и попытки его соблазнить. Вероятность того, что он мог действительно сломить ее дух, терзала его.

Проклятье, он этого не хотел! И ее он не хотел. После того, как он четыре года изводил себя после смерти жены, он наконец-то достиг состояния, когда больше не испытывал днем и ночью чувство вины. А потом появилась Элиза, чтобы его мучить.

Черта с два он позволит ей сделать его персонажем готической пьесы. Он найдет ее опекуна и скажет ему, чтобы забрал Элизу домой. И даже если тот попытается его пристыдить, чтобы он на ней женился, он будет сопротивляться. Он не допустит, чтобы им манипулировала какая-то английская девчонка-сорванец.

Которая божественно целовалась и не сдавалась, даже когда он пытался ее запугать. Которая думала, что он джентльмен, несмотря на его происхождение и враждебность. Которая заставила его возжелать давно забытой близости и тепла женских объятий...

Выругавшись себе под нос, он послал лошадей вперед.

Следующие несколько часов он провел, знакомясь с горожанами: у изготовителя штор, в аптеке, даже в доме приходского священника. Он был потрясен, что, хотя его внешность некоторых удивляла, титул значительно облегчал задачу, особенно, если учесть, что он делал заказы для Чонсестон-Холла во всех магазинах, куда заходил.

К несчастью, это не приблизило его к ответам. Колин не сильно удивился тому, что никто не упомянул беглянку. Опекун Элизы должен был умалчивать об этом, чтобы спасти ее репутацию. Удивило его то, что, похоже, Элизу вообще никто не знал.

А ведь у него был идеальный предлог задавать о ней вопросы. Он говорил, что познакомился в лондонском доме кузена с девушкой из Брукмура и хотел бы нанести ей визит, но помнил только ее имя. Может, это и звучало подозрительно, но лучше он ничего не придумал.

Тем не менее, никто ее не знал. В качестве последнего средства он решил проверить платную конюшню на тот случай, если Элиза пыталась украсть лошадь и у них. Когда он подошел ближе, то услышал окончание спора.

Владелец конюшни стоял во дворе и вымещал свой гнев на служанке.

— Скажите мистеру Вельможному Уиткому, что я не могу целый день держать лошадей запряженными просто потому, что ему может понадобиться поехать в Корнуолл.