Дядя Сайлас смотрел на него так, словно наглотался гвоздей:
— Вы не боитесь того, что я могу с вами сделать? Я ведь могу доставить вам кучу неприятностей в Англии.
У Колина на щеке забилась жилка.
— Тогда мы уедем в Индию.
Это, казалось, шокировало магистрата.
— Вам действительно не нужны ее деньги.
— Нет, сэр.
Дядя Сайлас побледнел.
— А ты, девочка? Ты хочешь выйти за этого... этого...
— Да, дядя, — поспешно сказала Элиза. — Я тоже его люблю.
У дяди Сайласа вытянулась физиономия.
— Юная любовь. Вы говорите прямо как мы с Нэнси много лет назад. — Он тяжело вздохнул: — Тогда убегайте, если хотите. Я не стану вас удерживать. — Он устало повернулся к лестнице: — А мне теперь конец.
— Дядя Сайлас, — окликнула его Элиза, — тебе нужны деньги? В этом все дело?
— Не смей предлагать этому негодяю деньги, — возмутился Колин.
Ее дядя застыл на месте, а затем повернулся к ним с гордым видом:
— Иногда когда человек горюет и не может позаботиться о своей собственности, он влезает в долги, сэр. Но это не делает его негодяем.
— Делает, если он пытается обокрасть племянницу, — отрезал Колин. — Я знаю, что такое горе, но я также знаю, что настоящий мужчина сам платит по счетам, а не перекладывает это на зависящую от него молодую женщину. Кроме того, мы оба знаем, что это не имеет никакого отношения к горю. Вы так погрязли в выпивке, что...
— Колин, — вмешалась Элиза, когда ее дядя снова начал злиться, — кто из нас теперь ведет себя неосмотрительно? — Она посмотрела на дядю: — Ты должен мистеру Миньярду деньги, да?
Тот замялся, потом кивнул.
— Он сказал, что в уплату заберет все, что у меня есть, но согласился освободить меня от долга, если я... я...
— Отдадите ему в жены Элизу, — резко подсказал Колин.
Дядя Сайлас повесил голову.
— Да.
— Сколько вы должны? — к удивлению Элизы спросил Колин.
Ее дядя с подозрением встретился с ним взглядом.
— А что?
Колин посмотрел на Элизу, потом вновь перевел взгляд на магистрата и вздохнул:
— Предлагаю обмен. Я бы предпочел не убегать — Элизу и так коснется немало сплетен из-за того, что она выходит за меня. Так что если вы одобрите наш брак и будете вести себя так, как положено опекуну, то я, возможно, смогу помочь вам оплатить долг.
Дядя Сайлас помотал головой.
— Миньярд не согласится. Ему было нужно ее наследство, а если он его не получит, то захочет получить мое поместье, поскольку оно не майоратное.
— Если я привлеку к делу кузена, то Миньярд согласится и на деньги, и на график выплат, — сказал Колин. — Особенно, если я укажу ему на отрицательные стороны отбирания поместья у родственника графа Монтейта. Должен же мой титул хоть чего-то стоить.
На лице дяди Элизы появились первые проблески надежды, пока Колин не добавил:
— Но будут определенные условия.
— Какие?
— Вы должны воздерживаться от выпивки. — Когда ее дядя насупился, Колин добавил: — Каждый день, когда вы будете выполнять это условие, я буду присылать слуг, чтобы помочь вам привести это место в порядок. Мы теперь соседи, можем помогать друг другу. Но вы должны выполнять свою часть договора.
Дядя Сайлас растерянно посмотрел на них:
— Не знаю, смогу ли.
— Я помню время, когда этот дом был наполнен светом, любовью и смехом, — тихо сказала Элиза. — Все снова может быть так, если ты только попытаешься.
Ее дядя устало вздохнул:
— Ладно, ради тебя, девочка, я буду очень стараться. — Он жестом указал на лестницу: — Полагаю, нам следует пройти в мой кабинет и обсудить брачные условия и... прочее.
— Да, — согласился Колин и развернулся к лестнице.
Элиза его удержала.
— Мы скоро придем, дядя. — Когда тот кивнул и продолжил спускаться, она повернулась к Колину: — Спасибо, что помогаешь ему, но почему...
— Ты сама сказала, что от меня зависит множество людей. От него тоже зависят люди. Ты, например, его арендаторы и эта бедная служанка. Не говоря уже о жителях Брукмура. Если их магистрата постигнет банкротство, то что будет с ними? — Он положил ладонь на ее щеку. — Некоторые люди, может, и неспособны на счастье, но разве это значит, что нам не следует пытаться помочь им его найти?
— Нет, не значит. — От силы ее любви к Колину у Элизы перехватило дыхание. — Должна сказать, исправление моего дяди не добавит твоей жизни спокойствия.
— Вероятно. — Его глаза весело блеснули. — Но мне и не нужна умеренная жизнь. Хочу страстей, драматизма, радости от осознания того, что знаю своих родных достаточно хорошо, чтобы ссориться с ними из-за важных вещей.
Когда она засмеялась, он посерьезнел:
— Хочу любви. А, как я слышал, она не всегда спокойная.
— Это правда. — Иногда это куст шиповника. И иногда, сколько бы ты не смотрел, за шипами не видно цветов. Но если ты насмотрелся и доверяешь своим инстинктам, то иногда можно и прыгнуть.
— К счастью для тебя, любимый, — сказала она, подставляя губы для поцелуя, — я считаю, что покой сильно переоценивают.
